Марция в белой просторной тунике ждала на террасе. Все так же хороша: черные волосы волной стекали на плечи, сильно накрашенные глаза смотрели дерзко. Хозяйка пила кофе. Жестом указала гостю на плетеный стул. С террасы открывался вид на великолепный сад. Два белоколонных портика протянулись вдоль бассейна. На фоне яркой зелени мрамор казался ослепительно белым. Терраса была украшена копиями раненых амазонок, созданными когда-то на конкурс для храма Дианы Эфесской пятью знаменитыми ваятелями. Где бы римлянин ни поселялся, всюду он строил портики и ставил статуи.
Центурион снял шляпу и уселся на плетеный стул.
- Что тебя привело сюда? - проговорила Марция задумчиво.
- Все то же дело. Я знаю имя насильника: Бенит Пизон. И я хочу, чтобы ты дала против него показания.
- Ты хочешь этого. А я не хочу. Что ж нам делать, а?
Проб не ответил на вопрос, огляделся. Заметил в углу бюст юной девушки, сделанный явно на заказ.
- Слышал, твои скульптурные портреты пользуются здесь большим успехом.
- У меня много работы, - сухо отвечала Марция.
- Неужели тебе никогда не хотелось поквитаться с Бенитом? Ведь он разрушил твою жизнь. Марция рассмеялась коротким смешком.
- Ты ошибаешься. Проб. Он мою жизнь немного подправил.
Центурион не ожидал такого ответа. Но его трудно было смутить.
- Элий любил тебя…
- И стоило мне исчезнуть, тут же женился на молоденькой дурочке. Или на ее деньгах, - прошипела Марция. На щеках ее зарделся румянец, и она сделалась еще красивее.
Проб понял, что привел неудачные аргументы.
- А тебе известно, что именно Бенит убил Александра Цезаря? У меня пока нет доказательств, но я это точно знаю. Подъем Бенита надо остановить. Если ты дашь показания, Бенита исключат из сената и отдадут под суд. Убийца не может заседать в курии.
- У меня нет претензий к Бениту. Посмотри, как я живу. Прекрасный дом. Великолепный сад. Толпа слуг, немного ленивых, но достаточно угодливых. Любовник, красивый как бог. Что еще может пожелать женщина?
- Ты должна помочь остановить Бенита. Должна сделать это ради Рима.
- Да? - Она рассмеялась. Неприятный, искусственный смех. Раньше она так не смеялась. - А без моей помощи Риму никак не справиться? А с чего это я должна? Разве Рим защитил меня, когда я нуждалась в его защите? Разве ты. Проб, подумал обо мне, когда со мной стряслась беда? Ты подумал, как мне плохо? Как тошно? Что я одинока, подумал об этом? Нет, ты думал о своей пресловутой истине и о том, как выгородить Цезаря из этой истории. Главное - высшие интересы! Как ты обрадовался, когда понял, что я лгу!
- Это не так…
- Так! Ты давил на меня вместо того, чтобы по-человечески мне помочь. А теперь ради каких интересов Рим оставил Элия и его людей умирать под градом варварских стрел? Они тоже ждали помощи Рима, и Рим их предал! Если Рим так ослабел, что не может справиться с одним подонком без помощи одной слабой женщины, то пусть Рим достается в награду Бениту. Бенит и Рим - они друг друга достойны. И Элий достоин своей глупышки-жены. И героической бессмысленной смерти. И ты достоин своей мерзкой работенки. А я достойна этого дома, этого сада и любовника без мозгов, зато с огромным фаллосом… - Она задохнулась. - Все получают то, что заслужили. И Рим тоже получит свое. Так что возвращайся домой, не трать здесь время понапрасну.
- Смерть Элия на совести Руфина. Сенат уже начал расследование.
- Мне от этого не легче, - едва слышно выдавила Марция и отвернулась. Центуриону показалось, что на ресницах ее повисли слезы.
- Если бы Элий был жив, он бы попросил тебя выступить против Бенита, - попытался настоять на своем Проб.
- Но он умер… - Марция поспешно мазнула платком по глазам. - И попросить некому. Прощай. - Она закусила губу, потому что губа предательски дрожала.
Глава 20
Игры фаната
"По неподтвержденным пока данным Нисибис пал. Гай Элий Мессий Цезарь погиб вместе с остальными. Рим погружен в траур".
"Акта диурна", 13-й день до Календ июля (19 июня)
Стены Нисибиса появились на фоне бледного выгоревшего неба. Разрушенные зубья могучих некогда укреплений напоминали предсмертный оскал. Черные точки неостановимо кружили над разрушенной крепостью, и не сразу Руфин понял, что это падальщики слетелись со всех сторон драть на куски мертвечину. Густой, тягучий знойный воздух дрожал над раскаленной степью. Войска остановились. Кричали птицы. И выли собаки. На все голоса.
- Мне это не нравится, - сказал Гимп, откидывая с лица платок.
- Мне тоже, - отозвался его напарник, молодой смуглолицый араб.
- Пойдешь туда? - Гимп кивнул в сторону Нисибиса.
- А почему бы и нет?
- Я бы не пошел…
"В этом городе не может быть живых", - подумал Гимп.
Десяток всадников из разведки Четвертого легиона двинулся к городу. Ноги лошадей вязли в тине. Равнина перед городом превратилась в болото. Под жаркими лучами солнца черное месиво парило. Воздух колебался, создавая миражи, один другого отвратительнее. Неожиданно едущий впереди всадник ушел с головой в. липкую жижу. Остальные кинулись ему на помощь. Но сначала выудили не легионера, а раздутый труп, потом несколько бревен и наконец облепленного грязью товарища. Лошадь так и не нашли.
- В этой яме мог бы утонуть даже слон, - выплевывая грязь, сообщил данные разведки легионер. - Кто-нибудь знает, где дорога?
Никто не знал. Повсюду валялись трупы людей и животных. На солнце трупы раздулись чудовищными черными бурдюками. Стоявший на возвышенности город казался необитаемым. Нигде не видно было ни одного варвара. Похоже, что римская армия опоздала.
Руфин не стал подходить к Нисибису. Не разбивать же лагерь на этом мерзком поле! Даже в своей палатке император не мог укрыться от нестерпимой вони. Опасались нападения с тыла. Конница напрасно рыскала в округе - никаких следов варваров. Несколько обезумевших крестьян, ободранных и грязных, прятались в норах под землею, как крысы. Но ничего толком они рассказать не могли.
Скавр подлетел на черном от пота жеребце к императорской палатке, вздернул руку в приветствии.
- Разведка вернулась. Город разорен и мертв. Никого. Ни единой души. Только трупы. У большинства отрублены головы и сложены в кучи. Мужские, женские и детские отдельно. Римлян не нашли. Ни живых, ни мертвых.
Руфин нахмурился.
- Это невозможно. Они должны быть там. Хотя бы мертвые…
- Может, их захватили в плен? - предположил Скавр. - Рутилий приказал сдаться, и монголы их пощадили, надеясь на богатый выкуп?
- Может и так. Но все не могли остаться в живых. У преторианцев были большие потери. При таком длительном штурме не могло не быть. - Он сам подивился, как легко говорит об этом. Столько времени делал вид, что ничего не знает, а теперь… - Недопустимо оставлять трупы наших граждан на растерзание стервятникам. Вели обыскать развалины. Они там. ВСЕ…
"И Элий там", - уговаривал себя Руфин. Да, Цезарь непременно там, среди руин, с пробитой стрелою шеей, смотрит в небо остекленевшими глазами. Нет, уже не смотрит - стервятники давным-давно выклевали глаза.
Руфин уже хотел войти в палатку и немного отдохнуть, но будто из-под земли перед ним возник человек в белой перепачканной одежде разведчика Четвертого легиона. Лицо замотано белым платком, видны лишь горящие черные глаза. Странные глаза - как будто молодые, но кажется, что их обладатель знает все тайны на свете.
- Надо отойти от Нисибиса. Здесь плохое место, - сказал человек в грязном балахоне и тревожно оглянулся. - Здесь нельзя оставаться… нельзя…
Он был близок к панике.
- А что думает Скавр по этому поводу? - поинтересовался Руфин.
И понял, что Скавр ничего не думает - префект претория во главе первой когорты направлялся к разоренному Нисибису.
- Я из разведки, - хрипел незнакомец - голос у него был странный, каркающий, будто простуженный. - Здесь нельзя оставаться. Немедленно уходим!
Что-то в его тоне убедило Руфина. А может, и не тон незнакомца, а вонь, исходящая от покрытой тиной и трупами равнины, подействовала убеждающе. Неведомо, какая зараза таилась в этом новоявленном болоте. Император подозвал префекта лагеря и отдал приказ отойти от Нисибиса и разбить лагерь в другом месте. Человек в белом уже вскочил на коня, и бил его пятками и рвал повод. Он как будто обезумел от страха. Солдаты, только что начавшие обустраивать лагерь, ругаясь, разбирали палатки и вновь строились в центурии. Нет ничего хуже, чем менять только что отданный приказ. Но Руфин верил странному разведчику. А тот вновь очутился рядом и ухватил за повод императорского жеребца.
- Беги, Руфин. Вместе с остальными ты не успеешь. Беги. Спасись один. У тебя есть шанс. Гони коня! Скорее.
- Я не убегу, бросив войска.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Незнакомец прорычал что-то нечленораздельное. В его хриплом голосе было нестерпимое отчаяние.
- Кто ты? - спросил Руфин.
- Я - гений Империи. Бывший гений. Теперь я - Гимп. Я бессмертен и смертен одновременно.
- Чего ты боишься?
Гимп в отчаянии замотал головой:
- Не знаю, Август, клянусь водами Стикса - не знаю. Но нас ждет что-то страшное. Беги!
Красно-желто-стальная колонна, колеблясь, начала медленно отползать от Нисибиса. Восьмой легион шел в авангарде. Руфин хлестнул жеребца и помчался вперед, нагоняя отступающих римлян. Гимп скакал рядом, поминутно оглядываясь. Они были близко, слишком близко от города.