Всем, кто поднимался на Авентин в этот день, подавали в бумажных чашках "рабское" вино, приготовленное по рецепту Катона, - жуткое пойло из смеси морской воды с водой простой, приправленное уксусом и перебродившим виноградным соком. Когда-то подобной гадостью вместо настоящего вина поили рабов. Теперь каждый свободный человек раз в год должен был хлебнуть этой отравы, чтобы понять, каково рабство на вкус. После того как, морщась и давясь, участник церемонии проглатывал рабское пойло, жрицы храма Либерты подносили в серебряных чашах столетний фалерн. На каждой чаше было выбито "Вкуси Свободы". Подавая чашу, жрица произносила ритуальную фразу:
- Пусть ты никогда не изведаешь рабства. Потомки рабовладельцев сделались служителями Свободы. В день Либерты каждый гражданин должен положить на золотой поднос деньги. Элии положил сто ауреев. В прошлом году он пожертвовал столько же. Сделавшись Цезарем, Элий не сделался ни на сестерций богаче.
О том, что вечером в Тибур приедет Руфин, Элий узнал всего за два часа до начала обеда. Руфин обещал привести с собой еще семерых. На кухне началась паника. И хотя продуктов было достаточно, повара просто не успевали приготовить изысканные блюда. Главный повар кинулся к Элию за указаниями.
- Готовь, что было заказано. Что ест Цезарь, отведает и Август. Не говоря о гостях.
Повар изумился, но перечить не стал. Сразу видно, что Цезарь ничего не понимает в пирах. На то и пир, чтобы гости восхитились яствами, а не тупо набивали желудок.
Когда пурпурный автомобиль императора въехал в ворота поместья, а за ним на трех белых открытых авто прибыли остальные, Элий ожидал их в пурпурной тоге, какая и полагалась в данном случае. На официальных церемониях Элий старался соблюдать все мелочи бесконечных ритуалов, где просчитаны шаги, выверены фразы, взгляды, приветствия и улыбки. Однако с первой минуты Элий понял, что о соблюдении ритуалов в этот вечер речь идти не может. Во-первых, Руфин прибыл не с Августой, а с Криспиной Пизон. Белокурая двадцатилетняя красавица смотрела на всех самодовольно и свысока. Нити жемчуга, обвивавшие ее шею, стоили куда дороже виллы Элия в Каринах. Во второй машине сидел префект претория Марк Скавр в обществе поэта Кумия. Более нелепое соседство трудно было представить. В третьей машине приехала Валерия, а из последней вылезли Фабия, Марк Габиний и… Летти. Девочка была в длинном белом платье, а ее короткие светлые волосы украшали красные и синие бантики. Увидев Элия, она округлила глаза, изобразив наигранное изумление, будто не ожидала его здесь встретить. Элий помнил Летти насмерть испуганной девочкой - сегодня она была весела и игрива. Зато Фабия смотрела хмуро - происходящее ей не нравилось. Марк Габиний ко всему относился с безразличием.
Руфин выглядел довольным и как будто растолстевшим, если можно растолстеть за несколько дней. Он чуть ли не лопался от умиления и вожделения, глядя на свою спутницу. Император похлопал Элия по плечу, как старого приятеля. Впрочем, он был приемным отцом Элия, и его жест был почти уместен.
- Не стоило надевать тогу, мой маленький сынок, - Руфин ухмыльнулся и подмигнул остальным. - Это неудобно на обеде. Я, разумеется, знаю, как ты трепетно относишься к празднику Либерты Победительницы. И потому решил, что должен провести этот вечер здесь, в Тибуре. Эй, ребята, поживее тащите все на кухню, - крикнул он слугам. - Я знал, что у тебя в кладовых пусто, и велел прихватить кое-что из запасов Палатина. Где мы будем обедать? Надеюсь, ты велел накрыть стол возле Канопского канала?
- Именно там, - отвечал Элий.
- Обожаю обедать на открытом воздухе. Что-нибудь слышно о Трионе? - Руфин задал вопрос таким тоном, будто речь шла о закуске.
Элий отрицательно покачал головой.
- Надо было тихонько ликвидировать мерзавца, - шепнул Руфин на ухо Цезарю. - Все беды от твоей мягкости, сынок. Ах, посмотри, что за красавица эта Криспина! Ну просто куколка!
И Руфин обнял за талию избранницу. Трион и его опыты тут же были забыты.
Валерия подошла и поцеловала брата. Она была очень бледной, вокруг глаз легли свинцовые тени. Но при этом Элию показалось, что она сделалась куда красивее, чем прежде.
- Э, не столь страстно целуй его, Валерия Амата! - воскликнул Руфин, а сам при этом взасос поцеловал Криспину. - А то мне как великому Понтифику придется угостить тебя плетьми.
- Я не нарушала обычаев, Август, - Валерия склонила голову в белой повязке весталки.
Ее смирение было искренним, и все же слова прозвучали как издевка.
И тут же она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась. Марк Габиний смотрел на нее в упор. В этом взгляде было что-то странное, что-то близкое к ненависти. Валерия шагнула к нему и коснулась руки актера.
- Я сочувствую тебе в твоем горе… Марк отвернулся, взгляд его потух.
- Скоро я научусь с этим жить. Как твое здоровье, боголюбимая Валерия? Слышал, ты болела?
- Мне уже гораздо лучше. Я поддерживаю в храме огонь. Правда, пока лишь в дневные часы.
- Если бы все были похожи на тебя, боголюбимая Валерия, не стоило бы и беспокоиться за судьбы Рима.
Неожиданно он с силой стиснул ее пальцы. Фабия заметила этот жест и сказала громко:
- Я бы не смогла быть весталкой. Какое нудное однообразное занятие: изо дня в день смотреть на огонь и сжигать свою жизнь.
- Разве мы не занимаемся тем же самым? - бесцветным голосом отвечал Марк Габиний, отпуская руку Валерии. - Только не так явственно. И без всякой пользы. Живем для себя. А она служит Весте. И Риму. Я ей завидую.
Хотя Марк произнес эти слова искренне и с затаенной грустью, Фабия решила, что ее старый приятель шутит. Может ли актер быть искренним?
Когда Элий подошел к Летиции, девочка засмеялась:
- Ты не ожидал меня здесь увидеть, так ведь? О боги, как она молода! Ее веселит каждый взгляд, каждый жест, каждое пустое словцо. Неужто он и сам был таким в четырнадцать? Ему казалось, что нет.
- Не ожидал, но хотел, чтобы ты пришла. - Это было правдой - он хотел ее видеть.
И почти сразу оставил ее, будто испугался собственной откровенности. Едва кивнув Кумию, отвел в сторону Марка Скавра.
- Твое заявление в "Акте диурне" насчет войск Чингисхана мне кажется несколько непродуманным, превосходнейший муж, - понижая голос, чтобы не слышали остальные, сказал Элий.
- Разве ты заканчивал военную Академию, Цезарь? - надменно отвечал новый префект претория. Аристократ до кончиков ногтей, чьи манеры безупречны, а речь изысканна, он прекрасно подходил для приемов и парадов. Он неплохо бы смотрелся во время триумфа. Но Элий не мог представить его во главе легионов на марше. Не говоря уже о полях сражений.
- Монголы разорили империю Цзинь, они сравняли Хорезм с землей и навели ужас на Персию, - напомнил Элий.
- Что касается Хорезма и Персии, то там живут ничтожные трусы. А восток… Разве империя Цзинь сравнима с Римом? - пожал плечами Скавр.
- Вместе империя Цзинь и империя Сунь вполне сравнимы. По населению, ресурсам, территории и возрасту - даже очень.
- Но не по мощи, - надменно отвечал Скавр.
- Мощь - понятие довольно спорное, - поморщился Элий. Он не любил этого слова - от него за милю разило самоуверенностью, и значит - глупостью. - Я хочу обсудить этот вопрос на заседании Императорского совета, - Элию с трудом удалось сдержаться. Ноздри его тонкого носа раздувались от гнева.
- А хочет ли этого император? - с надменной усмешкой отвечал Скавр.
- Лучше переоценить противника, превосходнейший муж.
- Достаточно будет одного нашего Четвертого легиона, чтобы уничтожить эту орду варваров, если они осмелятся сунуться к нам или к нашим союзникам, - отвечал Скавр еще более надменно.
Элий понимал, что убедить Скавра ему не удастся, и все же продолжал спор, надеясь на чудо:
- Соотношение сил в мире изменилось. Природа не терпит пустоты. А в Риме теперь слишком много пустоты.
- У Рима по-прежнему тридцать легионов.
- Дело не в легионах, превосходнейший муж. Я пришлю тебе донесение одного репортера. Хочу, чтобы ты его посмотрел.
- Ты доверяешь репортерам? - Столько ледяного презрения было в голосе Скавра, что Цезарь невольно позавидовал: ему никогда не добиться подобных интонаций.
- Больше, чем военным, - не удержался от мальчишеского выпада Элий и тут же пожалел о своей выходке.
Пиршественный зал располагался возле длинного Канопского канала. Под этим полусводом пировали императоры и их любимцы, консулы, сенаторы, легаты и префекты, их любовницы и любовники, временщики и аристократы. Порой этот пиршественный зал на открытом воздухе забывали на долгие годы, и тогда слуги устраивали здесь свои маленькие пирушки и веселились с девками там, где прежде возлежали властелины мира.
Руфин любил поместье Адриана и заново отделал все павильоны, в том числе и апсиду у Канопского канала. Это было его любимое место. Быть может потому, что здесь не было почетных и низких мест:
на полукруглой скамье все равны. Пиршественная скамья была уже застлана мягкими шерстяными тканями, каждого из гостей ждала расшитая золотом подушка. А на столе на серебряных и золотых тарелках слуги расставляли закуски. Руфин занял место в центре. Элий же собирался расположиться рядом с Валерией, но император остановил его.
- Нет, нет, со своей сестричкой ты можешь беседовать в любое время. Лучше развлекай гостей. А я подберу для тебя более подходящую пару.