Интерлюдия
- …Так вот, молодой человек. Вам как одному из лучших студентов, предоставляется стажировка по будущей специальности. Все попробуете, так сказать, пощупаете своими руками. Вот здесь распишитесь. И вот здесь тоже. Ну-с, разрешите поздравить нового секретаря Харьковского губернского суда. А на то, что "временно исполняющий обязанности", внимания не обращайте. Кем бы вы ни стали по окончании курса: адвокатом ли, прокурором ли - нынешняя практика вам весьма пригодится. Помянете еще мои слова. Весьма. Проездные извольте получить в кассе университета…
Утренний чай с куском ситного, быстро побрился - и бегом в суд. На извозчика тратиться жалко, хотя и маменька, и братец не забывают "бедного студиозуса". Вчера шестьдесят рублей получил. Хватит и за квартиру уплатить, и на питание достаточно, и можно еще с Оленькой Верховской в театр… А на извозчика, право слово - жалко. Ничего худого нет в том, чтобы своими ногами полторы версты. А что у нас со временем? Поспеваю…
В присутствии вечная толкотня. Кто с жалобой, кто с просьбой, кто с заявлением. Кому справочку дать, кому выписка из дела нужна. Лиза Батурина, машинистка в канцелярии, уже вовсю по клавишам стальградской "печатки" стучит. А вот и оно, мое место. Мое…
Около конторского стола уже ждет господин. Хоть и в штатском, а выправка военная. Это уже и гадать не надо, откуда. Что же вам угодно, господин из Комитета?
- Здравствуйте. Слушаю вас…
Штатский удостоверение вынул, раскрыл, показал. Для верности еще и сам представился:
- Ротмистр Черемисов. По представлению губернского Комитета государственной безопасности прошу вас, господин секретарь, перевести дела за номерами триста шестьдесят восемь и триста девяносто три в разряд преступлений против народа и государства и пометить, что рассмотрение их будет вестись в особом, предусмотренном для такого случая порядке.
- Позвольте, ваше благородие, как же это? - Пальцы быстро перебирают папки с делами. - Я отлично помню: это же дела казнокрада Елатомцева и купца второй гильдии Смирнова, уличенного в поставках некачественной муки. Где же тут измена родине? Обычная уголовщина. К чему же тут особый порядок?..
Ротмистр слегка улыбается:
- Мне вас так и описали, господин секретарь. Горячий, увлекающийся, но дельный, знающий и учиться хочет… Вы пометочку-то поставьте, а вот далее… Вы, кстати, когда обедать ходите?
- В полдень, - непонятно, зачем спрашивает, но отвечать приходится. С господами из Комитета лучше не ссориться. - Тут за углом кухмистерская есть. Недорого и вкусно.
- В полдень, значит. - Черемисов щелкает крышкой часов. - Не позволите ли присоединиться?
- Сделайте одолжение, ваше благородие…
- В таком случае до встречи, господин секретарь…
…В кухмистерской гомон и сутолока. В воздухе разлито целое море запахов. Так, если взять пять, нет - шесть… семь… восемь кусков черного хлеба, то можно обойтись и без котлет. Тарелка щей с говядиной и восемь кусков черного хлеба. И еще три стакана чаю. Вот если есть так каждую неделю, тогда можно будет не только сходить с Олечкой в театр, но и подарить ту серебряную брошку, которая ей так понравилась. И еще останется на три книги: Оуэна, Писарева и "Жизнь Вольтера". А кому нужны эти котлеты? Прекрасно и без них обойтись можно…
- …Господин секретарь! Сюда!
Ротмистр Черемисов машет из-за стола у окна:
- Присаживайтесь, располагайтесь. - Он снова щелкает часами. - А вы точны. Это приятно. Уж не обессудьте: я чуть раньше пришел, вот и взял смелость на вас тоже заказать.
Канальство! Он же даже не котлеты взял! Мясо! Да еще самый дорогой гарнир - жаренный с грибами и луком картофель. Если завтра и удастся сэкономить, то дальше все равно придется выбирать: или брошь, или книги…
…Черемисов отпил из кружки с квасом:
- Знаете, господин секретарь, мне вдруг стало как-то очень грустно. Последний раз я так ел, когда вышел в полк. Еще подпоручиком. Боже, как же давно это было! Спасибо вам большое, что вытащили меня сюда!
Он улыбается, но не мне, а чему-то своему. Наверное, вспоминает свои юные годы. Он уже почти старик: ему, верно, около тридцати…
- …Вы не слушаете меня, господин секретарь?
А? Чего? Оказывается, пока я разглядывал его, он что-то там говорил, а я и прослушал! Неудобно-то как!
- Я говорю, что вы, скорее всего, рассчитывали на нечто большее, чем ежедневная монотонная рутина в канцелярии губернского суда?
- Нет, почему же - рутина? Среди дел иногда попадаются очень любопытные…
А ведь прав этот "гэбэшник", прав. Если не считать той забавной истории, когда пьянчужка укусил настоятеля городского собора за лодыжку, ничего любопытного в делах и нет. Обычные тяжбы, скучные разбирательства. И на судебных заседаниях ни разу не был. Только в канцелярии…
- А вы, господин секретарь, не хотели бы заняться чем-то более интересным? Ну, к примеру, послужить у нас делопроизводителем следственной части?
- А какая разница? Что в губернском суде бумажки подшивать, что у вас?
- Ну, не скажите, сударь мой, не скажите… А вести протоколы допросов? И следователь, если он, конечно, не дурак, всегда прислушается к доброму совету. А вы ведь наверняка захотите давать советы…
Интересно. "Если он, конечно, не дурак…" А дураков в их ведомстве не держат, всем известно… Соглашаться?
- Соглашайтесь, молодой человек, не раздумывайте. Где еще вы найдете такую, с позволения сказать, школу, как у нас?
А, была не была! Если воевать, так по-военному! В конце концов, что это за практика такая: сидеть в канцелярии и перебирать папочки с делами?!
- Я согласен, ротмистр…
- …Ваше благородие, господин следователь, да какой же я враг народа? Ну, бес попутал - купил муку из проросшего зерна. Так на копеечку же польстился! Семья-то, семья - это ж шесть ртов! Как всех прокормить?
- Не враг народа, говорите… Ну-ну. А то, что хлебом из вашей, так сказать, муки восемь человек отравилось, причем из них двое - маленькие детишки - до смерти? Это как?
- Так ведь, ваше благородие, ну кто ж знал, что детишкам-то? Мне б этот грех отмолить, а? Я бы и за вас свечку поставил…
- Ну, со свечками мы после разберемся, а пока скажите-ка мне вот что… Сами бы вы не додумались такую пакость делать. Так кто-то подсказал?
- Помилуйте, ваше высокоблагородие, да кто ж подсказывать-то станет? Ну, вот как есть, бес попутал…
- Господин делопроизводитель, запишите: подследственный упорствует и от дачи показаний отказывается. Значит, так: перерыв, а подследственного увести. Пусть поразмышляет…
Следователь Рославлев отодвигает папку с бумагами:
- А что, молодой человек, не испить ли нам с вами чайку, пока господин Смирнов размышляет и пока ему… хм… помогают собраться с мыслями? Подсаживайтесь-ка к моему столу…
Чай горячий и ароматный - не чета тому, что в кухмистерской.
- Сухарики берите… По вашему лицу вижу, что хотите что-то спросить, так?
- Да. Василий Федорович, но какой же он враг народа? Вор - да, но враг?..
Рославлев молчит, сосредоточенно мешая в стакане ложкой.
- Ну, в самом деле, ну, украл. Ну, люди пострадали. Но разве за это можно…
- Что "можно"? Можно ли за это в Сибирь? Да сколько угодно. Но вот скажите-ка мне, молодой человек: вот закатаем мы его в Сибирь. А кто в его лавке останется? Жена? Правильно, она и останется, благо половина имущества на нее записана. И что, думаете, она не станет худую муку продавать? Да еще как станет, даже больше чем этот сиделец. Ей же мужу посылки надо в Сибирь слать. А, скажете, не знала она, что он муку из проросшего зерна в дело пустил. Может быть, только верится слабо. Супруга его из самого что ни на есть купеческого звания и всю эту торговую премудрость не хуже мужа разбирает. Так что, вернее всего, знала. А раз так, то и ответ ей вместе с мужем держать…
- …Господин следователь! Подследственный Смирнов на допрос просится.
- Ну, раз просится - допросим. Вели, голубчик, чтоб привели. Давайте-ка, молодой человек, посмотрим да послушаем: не поумнел ли наш отравитель?..
- …Ай-яй-яй, гражданин Смирнов. Да как же это вы так? Должно быть, упали?
- Ваше превосходительство, да какой там "упал"?! Это же ваши… так отделали…
- Да что это вы такое говорите?! Да неужели же вы хотите сказать, что служащие Комитета государственной безопасности вас ударили? Не может быть!
- Да как же не может быть, ваше превосходительство. Как есть отделали - мое почтение. Особенно этот вот старался!
- Нет, в этом надо разобраться. Подследственного увести, а вас, ефрейтор Кузьмин, я попрошу остаться… Ну, что, Петр Прович, упирается?
- Упирается, вашскабродь. Ну, да ништо: и не таких упертых ломали.
- Так давай, голубчик, давай. Только уж постарайтесь, чтоб больше не жаловался. И на сегодня нам его больше не присылать. Как там у вас Елатомцев поживает?
- Да как сказать, вашскабродь? Вроде доходит…
- Как думаешь, Петр Прович: к завтрашнему дню дойдет?
- К завтрему, Василий Федорович, непременно дойдет!
- Вот и хорошо, вот и славно. Чайку с нами не выпьешь, Петр Прович?
- Отчего же не почаевничать. Я вот туточки примощусь…
- Вот, молодой человек, не желаете ли Петру Провичу ваш вопросец адресовать?
- Да я вот только хотел сказать, господин ефрейтор, что Смирнов, разумеется, вор, но разве так можно? Нужно?
Ой! Что-то я, должно, не то спросил. Ой, какое у него лицо стало… аж пятнами пошло…
- Вы, Петр Прович, успокойтесь. Чайку вот, сухарик… Молодой человек просто не знает…