– Нет. Я с тобой.
– И думать забудь!..
– Это ты – думать забудь лезть туда в одиночку! А я уже взрослая девочка, солдатик, могу решать за себя сама.
– Маша, если ты это к тому, что я сейчас – "однорукий", то – всё в порядке, обезболивание твое работает превосходно. Ты мне там, внутри, будешь только мешать, уж поверь!
– Знаешь, если там, внутри, проводят сейчас тот самый ритуал… Скоро плохо, совсем плохо, будет не только мальчику, а и всем нам – просто ему пораньше, а нам попозже. Остановить ритуал в одиночку я не смогу, но вот на пАру с тобой – может, у нас что и станцуется…
– Ладно, – вздохнул ротмистр, – ты и в самом деле взрослая девочка, взрослей не бывает… В храме ты, как я понимаю, бывала?
– Еще бы! Чаще, чем хотелось…
– Значит, расположение помещений знаешь; уже легче… А что там сейчас творится внутри, сколько их, в какой они части здания – ты что-нибудь чувствуешь?
Она с полминуты сосредоточенно молчала, едва заметно помавая ладонями, будто ощупывая ими ночной воздух, а потом удивленно призналась:
– Ничего не понимаю! Людей внутри много меньше обычного – с дюжину, для важного магического ритуала это нормально. Но при этом внутри есть и кто-то совсем чужой!.. Чужак – в ближней к нам части здания, это что-то вроде склада инвентаря с отдельной калиткой; все прочие и мальчик – в дальней части, где у них алтарь. Как унган допустил присутствие вблизи постороннего – уму непостижимо!..
– Может, уверен что этот посторонний никому уже ничего не расскажет?
– Ну, разве что…
– Тш-шш! Смотри! – и он притянул ее к себе, отступив в непроглядную лунную тень, отбрасываемую кустом гибискуса.
Человек, поспешающий к храму по ведущей мимо них тропинке, был явно не из местных: высокий, прилично одетый чернокожий, непрестанно озирающийся по сторонам; ротмистр буквально физически ощутил исходящий от него запах страха, хотя трусом тот, похоже, не был. Совсем уж было изготовившись "брать языка" – в кавказском своем стиле, он был властно остановлен ладошкой напарницы:
– Тих-хо! Я всё сделаю сама. Твое дело – стоять рядышком, изображая собой зомби, оживленного магией мертвеца.
– Понятия не имею, как эти твои зомби выглядят!
– Он, надо полагать, – тоже…
Визитер (на ротмистра тем временем, как с ним иной раз случалось, снизошло : "Связной!") как раз выходил на "финишную прямую" к храму, чуть переведя уже дух и расслабившись, когда из лунной тени прямо перед ним внезапно вылепилась обнаженная девушка потрясающей красоты и промурлыкала:
– Иди ко мне, красавчик! Дай-ка я тебя поцелую – напоследок, а то мой зомби проголодался!
Каковой зомби и был ему явлен сей же миг; вышло вполне убедительно – Великий Режиссер сказал бы: "Верю!"
Момент был, вообще-то, стрёмный: клиент мог, к примеру, вовсе обезуметь от ужаса и переполошить своими воплями насельников капища, но тот лишь оцепенело прохрипел: "Прочь, демоны!", троекратно осеняясь крестным знамением – что смотрелось вовсе уж наивно…
– На нас это не действует, красавчик. Плохое место выбрал ты для прогулок…
– Меня ждут там, внутри, – затравленно выдохнул тот.
– Вот как?.. Мне об этом ничего не известно.
– Да, я уже понял, мэм, – визитер стал оживать прямо на глазах; странно… – Вы – человек унгана, а я – человек майора; нестыковка. У меня срочное письмо.
– Ничего не выйдет, красавчик, – покачала головой "повелительница зомби". – Унган распорядился никого не подпускать к храму, ни под каким видом. Можешь передать свое письмо через меня.
– Мне запрещено, мэм: только майору, в собственные руки.
– Ладно… – в голосе девушки обозначилась искусно дозированная неуверенность; посланец меж тем ожил совершенно: принялся было разглядывать ее во все глаза, а потом сконфуженно отвел взор. – Постучишься своим условным стуком, вызовешь майора, отдашь ему письмо – и сразу назад. Не заходя внутрь. Прямо у тебя за плечом, в паре шагов, встанет зомби; попробуешь переступить порог – только ты и жив бывал, понял?
– Понял, чего ж тут не понять, мэм!..
"Да, везет мне на напарников – это она здорово придумала, просто отлично!.." Дверь распахнулась настежь, сразу после хитрого условного стука ("…Ждал, ясное дело!.."), и в тот самый миг, как Майор ("…Белый?! здесь?..") протянул руку за письмом, он обрушил на затылок Связника рукоять антикварного двуствольного пистолета (ничего посовременнее в хозяйстве Марии не отыскалось) и от души врезал башмаком по майорову колену ("…А кстати: "майор" – это кликуха или реальный чин?.."); вторым тычком опрокинув обезножившего от боли противника внутрь помещения, предупредил: "Лежи смирно: чуть чего – стреляю!" и, не поворачивая головы, негромко скомандовал:
– Маша, затаскивай второго внутрь, живо! Если шевелится – добавь ему по башке еще разок, не стесняйся. И – оденься уже, а то, неровен час, простудишься…
Сзади откликнулись смешком, хоть и несколько нервным. Скорчившийся на полу, баюкая колено, пленник – плотный загорелый мужик лет пятидесяти, с седеющим армейским ежиком – успел тем временем разглядеть своего победителя, и по лицу его разлилась мертвенная бледность:
– O, shit!.. Расторопшин? Пришел меня убить – передать привет из "Кондора"?
Ну, здравствуйте! – рявкнуло в ротмистровой голове; нет, всякие конечно, случаются совпадения, но это уж… Хорошо хоть лицо мое не совсем уж на свету – может, тот не сразу сообразит, что я изумлен не менее его самого… Теперь – только вперед, ощупью.
– Насчет "убить" – там видно будет: возможны варианты. Но для начала я хочу, чтоб вы представились по всей форме, майор.
– Зачем вам это? – болезненно скривился тот. – Можно подумать, вы сами не знаете – раз уж нашли меня здесь…
– Сейчас вопросы задаю я. Итак?
– Майор Флетчер, Джеймс Флетчер – Контрразведывательная служба Федерации. Вы удовлетворены?
– Вот так-то лучше, – кивнул он, всеми силами изображая на лице ту самую удовлетворенность ; ёлкин пень, только этих мне тут не хватало!.. – А что у нас в том срочном письмеце, можно полюбопытствовать?
– Выслушайте меня, господин Расторопшин! – в тоне пленника проскользнули странные, едва ли не умоляющие, нотки. – Выслушайте, а дальше уже можете стрелять, вскрывать письмо – как вам будет угодно. Хочу лишь предостеречь: если вы сорвете операцию, которую я сейчас провожу, ваше петербургское начальство сотрет вас в порошок!
– Давайте-ка к делу, Флетчер. Со своим петербургским начальством я разберусь без вашей помощи.
– Послушайте, ротмистр: мы с вами в одинаковых чинах и делаем одинаковую работу – каждый для своей страны, – одинаково рискуя головой. Вы можете меня ненавидеть за случившееся в "Кондоре", но Бог свидетель: уж в том-то точно не было "ничего личного"! И неужто вы вообразили, что наша Служба осмелилась бы поднять руку на офицера разведки Российской империи – всегдашнего, исторического союзника Америки! – не имея на то молчаливого кивка с самого вашего верха? Это дела Вашингтона с Петербургом, не мой уровень и не ваш…
"Эх, глотнуть бы сейчас… из той Командоровой фляжки. А ведь можно было догадаться… Да гори они тут все синим огнем!"
– Ладно, майор… В храме сейчас находится мальчик, похищенный здешними колдунами. Предлагаю обмен: ваша жизнь и этот нераспечатанный конверт – за мальчика.
– Да вы просто спятили! Поймите, я не имею тут и тени власти, чтобы вмешиваться в их магические ритуалы!..
– О! Мы уже обсуждаем технические детали такого обмена, верно я понимаю?.. Как полагаешь, Маша – можем мы доверять в этом деле моему американскому коллеге?
– Ни на грош!
– Вот и я полагаю, что ни на грош. А он ни на грош не верит нам. По-моему, такая ясность в отношениях – отличный фундамент для временного тактического союза, нет?
55
– Ну, стрелять ты ведь все равно не станешь… – унган Дюнуа (просто-таки брат-близнец того "седого джентльмена в тропическом костюме" с веранды напротив "Кранцерна" – разве что чуток помладше) выглядел не столько напуганным, сколько раздосадованным; повинуясь безмолвным движениям дула Расторопшинского пистолета, он попятился к стене залы и, опустившись там на колени, продолжил: – Один громкий звук – и сюда ворвется Храмовая стража, а потом ты умрешь очень плохой смертью.
– Ну, если бы ты хотел их позвать – они уже были бы тут, – с ответной безмятежностью улыбнулся ротмистр. – Майор поведал мне, что у тебя сложные отношения с тонтон-макутами Стражи – они ведь тебя не столько охраняют, сколько стерегут ; да и кто из них поверит, что "команданте" Леруа грохнули сегодня не по твоей наводке, а?
– Болтун – находка для шпиона, – процедил Дюнуа, покосившись на скорчившееся у входа тело Флетчера. – Кстати, признаю: это был хороший ход – обезвредить живцом Обратную Спираль… ТЫ, небось, подсказала, гадина?
– Было несложно предвидеть, что он попробует переметнуться на твою сторону, – пожала плечами Мария, не снизойдя обернуться; она сейчас безотрывно вглядывалась в зрачок Саши, спавшего непробудным сном в глубоком кресле из черного дерева, и по лицу ее было видно: дело – дрянь, совсем.
– Кстати, растолкуй своему любовнику-крекеру, что убивать меня – совершенно бессмысленно. Уже.
– Он хочет сказать, – ладонь Марии легла на лоб мальчика с какой-то печальной стародевической нежностью, – что тот магический ритуал завершен: мы опоздали. И это – правда…