* * *
- Значит Иосиф Виссарионович так и не ответил?
Голос маршала Шапошникова прервал мои вялые размышления, вот-вот грозящие перерасти в тревожный сон. Шум мотора, шелест покрышек и невероятное волнение, по поводу неминуемого выступления на заседании совета, лишь усиливали этот эффект. Угу, вот такой я странный человек. Кто-то волнуясь заснуть не может, а я - наоборот, буквально на ходу отключаюсь.
- Нет, так ничего и не сказал…
Я уже собирался ехать в Кремль, когда в кабинет вбежал мой порученец, еле успев предупредить о том, что Борис Михайлович идет ко мне. Молча пожав мою руку, он на некоторое время углубился в изучение портрета Сталина, висевшего за моей спиной. Наконец, оторвав взор от изображения "современного Чингисхана", воплощением которого по мнению Бухарина является Иосиф Виссарионович, начальник Генерального штаба предложил мне ехать на заседание ГВС на его машине. Ничего против этого я не имел. Скорее даже наоборот, ведь кроме Вождя, он был единственным человеком, которого я заранее посвятил в свои планы. Хотелось еще раз послушать умного человека. Однако, за последние минут десять, это были первые слова маршала.
- Может все-таки передумаешь? - со второй репликой, он не стал тянуть так долго.
- Думаешь, я не прав? - ответил я вопросом на вопрос.
На пару минут Шапошников вновь замолчал. Его рассеянный взгляд блуждал где-то в районе бритого затылка шофера. Со стороны это смотрелось довольно комично, но предстоящее впереди испытание к особенному веселью не располагало.
- Прррав, - видимо что-то решив для себя, с придыханием произнес главный штабист СССР. - Прав… Но, знаешь, я понимаю это вот тут, - маршал постучал собранными в кулак пальцами по лбу: - А сердцем я этого принять не могу. Чтоб вот так вот, самим, просто так взять да и… Нет, не могу!
Он немного помолчал, и продолжил:
- Слушай, Дмитрий Григорьевич, а ты не боишься?…
- Борис Михалыч, врать я тебе не хочу. Одно дело в атаку ходить и в танке гореть… А здесь, в кабинете… А не все ли равно, когда и за что тебя к стенке поставят? Сам знаешь, если все хорошо, так по велению партии, а если что не так, то отдельные несознательные элементы…
- Ты перегибаешь!
- Думаешь, что простят?
Опять пауза.
- Нет, не простят.
- Вот и я про то!
Разговор утих, едва начавшись. Тем более, что мы уже подъехали к Кремлевским воротам и нас начали "шмонать". Сегодня проверка документов тянулась необычайно долго. Хотя, наверное, это мое субъективное ощущение. Говорят, что перед смертью время необычайно замедляется, и в последние микросекунды бытия в голове проносится вся жизнь. Помирать я вовсе не собирался - ни сегодня, ни завтра, да и послезавтра тоже. Но, черт возьми, эта ходьба по острию ножа меня уже порядком достала. Каждый раз чувствуешь себя дрессировщиком в клетке с голодным тигром, недавно загрызшим твоего предшественника. Я уже давно зарекся давать нравственные и профессиональные оценки Сталину… Но почему каждый раз, входя к нему в кабинет, я чувствую себя идиотом, со всего размаха бьющим кувалдой по противотанковой мине!?! Эх, рано или поздно она точно взорвется!
Спустя несколько минут, машина подъехала к подъезду Большого кремлевского дворца. Уже вылезая на улицу, я неожиданно для себя самого придержал Шапошникова за рукав кителя и проговорил:
- Знаешь, Борис Михалыч, учти одно… Я не предполагаю, что немцы к нам придут, я ТОЧНО знаю это!
Вот его взгляд, наконец, встретился с моим. И я почувствовал, как он вздрогнул. В это мгновение, я точно понял, что он мне поверил! И от этой веры, плечи маршала сами собой сгорбились, как будто на них водрузили непосильную ношу. Растеряв свою гвардейскую выправку, он как-то сразу сильно постарел. В эту секунду я видел бесконечно усталого человека, который знал, что ему еще столько всего предстоит сделать. Но секундная слабость прошла так же быстро, как и возникла. Смахнув с себя пелену наваждения, предо мной вновь предстал один из виднейших военачальников всей советской эпохи. Твердый, решительный, несгибаемый…
- Пошли, Дмитрий Григорьевич, у Нас сегодня еще много дел.
Пошли… В моей голове эти слова прозвучали как незабываемое Гагаринское "Поехали!!!". Лишь в эту секунду я ПРАВДА понял, сколь велика ответственность, которая нежданно и негаданно упала на мои плечи. Нежданно и негаданно… но Желанно! Да, черт бы всех побрал, я мечтал попасть сюда! Я хотел этого всей своей душой! Хотел с младого детства, когда сидя на дедовских коленях во все уши слушал его рассказы. Хотел с юности, когда читал еще советские книги о войне, занимался спортом и учился, вместо того, чтобы жрать водку во дворе и колоться. Хотел тогда, когда почувствовал себя матерым юристом, пройдя за десяток лет весь путь от заварки и подношения кофе, до проведения аукционов на сотни миллионов рублей, и не забыв в душе о том, КТО Я ТАКОЙ! И я был не один! Нас было много, гораздо больше, чем способно принять в себя здоровое общество. И это показатель! Показатель того, что мы, все мы, пошли куда-то не туда! Если немалая часть думающего населения скрывается от действительности, пытаясь найти утешение в виртуальном изменении прошлого, в надежде хоть в сказке найти СВОЕ место - это диагноз. Это диагноз всему социуму, частичкой которого был я. Скорее даже приговор, и, скорее всего, смертельный. Что-то сломалось в наших душах, там, в моем мире. А здесь… А здесь есть шанс. О нет, я не мню себя ни пророком, ни миссией. Нет, я обычный человек, со своими тараканами в голове, которых вовсе не пытаюсь навязать другим. Но так уж выпало, что я могу дать нам ВСЕМ еще один ШАНС. Всего один шансик, кроооохотный такой.
- Знаешь, Дмитрий Григорьевич, а ты сильно изменился, - слова маршала врывались потоком в мое сознание: - В лучшую сторону… У меня такое чувство, что ты стал самим собой.
Бах! Бах, кувалдой по голове! Бах, еще раз! Очнись! Ты здесь - там, где ты мечтал оказаться всю свою жизнь! И ты не один! Нас много! Твои родители, учителя, друзья! Все они стоят за твоей спиной. Все кто помог тебе стать САМИМ СОБОЙ. Все те люди, кто своей заботой, дружбой, самопожертвованием, советом и примером создали тебя. ТЫ ДОЛЖЕН ВСЕМ ИМ. Не подведи их!
- Пошли. Пошли, Борис Михайлович! Пошли!
Как-то сразу стало легче. Как будто гора на плечах стала немного меньше. Вернулась ясность и четкость мысли, а окружающий пейзаж из картинки превратился в реальность. Вот он - Большой кремлевский дворец. Тот самый, что я множество раз видел на картинах, фотографиях и по зомбоящику. И ни разу вживую! А сейчас я туда пойду совсем не праздным туристом, а одним из тех, кто пишет историю этой русской святыни. Шаги скольких гениев помнят здешние коридоры? Сколько злодеев побывало в этих залах? И вот, когда-нибудь экскурсовод скажет: "Здесь, в мае 1940 года, прошло историческое заседание Главного военного совета, на котором выступал светоч советской военной науки, командарм 2-го ранга Павлов Д.Г."… И тут Остапа понесло… Тпруууу. Тормози, нафиг!!! Я мысленно рассмеялся. Мания величия не даст мне умереть от заниженной самооценки. Хотя с другой стороны, наличие амбиций - это показатель душевного здоровья.
Мы с Шапошниковым пришли далеко не последними. По каким-то неясным мне мотивам совещание проводилось в Георгиевском зале дворца. Несколько фигурок в военной форме, среди которых я сразу распознал только Жукова, терялись на фоне величия этого огромного помещения. Шестьдесят метров в длину, двадцать в ширину и еще восемнадцать в высоту! Двадцать одна тысяча кубов чистейшего воздуха всего на пару десятков человеческих легких - это вам не хухры-мухры! Из каких соображений выбрано это помещение, я мог только догадываться. Не удивлюсь, если Иосиф Виссарионович приложил к этому свою длань, дабы создать у присутствующих особое состояние души. На фоне циклопических размеров этого архитектурного шедевра, все наши проблемы, да и мы сами, казались какими-то карликовыми. Не серьезными! Подумаешь, сколько вас таких тут было? А сколько еще будет? А Кремль стоит себе…
Ни малейшего желания разговаривать с уже собравшимся народом у меня не было. Поэтому я, сухо поздоровавшись, углубился в созерцание красот. А, таки, не плохо жили Российские самодержцы! Как в анекдоте про сравнение дачи "нового русского" с Эрмитажем - "бедненько, но чистенько". По моим личным ощущениям, один только здешний паркет, выложенный из лучших сортов древесины в виде огромных размеров ковра, стоил никак не меньше пары эскадренных миноносцев, а может и крейсер 2-го ранга пожиже казне обошелся! Но, несмотря на всю свою красоту, зал оставил у меня какое-то странное ощущение. Либо в мое время фотографы и кинооператоры достигли невиданных вершин в своем мастерстве, либо изменилось мое отношение к миру, потому как я четко почувствовал его некую… инородность что ли. Чуждость всему остальному, и мне в том числе. Он был как пятое колесо у телеги. Рукотворный памятник другой эпохи, воспевающий славу героям минувших лет. Хотя, скорее всего, лишними здесь были именно мы…