На колеснице, запряженной четверкой белых коней, стоял Марк Красс, император. Он был облачен в пурпурную тогу, на голове - лавровый венок. Рука его была поднята в приветственном жесте, он улыбался. Это был его первый триумф в качестве полководца. Давно он добивался подобной чести, но так и не был ее удостоен в том, прошлом мире. И вот здесь мечта его стала явью. Ему стоило больших усилий заставить себя не вертеть головой по сторонам - настолько необычен был вид нового Рима. Красс помнил кирпичный город с узкими улочками, теперь же перед ним разворачивались высокие мраморные здания и прямые широкие улицы. И улицы эти были заполнены ликующим народом, славящим его - полководца и спасителя Города.
Перед его колесницей шли шестеро ликторов. Их фасции были увиты зелеными веками лавра, начищенные до блеска топорики ослепительно сверкали на солнце. Процессию возглавляли десять жрецов в парадных одеяниях, перед собой они гнали предназначенных для жертвоприношения быков. За колесницей императора ехали на конях легаты и прочие офицеры, а за ними длинной колонной шли легионы.
Центурионы держались прямо, шли, четко печатая шаг, отмахивая ритм своими жезлами. Солдаты, в полном вооружении, держали строй, но при этом вовсю глазели по сторонам, перебрасывались шутками, то и дело смеялись, а время от времени целые подразделения затягивали только что сочиненные песенки. Поскольку песенки эти сочинялись солдатскими же "поэтами" складу в них было мало.
Вот едет Красс,
Известен он как денежный мешок,
И скупит этот Рим,
Так же, как скупил и тот! -
орали целые когорты.
Слыша их песни, Красс про себя радовался, что легионеры не выдумали чего-нибудь похлеще. Кто их знает… Во время триумфа солдатам позволено все, и тут уж их дело, как изобразить своего полководца.
Миновав большой квартал Целия, процессия прошла через Дубовые ворота стены Сервия Туллия и вступила в старый город. Приветствуемое толпой шествие двигалось по широкой улице, оставляя по правую руку величественные здания Эсквилина. Впереди маячило какое-то огромное строение, по мере приближения к нему за спиной Красса росло оживление, его легаты старались разглядеть, что это такое, и Красс услышал Венанция, дававшего пояснения, стараясь перекричать толпу:
- Это амфитеатр Флавиев! Его построили четыреста лет назад императоры Веспасиан и Тит.
Амфитеатр был огромен. Даже Красс, проезжая в его тени, невольно задрал голову, оценивая высоту его стен, а уж легионеры не поскупились на восторженные высказывания.
Не удержался даже невозмутимый Октавий:
- Вот это да! Представляю, какие игры тут можно проводить!
- Здесь проводятся только травли зверей, да и то редко. Бои гладиаторов давно запрещены.
- Ты шутишь, Венанций? Гладиаторские игры запрещены? Какая глупость!
- Нет, достойный Октавий, - вмешался Публий. - Он прав. Вчера я говорил с Симплицием, он утверждает то же самое. Гладиаторов нет уже семьдесят лет, это связано с восточным культом, который они здесь исповедуют. Их Бог не одобряет кровопролития.
- Ну, значит, придется Ему потерпеть. Наши-то боги ничего против не имеют…
После великолепного амфитеатра Флавиев преобразившийся Форум уже не так удивил римлян. Все здесь было красиво, величественно, но непривычно. И всюду их приветствовали громкими криками и рукоплесканиями. Под ноги солдатам падали цветы, лепестки роз и зеленые листья. Через Форум процессия проследовала к подножию Капитолия. Здесь заканчивалось торжественное шествие, и здесь же в окружении свиты ожидал Красса император Антемий.
- Ты не передумал, Красс? Сенат готов собраться в Капитолийском храме, как ты и просил. Но, уверяю тебя, в Курии нам будет удобнее, и, главное, это не создаст нежелательных толков.
Триумф был окончен. Красс произнес перед гражданами речь, встреченную с большим одобрением, и распустил легионеров, получивших в награду день отдыха. У Капитолия в качестве почетной стражи остались лишь четыре когорты из легиона Октавия. К ним присоединились императорские гвардейцы. Народ, за исключением самых любопытных, поспешно разошелся - начинались раздачи хлеба и денег от имени триумфатора. Сам триумфатор в сопровождении императора поднялся на Капитолий, где они стояли вдвоем, оглядывая с высоты Город.
- Так что ты решил?
- Не вижу, почему мы должны нарушать традицию. Торжественные заседания Сената всегда проходили в храме. Мне непонятно, почему эта традиция позабыта, но, даже если и так, я считаю, ее следует возродить.
- Дело даже не в этом собрании. Думаю, ты уже заметил, что все храмы стоят закрытыми. Молений там не совершалось уже почти сотню лет. Существует закон, запрещающий публичное отправление языческого культа и жертвоприношений. Ты же требуешь не только открыть храм, но и принести жертвы.
Красс чувствовал, что начинает терять терпение, но он сдержался.
- Что же это за закон, запрещающий веру отцов? Как мог быть принят такой закон?
- Старая вера не запрещена. Запрещено только публично отправлять культ.
- Только! Ты хочешь сказать, римляне больше не верят в отеческих богов и все как один поклоняются какому-то распятому иудею?
Антемий поморщился:
- Не оскорбляй христианскую веру. Ты просто не знаешь, о чем говоришь.
- Хорошо. Прости, если мои слова прозвучали обидно. Я не собираюсь насмехаться над вашей верой, но и не позволю притеснять веру, завещанную нам предками. Неужто все римляне отступились от нее?
- Я мог бы сказать, что да, но это будет неправдой. Полагаю, ты знаешь больше, чем хочешь показать. Не зря же Венанций столько времени находился возле тебя… Язычество еще живо, и многие римляне, в том числе и знатные, придерживаются его.
- Тогда не вижу, почему бы нам не принести жертвы богам и не открыть храм.
- Поверь, Красс, сам я не вижу в этом ничего предосудительного. Я никогда не притеснял сторонников старой веры и считаю, что она заслуживает уважения наравне с верой христианской. Больше того, на Палатине ты можешь найти уединенную рощу, в которой течет никогда не пересыхающий ручей, там, говорят, волчица вскормила Ромула и Рема, и там ты найдешь алтарь Пана, на котором и сейчас еще приносятся тайные жертвы. Мало кто знает, но этот алтарь был поставлен по моему приказу, я хотел, чтобы и у хранителей отеческой веры было место, где они могли бы исполнять свой культ.
- Отчего же тогда ты не хочешь выполнить мою просьбу?
- Дело не в том, чего я хочу. Но все следует делать постепенно. Публичное жертвоприношение может вызвать возмущение христиан. Они пока не готовы принять это. Сегодня утром я имел долгий разговор с Симплицием. Ты заметил, что его не было в триумфальном шествии? Он человек неглупый и понимал, что ты потребуешь провести жертвоприношение, поэтому, не желая своим присутствием потворствовать этому, но и не собираясь прямо мешать, он не явился. А между тем, он имеет большое влияние на христиан. Многие, я уверен, задаются вопросом о причинах его отсутствия. Красс! Нам необходима его поддержка!
- Чего же ты хочешь? Я не могу отказаться от жертвы богам. Такова традиция… Да меня попросту легионеры не поймут!
Император вздохнул.
- Я предполагал, что так и будет. И заранее обсудил этот вопрос с Папой. Он дает свое согласие, неофициальное конечно… Проще говоря, он закроет глаза. Но у него есть одно условие.
- Не понимаю, почему ты должен согласовывать свои решения с Понтификом. И уж те более, почему я должен это делать. Но пусть так. Чего он хочет?
- Не так много. Рассказать легионерам о христианской вере. Позволить им посещать моления. И отправить в поход с армией несколько священников.
Красс задумался.
- И это всё?
- Всё.
- Не вижу препятствий. Но я не могу обещать, что легионеры станут слушать его проповедников. И, боюсь, от насмешек их защитить не смогу.
- Этого и не требуется! Их дело, как вести проповедь, и дело солдат, слушать ее или нет. Нас с тобой это не касается. Но поддержка Папы была бы для нас очень важна.
- Тогда я согласен.
- Раз так, мне остается только отдать приказ открыть храм и начинать жертвоприношение. Большинство сенаторов поймут, но за некоторых я не ручаюсь… - Он неожиданно рассмеялся. - Зато Никомах будет в восторге!
- А кто это?
- О! Ты еще услышишь о нем. Это я тебе обещаю!
Рассаживаясь на скамьях в Капитолийском храме, сенаторы все еще находились под впечатлением зрелища жертвоприношения. В зале стоял гул голосов, государственные мужи возбужденно обсуждали увиденное. Впервые за много лет на Форуме лилась кровь жертвенных животных, и облаченные в белые одеяния авгуры возносили молитвы в честь Юпитера, Марса и Квирина. Судя по разговорам, увиденное понравилось далеко не всем, однако едва император встал со своего места и поднял руку, в зале установилась тишина.
Речь Антемия открывала торжественное заседание Сената. Он говорил о чуде, доказывающем могущество Бога, об избавлении Рима от страшной опасности и необходимости сплотится всем - и христианам, и сторонникам старой веры - перед лицом новой угрозы, идущей с севера. Император умел говорить, и речь была хороша, но Красс не мог сосредоточиться на его словах, настолько поразил его вид храма.