Сдолбунов появился как цунами, в шумном окружении парней и девушек комсомольского возраста с трубками для чертежей, папками и распечатками на лентах; похоже, все бюро набрали из молодых специалистов, да и сам начальник явно не достиг тридцати, и его возрастное превосходство обозначалось разве что ярким галстуком в полоску и пышными усами а-ля Михай Волонтир. Невзирая на протесты Марины, толпа ввалилась в кабинет, туда же просочился и Петросов. Из-за незакрытой двери донеслось "Ну так ты берешь?" "А за это пусть контора следит, мы уже сэкономили больше" "Все, я звоню. Так, по очереди, не галдеть!". Через секунду Петросов уже материализовался в приемной и прикрыл стеклянную дверь.
- Берем товарища! - он потряс перед Мариной какими-то бумагами. Сергей Викторович… э-ээ, Виктор Сергеевич, идемте за мной!
- Ну ты прямо как "М-65" до Пекина! - воскликнула Марина, вставляя свой в пишущий танк листы бумаги с копиркой.
"Что за М-65?" - думал Виктор, торопясь по стеклянному коридору за шефом. "Танк? Ракета? У них была война с Китаем? А как же джинсы?"
Лика оказалась кадровиком - темноволосая барышня с короткой прической, по возрасту - лет под тридцать, и одетая сравнительно строго, то-есть, жакет крупной вязки из золотистой и коричневой нити с двумя рядами пуговиц и такая же юбка, из-под которой виднелись острые колени в ивово-коричневом капроне; венчала прикид цветастая голубенькая косынка, обматывающая горло. Похоже, во всем корпусе было не жарко. Голову Лика держала чуть назад, слегка приоткрывая рот с пухлыми, манящими губами, явно подражая моделькам из "Бурды"; тонкое кольцо блестело на безымянном пальце левой руки.
На боковом столике, там, где у современных офисных барышень стоит лазерный принтер, громоздилась потертая механическая "Украина".
- Анжелика Николаевна, - ласковым тоном произнес Петросов, - сегодня вас прямо не узнать. "Лейпциг"? "Варна"? "Берлин"?
- "Пекин". Сама вязала, - усталым голосом произнесла Лика.
- Неужели?
- Неужели. Сдолбунов уже звонил.
- И что?
- Это же нарушение.
- Справка же есть.
- Аттестата нет, трудовой нет. Как я подпишу категорию вопреки письму министерства? Есть же решение внедрять профстандарты.
- Анжелика Николаевна, тут есть некоторые обстоятельства…
- Сдолбунов говорил про обстоятельства.
- И что?
- Официально от товарищей бумаги нет, что принять в нарушение пункта четыре. Если каждый будет нарушать, что со страной будет? А если пограничники нарушат?
- Лика, ну не выгонять же человека на улицу.
- Есть работа, которая не требует диплома.
- Человек нам тему спас, а мы его в дворники?
Лика задумалась, выудила из ящика стола тонкими пальцами белую пачку "Явы" с красным кружком и тут же кинула ее обратно.
- Да… - неторопливо произнесла она. - Что-то с нами всеми происходит… А кто будет отвечать?
- Под мою личную.
- Вы не мой начальник.
- Коллектив берет товарища на поруки. На перевоспитание. Проведем комсомольское собрание и утвердим на бюро.
- А серьезно?
- А на войне как? Тоже так же? Бумага важнее человека?
- Не напоминайте мне про войну, - медленно, раздельно произнесла Анжелика. - В конце войны я попала в детдом, не помня своих родителей, одна фамилия-имя-отчество, да и то… Я оформлю. Когда пройдет медосвидетельствование и принесет справку.
- Так можно потом в поликлинику. По положению двести двадцать один, острая производственная необходимость в работнике.
- Да. Да. Я забыла… Я оформлю сейчас.
Тарыкина, похоже, до прихода Виктора была в бюро единственным сотрудником, достигшим элегантного возраста. За большим двухтумбовым столом с бумагами восседала дама с тонким намеком на приятную полноту. На ее лице, окаймленном пышным начесом соломенных осветленных волос, под высоко поднятыми, с угловым изломом, бровями, выделялись большие карие глаза; в ее взгляде чувствовалось какое-то царственное величие, рожденное не занимаемой должностью, а умением ставить себя в разговоре с мужчинами. Ее губы, подчеркнутые темно-розовой помадой, складывались в добродушную улыбку с оттенком снисходительности, а в ушах покачивались крупные голубые сережки, намекая на некоторый консерватизм взглядов. Строгий серо-коричневый полушерстяной костюм с прямым жакетом, локти которого прикрывали черные нарукавнички, вежливо представлял взгляду посетителей античные линии колен в светлом капроне; по этой причине хозяйкой кабинета специально к костюму был подобран двухтумбовый стол без передней доски. Короче, Тарыкина выглядела эффектной женщиной на все времена, мягкой в общении и непреклонной в поступках, от которой в этом учреждении зависело многое, но сейчас внимание Виктора привлекла вовсе не она. Слева, занимая солидный кусок стола, возвышался салатно-зеленый, похожий на осциллограф, бухгалтерский калькулятор с маленьким зеленоватым монитором и распечаткой цифр на ленте; на крышке чуда техники возлежали старые потертые счеты, видимо, для проверки. Сзади из агрегата, помимо шнура питания в черной резине, торчал толстый телевизионный кабель.
"Чего, калькулятор в локальной сети? Ну ни фига себе…"
- Вот тут такая вещь, Майя Андреевна… - Петросов протянул через стол пачку бумаг и кивнул Виктору, чтобы присаживался у конференц-приставки.
Тарыкина молча приняла документы и принялась неторопливо просматривать. вглядываясь в строчки. Зазвонил вэфовский телефон, черный и элегантный, как рояль; она подняла трубку, выслушала и ласковым тоном, не терпящим возражений, произнесла "Перезвоните через двадцать минут". Наконец, она подняла голову и взглянула на Петросова.
- Ну что, - сказала она после некоторой паузы, - раз кадры его оформили сегодняшним числом, то они и отвечают. Заявление на выдачу подъемных Константин Аркадьевич подписал. Лимиты не исчерпаны, у нас за счет экономии во втором квартале есть резерв. Аля в отгуле, я подготовлю ведомость и выдам. Члены семьи приехавшие у товарища имеются?
- Нет, я один.
- Билеты за проезд от прежнего места жительства?
- Ничего не сохранилось, в милиции говорят, что украли.
- Тогда могу только половину тарифной ставки. За билеты - когда принесете.
Майя Андреевна провела по щели в приборе белой пластиковой картой с рыжей магнитной полосой, постучала по клавишам, глядя на четыре ряда голубоватых цифр маленького дисплея, затем нажала кнопку, и машина отстучала кусок ленты, с которой Тарыкина вписала черным "Паркером" округлые числа в книги и бланки. Наконец, Виктору предложили расписаться в ведомости, и Майя Андреевна отсчитала ему пятнадцать салатово-зеленых бумажек с портретом Ленина, извлеченных из глубин коричневого сейфа в углу кабинета. Именно портретом, а не барельефом. Пятьдесят рублей сорок седьмого года реальной истории.
"В сорок седьмом, похоже, все по-нашему. Ну да, все логично. Меня забрасывают через двадцать лет после первого попаданца."
- Будете планировать расходы, - продолжила Майя Андреевна, - учтите, что у нас теперь зарплата на машине и пятого будете получать по новой инструкции с авансом в размере оплаты календарных дней до пятого по тарифной ставке и премиальными за предыдущие календарные месяцы. Двадцатого аванс шестьсот. Это чтобы не было вопросов…
- Так, дело уже к концу дня, - сказал Петросов Виктору в коридоре. - Вы сейчас в гостинице?
- Нет, пока нигде. В общежитии места не найдется?
- В каком общежитии? - в голосе Петросова прозвучало искреннее удивление. - Они сейчас только на стройках. Подъемные есть, вам надо в квартирное бюро на Куйбышева, в пристройке к "Тканям"… ну, в общем, это напротив Дома Стахановцев.
- А, то-есть, на частном секторе.
- Это у них на частном, у нас на государственном, - хмыкнул Петросов. - В общем, увидите. Бюро до шести, так что я вас отпускаю, устраивайтесь. Завтра с утра в поликлинику, она тоже на Куйбышева. Да, вот ваша справка и направление от предприятия на медкомиссию. Кстати, хотите немного подзаработать?
- Кто ж не хочет?
- У нас в климкамерах сейчас блоки гоняют, завтра надо после работы подежурить половину второй смены, потом сменщик подойдет. За это ночные часы начислят, а суббота теперь нерабочая, так что выспитесь. Это рядом, в опытном цеху БМЗ.
- Согласен. На обустройство деньги нужны.
- Заметано. Пропуск на территорию оформят, только там ночью не заблудитесь. Тогда завтра первые полдня у вас нерабочие, после поликлиники до обеда свободны.
"Хочет двух зайцев убить, чтоб за справкой в нерабочее… Ладно, все равно выгодно."
…До Пожарки местность особых изменений не претерпела, "колонки" были на месте. Но уже от Бани в глаза бросились четыре "башни-близнеца" - розоватые панельные девятиэтажки, за которыми скромно пряталось довоенное здание военкомата. В реальности Виктора на этом месте стояли три типичных хрущевки. Из любопытства Виктор свернул перед Пожаркой; следующим удивлением была большая синяя вывеска "Улица Сталина" на угловой башне.
"Так, культ тут не развенчивали, учтем. Похоже, и Хрущева не было. Башенки-то каркасно-панельные и стоят уже лет пять, судя по растительности".
За кварталом башен-близнецов показался знакомый по воспоминаниям детства забор, за которым в паутине ветвей старых деревьев, затаилось приземистое довоенное здание старой больницы.
"Это и есть здесь поликлиника. Теперь ищем бюро".