Остров назывался Мойнстоф. И единственный город-порт также. Селения на карте названиями осчастливлены не были, но именно это волновало меня меньше всего.
– В чем причина твоего беспокойства, Фред? Остров принадлежит Изнерду?
Фер Груенуа оторвался от карты.
– Нет, Ваша светлость. Здесь всё несколько иначе.
Я взглянул на Фреда. Фер Груенуа тоже граф, так что мы вполне можем обойтись без всяких тонкостей этикета.
Если же такое обращение связано с последними событиями, то зря он.
Мы там все участвовали и заслуга наша равная. И я до сих пор радуюсь тому, что изнердийские корабли отказались от преследования. А вот о причинах можно только догадываться.
– И в чем же тогда проблема, Ваша светлость? – ответно обратился я.
Теперь фер Груенуа взглянул на меня.
– Мойнстоф – особый город, – пустился в объяснения Фред. – Как то так сложилось, что он остался независимым от кого-либо то ни было. О причинах этого можно рассуждать долго, но факт остается фактом. И в его гавани можно увидеть кого угодно – от пиратского катласа до тримура Скардара. Мойнстоф – как бы нейтральная территория, и, пока ты находишься в его порту, тебе ничего не угрожает. Почти ничего.
– И что же может угрожать в нашем случае?
Фред посмотрел на развевающийся флаг.
Да, наш флаг не похож ни на флаг Вольного братства, так называли себя пираты, ни на флаг любой из держав.
Иногда я не понимаю, вас, людей этого мира, хотя нахожусь здесь уже достаточно долго. Мойнстоф – как ты сам сообщил, нейтральная территория. Или все же нет? Или дело в том, что 'Мелисса' – бывший корабль Изнерда, что достаточно легко обнаружить по характерным особенностям обводов ее корпуса? Или еще в чем?
– И что вы предлагаете, господин граф?
– Решать вам, Ваша светлость.
Ты здорово изменился, Фред, за то время, что я тебя не видел. Очень надеюсь, что это пройдет. Нет, тебя не сломали, но ты не тот, что был раньше. Когда-то, когда я увидел Фреда в первый раз, то смог охарактеризовать его всего двумя словами – веселая бесшабашность. Теперь он другой. И прежним он мне нравился больше.
Если разобраться, ничего страшного с ним не произошло.
Побывал в рабстве, сбежал, опять побывал, снова сбежал. Наверняка, первое время в плену здорово получал за строптивость, пока, наконец, не осознал свое положение.
Ну и что здесь особо трагичного? Или есть ещё что-то, о чем он не стал мне рассказывать?
Что касается моего герба, развивающегося над коутнером…
Перед тем, как стать эмблемой автомобильной фирмы, он был изображен на борту боевого аэроплана. И лишь затем был подарен основателю фирмы. Но это так к слову.
Мне кажется, Фред, если я его сейчас, в угоду обстоятельствам, спущу, то что-то потеряю внутри себя. Какую-то крохотную, но очень важную частичку.
– В принципе, мы можем в Мойнстоф не заходить. И если нам опять повезет…
Да, Фред, в этом ты прав. И солонины немного осталось, и черепахи тоже не закончились. Да и галеты есть, хоть и приходится делить их с червячками.
Хорошие давно закончились, а те, что остались…
Так что проблема только с водой. Но, если нам повезет и пойдет дождь…
Вот только есть еще кое-что, Фред.
Ты ведь сам говорил мне, что Бертоуз хотел, чтобы его похоронили на берегу. После боя мы собрали все, что от него осталось, и завернули в несколько слоев просмоленной парусины. И даже соли не пожалели.
Вот только плохие из нас получились мумификаторы, и его тело все сильнее напоминало о том, что оно все ещё на борту 'Мелиссы'. Конечно, можно похоронить его так, как и принято в морских обычаях: вложив в мешок с телом ядро и отправив за борт. Но берег, вот он, рядом, почти весь горизонт занимает. Да и люди вокруг, они ведь всё видят и делают выводы. И это их право. А я обещал выполнить его последнее желание.
Так, судя по тому, что ты отводишь взгляд, решение принимать мне. Кто бы только знал, как не люблю я этого делать. Разве что за столом, в выборе блюд или марок вина.
Что касается флага…
Парни обнаружили где-то совсем новый изнердийский флаг и развлеклись тем, что использовали его как половую тряпку. Затем бросили его на палубе, и каждый проходящий мимо обязательно вытирал об него ноги, зачастую босые.
Гентье, глядя на это безобразие, заявил, что в Изнерде за осквернение государственной святыни приговаривают к сожжению на костре. Как бы ни так.
Теперь каждый счел долгом добавить к своему личному костру пару полешек, о чем и заявлял, топчась на атрибутике.
'Босота' – думал я чуть ли не с нежностью, глядя на их забавы.
Не любят здесь Изнерд, это точно, хотя и уважают.
Ну ничего, в моей каюте, в одном из сундуков, есть и еще один, новехонький изнердийский флаг.
– Фер Груенуа, скажи Мросту, чтобы изготовил флаг с лошадкой. До Мойстофа несколько часов ходу, так что времени хватит вполне. Этот за время шторма совсем вид потерял, неудобно в Мойнстофе будет. И главное, Фред, что ты опять заладил, Ваша светлость, Ваша светлость. У Прошки, что ли научился?
В гавань мы вошли с попутным ветерком и почти полными парусами. И я только крякал, глядя на маневры Фреда.
Якорь отдали опять на ходу, правда, сейчас обошлись без помощи буксирных баркасов. Когда якорь зацепил грунт и 'Мелиссу' начало разворачивать кормой по ходу движения, паруса опали, обнажая голые реи. По-моему, по времени получилось еще быстрее, чем в Ривеньере, когда мы уходили с заложниками на борту. Или все же нет? Жаль, что секундомера нет, я бы сравнил показания.
Вытравленного якорного каната хватило, чтобы встать к стенке причала.
На суше охотно приняли швартовые концы, одев их огоны на битенги.
Получилось лихо и вполне в духе прежнего Фреда. Даже слишком лихо, пронеслось в голове, когда я с трудом оторвал ладони от планширя, с такой силой за него ухватился. Был момент, когда мне казалось, что фер Груенуа не рассчитал и 'Мелисса' вот-вот всем бортом приложится к причалу. Нет, обошлось, а инерции корабля хватило как раз для того, чтобы мягко к нему привалиться.
Лихо, черт возьми, и мне, для собравшихся на причале зевак только и оставалось сделать вид, что, мол, командуй кораблем я, было бы еще круче.
Еще и Фред подыграл, подойдя и козырнув под тулью шляпы двумя пальцами, мол, все так, как вы и приказывали.
Я самым равнодушным видом кивнул подбородком – доволен. И сам чуть не рассмеялся, глядя на смеющиеся глаза фер Груенуа.
В общем, впечатление своей швартовкой мы произвели.
А зевак на берегу хватало. Тут были и люди, чьё внимание привлекли наши лихие действия. И местные портовые бичи, собравшиеся в надежде увидеть в экипаже корабля знакомые лица, чтобы помочь им промотать заработанные в рейсе деньги. Что, кстати, и через несколько столетий будет вполне обычным делом. Мелкие торговцы с лотками, полными тем, чего так не хватает в море и чего хочется прежде всего.
Ну и на палубах близстоящих кораблей тоже хватало зрителей. Как же, понятный корабль под непонятным флагом.
Орудийные порты у 'Мелиссы' были закрыты. Принято так, не воевать же мы зашли в гавань Мойнстофа. Ещё и прикрывали тот факт, что пушек на борту осталось всего ничего. Жаль, что и с частью оставшихся, по всей видимости, придется расстаться.
Но все это будет завтра. Дело к вечеру, деловая активность близка к нулю, так что лучше всего будет прогуляться по берегу, пока еще совсем не стемнело.
На 'Мелиссе' останется сти Молеуен, пара матросов у трапа и все. Остальным увольнение на берег, заслужили. Разгуляться не смогут при всем желании, заход в Мойнстоф вынужденный, если и есть у кого в кармане парочка медяков, так только лишь для того чтобы промочить в ближайшей таверне горло, заодно рассказав об очередном морском чудовище, встреченном за время плавания, так уж принято.
Мириам пусть в каюте сидит, завтра прогуляется. Относительно женщин на борту здесь никаких предрассудков нет, но мне так будет спокойнее.
Фред снова козырнул двумя пальцами, все ясно.
Нет смысла оставаться на борту всем. Нас по-прежнему мало, и, если что-нибудь пойдет не так… Ладно, не будем о грустном.
Город мне понравился. Мы неторопливо шли с Фредом по центральной улице, крутя, вертя головами по сторонам.
Приятно походить по твердой земле, непередаваемое ощущение для тех, кто не этого испытывал. Вот только кажется, что земля под ногами ходит волнами и приходится широко расставлять ноги, чтобы ловить равновесие.
Сзади меня и Фреда топали Прошка и Сотнис, такой же здоровенный обалдуй с самой зверской рожей. Топали при саблях и при паре пистолетов каждый, для респектабельности и на всякий случай.
У Сотниса лицо имеет действительно зверский вид, да и выражение глаз недалеко отстало. Вот только видел я, хоть и постарался он сделать это незаметно, как Сотнис при выходе из порта поднял котенка, погладил его двумя пальцами и осторожно поставил на землю. И улыбка при этом у него была добрая.
Кстати, здесь вообще очень много котов, кошек и котят самых разных расцветок. Будто в заповедник кошачий попали. По дороге в город на глаза попалось их не меньше десятка.
Или они к вечеру все на берег стремятся, поджидая возвращающихся с моря рыбаков.
Так, нужно побеспокоиться о том, чтобы Мириам их на 'Мелиссу' не притащила. С нее станется. Потом будет невинно хлопать глазками и заявлять, что они, негодяи маленькие, сами со всей округи сбежались на борт корабля. И Проухв в этом мне не помощник.