Лузгину было страннно и боязно ставить свою подпись на чистом листе - мало ли чего там "дооформит" Соломатин и мало ли куда эта бумага попадёт, - но Дякин молча подошёл к столу, расписался и подал ручку Лузгину. Когда Лузгин царапал подпись, пальцы Соломатина на время прекратили свою дробь.
- Пойдём, Володя, - сказал Дякин.
- Я с вами. - Ломакин распрямился, и Лузгин услышал хруст коленей: такая в комнате стояла тишина.
- Ну, ты понял, - глядя в бумагу, сказал Соломатин неясно кому.
- Холодает, блин, - лениво ругнулся Ломакин, когда они вышли на крыльцо и, не сговариваясь, закурили под лампочкой. Ломакин поддёрнул плечом ремень автомата, Лузгин непроизвольно повторил его движение, и вдруг внутри оборвалось: потерял, оставил во дворе! - Но тут же с облегчением вздохнул и подумал, как быстро он привык к тяжести оружия на плече. Сам же решил, что больше - никогда, и вот уже испытывает беспокойство, как будто не вполне одет или вышел под ливень без зонтика.
За пределами растушёванного по краям светового полукруга он ровным счётом ничего не видел, и оттуда по ним могли выстрелить и попасть наверняка, но почему-то Лузгин верил, что никто по ним стрелять не станет и что вообще стрельба в деревне кончилась. Он затянулся и услышал низкий звук мотора - с завыванием, повышающим тон, будто кто-то устало стонал в темноте, подползая к ним ближе и ближе; и вот взревело и рыкнуло рядом, в полукружье света въехал "бэтэр" со знакомым номером и с пуканьем заглох, качнувшись мощным корпусом. А следом вкатился и замер возле "бэтэра" большой крытый грузовик. Лузгин узнал и его: это был грузовик моджахедов Гарибова, один из тех, что он видел возле дома Дякина позапрошлым вечером.
Люк откинулся, оттуда вылез лейтенант Воропаев, охлопал ладони и вытер их о штаны. Из кабины грузовика с пассажирского места спрыгнул на землю Храмов с толстоствольной Сашиной винтовкой, одёрнул на себе дякинс-кую куртку и сделал несколько быстрых шагов в сторону Коли-младшого.
- Ну что? - спросил его, не глядя, Воропаев.
- Всё сделано, тащ тенант.
- Секи тут, Храмов, - приказал небрежно Воропаев и направился к крыльцу. Лузгин и Дякин расступились в стороны, Коля-младшой миновал их, как минуют приворотные столбы, и загремел ботинками в пустом коридоре сельсовета.
- Пошли отсюда, - сказал Дякин.
- Жрать охота, - по-своему согласился Ломакин. - Давай веди, начальник.
- А где твоя буханка, беззлобно подумал Лузгин, обронил или доел окончательно? Он махнул Храмову рукой и поинтересовался, как дела. Храмов улыбнулся и сказал "спасибо". Хороший он всё-таки парень, решил Лузгин.
В большой комнате у Дякиных старики уже прибрали со стола, но Славка тут же принялся таскать назад из кухни, и Ломакин схватил бутылку и быстро налил, пристукивая горлышком по ободкам стаканов. Лузгин был почему-то рад, что Валентин освободил его от этой процедуры. Вот только сел Ломакин там, где раньше был водитель Саша, а Дякин занял место Николая. И ведь пошло-поехало по той же предательской схеме: Ломакин спрашивал, а Славка отвечал, и напряжение нарастало, пока Лузгин не послал их самым коротким русским адресом и пригрозил: ещё полслова - и он всё бросит и уйдёт. Бросать было нечего и некуда было идти, но - подействовало, Ломакин без натуги извинился и сказал, что он сто лет не пил спиртного: берёт, зараза, даже уши заложило! Это давление скачет, пояснил Славка Дякин. Тема Лузгину была знакома, и он заявил врачебным голосом, что ему известны два способа, как с этим справиться: больше не пить или выпить побольше. Понятное дело, какой вариант победил.
- И всё-таки, - сказал Ломакин, хрустя капустой, - не понял я про вашего Махита. Я б его, блин, давно к стенке поставил.
- А его уже ставили. И наши, и Гарибов.
- Не понял, - Ломакин помотал головой. - Ну, наши - ясно. Но Гарибов-то за что?
- Так, с точки зрения Гарибова, Махит - предатель, он с русскими работает.
- Ас нашей точки зрения… - вступил догадливый Лузгин.
- Он - гад, рабовладелец, пособник бандитов, да ещё и наркотой торгует.
- И где же правда?
- Так всё - правда.
- Значит, и вашим, и нашим, - подвёл черту Ломакин.
- По-другому здесь нельзя. Да ты кури, не мнись, Василич, и так тут…
- Фигня, - сказал Ломакин. - Полная фигня. Это, блин, чья страна? Наша. Так что, блин, Махита - к стенке, остальных в колонну по два мордами на юг, последнему под зад хорошего пинка и - танками, блин, танками гнать до границы! В темпе марша.
- Иди попробуй, - дёрнул бровями Дякин в сторону окна. - Танков на поле до чёрта. Заводи и - вперёд.
- Ты погоди, Славка. Давай по-нормальному. - Лузгин старался говорить отчётливо и плавно, что было верным признаком нарастающего опьянения. - Ты мне скажи конкретно: кто - такой - Махит.
Слова сложились совершенно по-соломатински, без вопроса, осталось только пальчиками постучать для полноты картины.
- А я скажу, - поднял ладонь Славка Дякин. - Я скажу, а ты слушай. Вас, на хер, умных приезжает очень много, только никто из вас здесь почему-то не живёт, приедете - уедете, а мы? Ты понимаешь, что здесь люди… на краю? Они по краю ходят, понял? Мы никому тут не нужны и перед всеми виноваты!
- Ты не ори, - сказал Ломакин.
- Пошёл ты!
- Я сказал: не ори!
- Блин, щас всё брошу и уйду!
- Сиди, Василич. А дружок твой пусть на людей не орёт. А то я ему поору…
- Му-жи-ки! - сказал Лузгин.
- Всё, всё, - сказал Ломакин.
- Не, ты слушай, - сказал Дякин. - Слушай, слушай!.. Земля кому принадлежит? Махиту. Колхоз кому принадлежит? Махиту. Кто людей кормит, кто порядок держит? Махит.
- И это всё законно? - спросил серьёзным голосом Лузгин. - Ну, земля, колхоз и прочее.
- Всё законно. Он выкупил акции и земельные паи. Все документы с печатями тюменскими.
- Да, блин, за взятку, на хер!..
- Какая разница? Валя, ты чё? Какая разница? Если мы сейчас с тобой начнём разбираться, что у нас в России за взятку, а что нет… Махит-Рахит! какая разница? Люди вообще тут без работы, без хлеба загибались, а он им работу дал и деньги платит.
- Так ведь Гарибов же его доит!
- А наши не доят? Ещё как доят, Валя! Тому дай, этому дай… Вон продукты на блокпост каждую неделю - ты думаешь, армия платит? Да херушки! Это мы нашей армии платим, чтобы она по деревне не стреляла. Ладно, Елагин порядок навёл, при нём деревню не бомбили, а то ведь было чёсом по дворам…
- Ну, а наркотики? - спросил Лузгин. - Что, и про это знают?
- Конечно, знают. Откуда деньги - откупаться? Гарибов ведь без ящика "зелёных" отсюда не уйдёт, он же всё тут спалит без разбора. На пшенице столько бабок не наделаешь. А Махит молодец. До него тут - полный беспредел. А он всё построил, наладил: кто, когда, кому, сколько… Так ведь лучше, проще контролировать.
- Кому проще?
- Да всем, - рассерженно ответил Дякин.
Ты слишком долго здесь живёшь, Славка, подумал с печалью Лузгин. Но в чём-то ты прав, тебя можно понять. Беда в том, что понять можно каждого: и тебя, и Гарибова, и Соломатина, и многоликого Махита, и пьяного Узуна с пулемётом. Одного нельзя понять: как мы доплыли до жизни такой.
- Вы же, суки, губите Россию, - отчётливо произнёс Ломакин, сидя на месте убитого Саши.
- Пошёл ты со своей Россией, - сказал Славка Дякин, и оба сунулись грудью к столу. - Ну, где твоя Россия? Оглянись, блин: где она? Поди вон на улицу и покричи - Роо-ссии-я! - авось тебе ответят.
- Ну, так тоже нельзя. - Лузгин укоризненно развёл руками над столом, едва при этом не свалив бутылку. - Человек без государства жить не может. Ему узда нужна, иначе он соседу глотку перережет. Государство - это наказание нам за то, что сами по себе мы, люди, устроить жизнь не в состоянии. Об этом, кхм, - он не к месту закашлялся, - говорит весь ход мировой истории. Да, государство - зло, однако неизбежное, а потому разумный человек обязан, так сказать, государству способствовать. Крепить его и даже, кхм, любить, как ни странно…
- Ты страну и государство-то не путай, - неожиданно для Лузгина принял дякинскую сторону Ломакин. - Тебя послушать - так государство - это что-то такое, хрен знаешь, великое, над всеми, вроде Господа Бога. А для меня твоё государство - это, блин, обуенная свора чиновников, которые расселись снизу доверху и жрут мои деньги. Они меня грабят и мне же приговаривают: служи нам, сука, служи лучше! Крепить - любить, ты говоришь? На, выкуси… От локтя и выше. Сопротивляться государству, бороться с ним до самых последних сил - вот задача каждого разумного человека. - Было видно по всему, что фразы эти Валентин давненько выстроил в уме и прочно застолбил.
- Не понял, Валя! - Лузгин повысил голос. - То говоришь, что, мол, губим Россию, то призываешь всех бороться с государством. Не вяжется, Валя, не вяжется!
- Россия, Вова, - это люди. А вы их гоните в могилу наркотой. И государство гонит их в могилу - обираловкой своей. Все кричат - и пресса, и чиновники: люди разучились работать! Люди не хотят работать! Так ведь правильно! Какого хера вкалывыть на дядю? А дядя себе вон какой билдинг зафуячил и за мной на "мерседесе" гоняет - ся: отдай, падла, налоги, отдай, мне пенсионеров кормить нечем! У нас, говорит, херовая демографическая ситуация: на каждого работающего - три пенсионера. Себя он, сволочь, почему-то тоже работающим считает, вот что обидно, блин, до смерти… Ну ладно, пусть даже четыре! Так ты мне дай этих четырёх стариков - я их сам одену, обую, накормлю и спать уложу. Но этой сволочи на "мерсе" - во ему, понял? Во твоему государству!