- А как же! - с весёлой обидой сказал Коновалов и посмотрел на Лузгина. - Невезучий вы у нас, Владимир Васильевич. Как появитесь - сразу стреляют.
Лузгин увидел свой бычок на дне окопа и дико захотел курить и тут же представил себе, что могло бы случиться, выйди он тогда с сержантом на дорогу и будь у стрелка из деревни рука чуть потвёрже. Вот только этот бы окурок и остался.
- Никого не зацепило? - спросил Лузгин, с трудом выталкивая слова из онемевшего горла.
- Да вроде никого, - сказал сержант.
- Всё равно боевые заплатят, - уверенно предположил Потехин.
- Ага, конечно, - ехидно молвил Коновалов.
- Заплатят, заплатят, - сказал Потехин. - Раненые были, когда "пешку" кокнули? Были раненые. Значит, должны заплатить.
- Ну, если так, - усмехнулся сержант, - то больше нам и воевать не надо. Ты дом запомнил?
- Ну… А давай из "эрпэгэ" туда?..
- Далеко, - сказал Коновалов. - Ну-ка, Храмов, встань на вышке! - крикнул он, выворачивая шею. - Давай вставай, боец!
- А не пошёл бы ты… - ответил невидимый Храмов.
- Ну и лежи там! - посоветовал Потехин. - О, блин! - воскликнул он, узревши Лузгина. - Василич, а жратва-то наша!
- Жратва? - переспросил Лузгин, слегка распрямляя колени. Сколько же длилась вся эта пальба со стрельбой? Минуты три, ну пять, никак не больше. - Я думаю, нормально со жратвой. Сейчас посмотрим.
Сержант Коновалов уже стоял во весь рост и смотрел Лузгину в подбородок. Лузгин тоже распрямился и стал отряхивать с ладоней налипшую глину. Он понимал: Коновалов решает, что же делать с этим старым докучливым дядькой. Но едва ли сержант сейчас отправит его в деревню. А может быть, и не пошлёт вообще, ведь оттуда стреляли, оттуда, и не просто так стреляли, а били нагло, посереди бела дня, хотели убить всех наших на дороге: Коновалова, и двух солдат с лопатами, и ещё Храмова на вышке. Ребятам просто повезло, и за этим что-нибудь последует, не может быть, чтобы всё сошло с рук деревенским. "Идиоты, глядь", - сказал Лузгин, не сознавая, что матерится.
- Значит, так, - вздохнул уставший от раздумий Коновалов. - Идите с Потехиным и… ну, там доваривайте. Когда придут из деревни, я вас отправлю вместе с ними.
- Должны прийти? - удивился Лузгин.
- Должны, - кивнул сержант.
- А то мы, глядь, гранатомётом позовём, - добавил снайпер.
- Отставить мат, Потехин, - недовольно скомандовал Коновалов.
В кухонном отсеке было дымно, труба от печки валялась на земле.
- Попал… зараза! - чуть ли не с восторгом удивился Потехин и стал прилаживать трубу на место, отворачивая в сторону от дыма сморщенное юное лицо.
- Слышь, а, Потехин, - спросил Лузгин, роясь в сигаретной пачке корявыми пальцами, - боевые-то намного больше полевых?
- В три раза больше, - доложил Потехин.
- Вот же блядство, - произнёс Лузгин, и никаким другим словом нельзя было точнее выразить отношение нормального человека к ненормальности армейского устройства. - Значит, если не ранили и не убили…
- Так трудно ж доказать. - Потехин говорил, как будто извинялся. - А вдруг мы сами весь боезапас порасст-реляли? По "бэтэрам" ведь тоже могли сами лупануть, - ну, чтоб на краске видно было.
- Идиотизм, - вздохнул Лузгин. - Сними-ка крышку, надо поглядеть… Кого там наш сержант разносит? - спросил он, прислушавшись.
- Да Шевкунова, блин, - сказал Потехин, улыбаясь. Он держал крышку в отставленной левой руке и шевелил ноздрями, принюхиваясь к пару над кастрюлей. - Он по расчёту должен в "бэтэр" прыгать, в капонир, он же наводчик, должен башню разворачивать, а он забздел через дорогу, ну, Коновалов его дрючит…
- Так прокопали бы, - махнул рукой Лузгин, - какой-нибудь подземный ход!
- Вы чё, Василич! - изумился взрослой глупости Потехин. - Мы же не шахтёры, ё-моё… Ну чё тут? - спросил солдат, кивая на кастрюлю.
Лузгин взглянул и уселся на знакомый ящик.
- Ещё часок потушится, потом будем картошку загружать. Ты вот что, Потехин, - предложил он как бы между прочим, - если тебе куда надо, ты сходи, а я тут подежурю. - Это место, у кастрюли, представлялось Лузгину самым безопасным, и вовсе не в смысле обстрела, просто здесь он ощущал себя при деле и ему казалось, что отсюда его теперь уже не выгонит Коновалов.
- Да мы в футбол хотели, - сказал Потехин, озираясь, - так, блин, сержант сейчас не разрешит. - Потехин выглянул в центральный ход траншеи, потоптался на углу, сказал: - Ну ладно, я сейчас, - и быстренько исчез за поворотом.
Надо было бы засунуть в печку новое полено, но Лузгин определил на слух, что в кастрюле варочный процесс развивается нормально, а ежели резко добавить огня, то начнёт пригорать, и он решил подкочегарить печку щепками. Поставил полено на попа, взял лежавший на полке по-техинский штык-нож, приладил его остриём на краешек полена и сильно стукнул сверху поварёшкой.
- Да вон топор стоит, Владим Василич, - раздался с неба голос Храмова. Лузгин приподнял голову и помахал штыком фигуре караульного на вышке. Лицо Храмова было в тени от навеса, но по обозначившимся скулам часового Лузгин догадался, что над ним потихоньку смеются.
- Как штанишки, Храмов? - спросил он, прикладывая снова остриё. - Если что, могу сносить в деревню постирать.
- А сейчас сами заберут, - ответил Храмов, и Лузгин услышал лязг передёрнутого автоматного затвора. - Командир-ир! - закричал Храмов. - К нам из деревни делегация.
Лузгин вскочил на ящик и выглянул над бруствером. По дороге от деревни к блокпосту шли люди плотной тёмной кучкой, и первый что-то вёз на низкой громыхающей тележке.
7
Пулемёт, похожий на автомат Калашникова, только с длинным стволом, круглой патронной коробкой и двумя короткими сошками для упора, лежал на тележке. Возле стояли Дякин и Махит, а позади них те двое, из самообороны, и ещё четыре деревенских мужика с хмурыми серыми лицами. Сержант Коновалов стоял к ним лицом без оружия, сунув руки в карманы хэбэшных штанов, но по бокам от него два солдата держали автоматы у пояса на изготовку и озирались по сторонам, словно ждали кого-то ещё.
- Ну, - сказал Коновалов. - Ну и хули?
Славка Дякин оглянулся на Махита, но тот молча смотрел на сержанта, сложивши руки на причинном месте, как футболист в момент пробития штрафного. Лузгин глядел в лицо Махиту до тех пор, пока тот не почувствовал взгляд и не встретился с Лузгиным глазами. Что же вы, дурни, наделали, думал Лузгин, и как теперь всё это расхлёбывать будете?
- Вот, - Дякин ладонью указал на пулемёт. - Стреляли из него.
- Да ну! - с издёвкой сказал Коновалов. - И кто стрелял?
- Алдабергенов, - произнёс Махит, переводя холодный взгляд на Коновалова.
- Он пьяный был, - добавил Дякин.
- Кто-кто стрелял? - Коновалов вынул руки из карманов. - Узун стрелял? Вы что, ребята… Алдабергенов в нас стрелял?
- Он был пьян, - сказал ровно Махит.
- Всё равно не поверю, - с угрозой в голосе произнёс Коновалов. - Он живой или мёртвый?
- Мёртвый он, - ответил Дякин.
- Да сами же его и шлёпнули, наверно, - сказал солдат, слева от Коновалова. - Один нормальный человек был среди вас, уродов, вот вы его и кончили.
- Ваш снайпер попал ему в голову, - Махит длинным пальцем показал на себе, куда попал снайпер Потехин. - Можете пойти и посмотреть.
- Посмотрим, - недобро сказал Коновалов.
- Ваш снайпер застрелил и мать Алдабергенова.
- Что ты сказал? - Коновалов наклонил голову к плечу. - Какая мать, при чём тут мать, Махит? Порядок в деревне не держите, а говорите - мать. Какая мать?
- Мать Алдабергенова.
- Ты понимаешь, - шагнул вперед Дякин, - она, видать, стрельбу услышала и полезла сдуру на уердак, ну, туда, за сыном, ну и, это, попалась, значит… Ну, в неё попало…
- Сам виноват, - сказал Коновалов. - Не стрелял бы, и мать не полезла.
- Да кто же спорит, - развёл руками Дякин.
- Всё равно не верю, что Узун стрелял.
- Он был пьян, - повторил Махит.
- А что же ты, начальник, позволяешь своим мусульманам водку жрать? - спросил сержант и сплюнул под ноги.
- Разве я научил его пьянству? - сказал Махит не сержанту, а Лузгину.
- Кончай болтать, Махит! - прикрикнул Коновалов. - Скажи спасибо, что мы дёргаться не стали. Могли бы полдеревни в ответ раздолбать, и нам бы никто слова не сказал.
- Да ладно же, Василий, - подал голос Дякин. - Ну, случилось и случилось. У вас же ведь никто не пострадал, да?
- Да если бы хоть одного, - помахал кулаком перед дякинским носом сержант, - вы до сих пор по подвалам бы ныкались! Откуда знаешь, что Алдабергенов пьяный был? - спросил он с угрозой Махита.
- От младшего брата. Они вместе с утра похмелялись… По русскому обычаю.
- Не зли меня, Махит, - сказал сержант. - Не надо меня злить, я и так очень злой, дальше некуда. Значит, так, - добавил он хозяйским голосом. - Пулемёт мы забираем. Убитых не трогать, пока не приедет проверка.
- По нашему закону…
- Обойдётесь, - отмахнулся Коновалов. - Сам Елагин приедет, ему всё покажете, он даст команду… Может быть, на экспертизу заберут. Ты понял?
- Я понял, - ответил Махит. - Мы можем идти, командир?
- Идите, - сказал Коновалов и обернулся. - Ты, Дякин, забери корреспондента. И следи за ним, Дякин, чтобы он у тебя не бродил тут, как этот… Потом Елагину отдашь, он его в Казанку увезет. Ты понял?
- Понял, понял, - ответил старый Дякин пацану в военной форме.
- Идите, Владимир Васильевич. - Коновалов шагнул в сторону, освобождая Лузгину дорогу. - И будьте всё время у Дякина, вечером вас ротный заберёт.