- Да никто вас за ручку не водит! - Скуластое лицо старлея выражало и досаду, и неловкость. - Я просто отвечаю за вашу безопасность, вот и всё.
- А там опасно, да? - Лузгин выставил руку в направлении деревни.
- Здесь везде опасно, - сказал Елагин.
- А в Казанке?
- В Казанке - нет.
- А почему?
- Как почему? Просто знаем, вот и всё.
- Послушайте, Алексей! - Лузгин придвинулся и снизил голос. - Чёрт с ней, с этой деревней. Не пойду я туда, если вы не хотите. Согласен: пусть будет Казанка. Я вообще согласен во всём и везде вас слушаться. Договорились? Я шагу без спроса не сделаю, только… Только позвольте остаться с вашей ротой.
- Исключено, - сказал Елагин.
- Да не хочу я возвращаться с тем старлеем! - Он уже с трудом удерживал себя на полушёпоте. - Я его знать не знаю, а к вам я привык. В конце концов вы сами только что сказали, что отвечаете за меня, да? - Лузгин обрадовался собственной находчивости. - А если меня шлёпнут на обратной дороге с тем старлеем? Кто отвечать-то будет? Нет уж, Алёша, вы меня сюда привезли, вы меня обратно в Тюмень и доставите. Договорились?
- Исключено, - сказал Елагин.
- Да ну вас на хрен, старший лейтенант, - в сердцах не сдержался Лузгин. - Я думал, вы человек, а вы… - Он замолчал, подыскивая слово. - Вот Коля-младшой, он бы понял, он бы так не поступил.
- Вот были б вы военным…
- Был бы я военным, - оборвал его Лузгин, - я бы уже полковником был, и ты бы у меня, старлей, сейчас по струночке стоял.
- Какое счастье, - улыбнулся Елагин, - что вы не полковник. Не сердитесь, Владимир Васильевич, но по-другому не будет.
- Ну, это мы ещё посмотрим. - Лузгин отлично понимал, что он проиграл окончательно, но злость на старлея и самого себя - ещё бы, сдался пацану - странным образом куда-то улетучилась. Он понял вдруг, что дело не в Елагине и не в старлеевском к нему предвзятом отношении, не в ритуальной неприязни строевого к штатскому, а в чём-то большем, неясно опасном, над чем и сам старлей властен не был.
Лузгин припомнил стрельбу по дороге в Ильинку, как старший лейтенант глядел из-под ладони через поле - на этот раз бинокль забыл в машине, как под Ялуторовском автомат; и с этой армией мы мним себя великою державой? Да, собственно, дело не в армии. И даже не в Чечне, которую отдали, и не в законе об охране инвестиций. Беда в другом - что не сумели сами собой распорядиться; как жили одним днём, так и живём. А те, которые пришли, своё право и дело знали круто. Вот прикупили "Транснефть" деловые "варяги", и вскоре никаким сепаратизмом уже не пахло в суверенном Татарстане, потому что "варягам" было плевать на сепаратизм и суверенитет, вместе взятые: они завладели "трубой". Ознакомьтесь с тарифами и извольте платить, а коли не желаете - грузите вашу нефть хоть бочками, как Бендер апельсины. Никакие президенты с губернаторами этим собственниками были не указ, а если что - летели "боинги" с ограниченным контингентом. Поначалу Лузгин даже радовался, наблюдая, как под напором "варягов" к чертям собачьим покатилась вся родная бюрократия, да тут же принялась карабкаться обратно, сжимая в зубах свежие ооновские "ксивы". И ведь вскарабкалась и уселась прочнее, чем раньше, потому что её новых хозяев нельзя было свергнуть на выборах.
- …Вы меня слышите? - дошёл до Лузгина голос старлея.
- Да-да, конечно. Извините, Алексей.
- Пойдёмте спустимся в укрытие. Ребята ждут.
- Сейчас, - сказал Лузгин. - Только из сумки диктофон возьму… О, чёрт! - Он стукнул себя кулаком по бедру. - Сумка же в машине!
- Да вы начните, Саша сейчас подъедет. - Было видно, что Елагин торопился "отбыть номер", забрать Лузгина и уехать отсюда, и Лузгин, ещё раз чертыхнувшись, побрёл за ним, как на привязи.
Спуск в яму - спуск в укрытие, одёрнул он себя, - был оборудован солидной деревянной лестницей, что Лузгин отметил с одобрением, как, впрочем, и всё, что он увидел далее: крепкий струганый стол с такими же крепкими лавками по бокам, на которых чинно сидели солдаты, спрятав руки под столом и стреляя в пришедших глазами, и брезентовый тент на растяжках, изнутри казавшийся светлее, чем снаружи, и досками зашитые земляные стены.
- Здравствуйте, товарищи! - сказал Лузгин.
- Здравжелам! - ответили солдаты, вскакивая с мест. Лавки стояли очень близко к столу, и подняться в рост не получалось, приветствовали Лузгина на полусогнутых.
- Отделение, садись! - скомандовал старший лейтенант. - Представляю вам, Владимир Васильевич, отделение сержанта Коновалова. В течение двух недель его подразделение будет выполнять боевую задачу по охране дороги федерального значения Ишим - Петропавловск.
Лузгин, старлей и сержант Коновалов стояли у торца стола, вокруг единственной невесть откуда взявшейся здесь крашенной в синий цвет табуретки. Я, значит, сяду, прикинул Лузгин, а они будут маячить за спиной? Хорошее, однако, интервью получится, откровенное и содержательное…
- Беседуйте, - сказал Елагин. - А мы с сержантом не будем вам мешать.
"Он умнее, чем я думал…" Лузгин с благодарностью пожал руку старлею и напомнил про магнитофон. Когда отстучали ботинки на лестнице, он сел к столу и, улыбаясь, посмотрел по обе стороны, выискивая лица посмелее, и сразу узнал Храмова - того, что спрашивал его под Го-лышмановом про независимость России.
- Здравствуйте, Храмов, - сказал он приятельски. - Познакомьте-ка меня с товарищами. Не надо вставать, сидите…
Он всегда полагал, что фамилия есть штука неслучайная; она так же, как имя, предопределяет человека и судьбу. Вот он сам - шелуха от разлузганных семечек… Он слушал Храмова и вглядывался в лица, пытаясь угадать городских и деревенских, добровольцев и забритых по призыву, шпану и маминых сынков, но так и не смог ничего уловить и спросил наобум, есть ли среди них контрактники. Ему ответили молчанием, и только Храмов подал голос: нет, контрактников среди них нет. Тогда Лузгин спросил ещё: "Ну как служится, земляки?" Ему ответили: "Нормально". - "Далеко до дембеля ещё?" Немного посмеялись. "Домой не хочется?" Улыбки, пожимание плеч, шарканье ног под столом. "Как относится к вам местное население?" - "Нормально относится". - "На танцы в деревню ходите?" - "Да нет в деревне танцев!" - "А почему?" - "Да клуба нет". - "А просто так, без клуба, на лужайке? Или местные парни ревнуют?" Снова смех, движение, шёпот на конце стола. "Куда пойдёте после дембеля - работать, учиться?" - "Да работать, наверное, или учиться". - "Кто-нибудь из вас уже участвовал в боевых действиях? Поднимите руку…"
Никто руки не поднял, и это поразило Лузгина. Как же так, ведь рота воевала, по словам Воропаева, и совсем недавно, летом, так где же ветераны? Неужто повыбило всех? Нет, так думать не хотелось, и Лузгин предположил, что просто дембель подоспел и роту пополнили новобранцами.
- А сегодня? - нашёлся Лузгин. - Сегодня кто стрелял по грузовикам?
- Наводчик Шевкунов. - Красивый смуглый парень поставил руку столбиком, как в школе.
- Ну вот, а вы говорите: никто, - ободряюще хмыкнул Лузгин. - Как считаете, попали или нет?
Шевкунов пожал плечами, вокруг захихикали, и обиженный наводчик стал оправдываться, что вот-де в учебке он стрелял из БМП, там пушка малокалиберная, а здесь пулемёт; "бэтэр" совсем старый, а вот из пушки он бы те грузовики прикнокал только так. Ага, машинально отметил Лузгин, это называется не "броник", а "бэтэр", речевая аббревиатура БТР без лишнего звука "э", надо запомнить; и спросил, кто стрелял на шоссе по бандитскому джипу. "Не мы, - ответили ему со всех сторон, - мы шли в хвосте, даже не знаем, кто стрелял".
- Не скучно здесь, на блокпосту?
- Конечно, скучно, - сказал Храмов, а Шевкунов сказал, что нет, нормально, вот только, если дождь, в футбол играть нельзя.
- С кем, с местными? - спросил Лузгин, почуяв интересный поворот в беседе.
- Да нет, сами с собой, - с улыбкой сказал Шевкунов. - Прямо на дороге и играем трое на трое.
- А остальные?
- Так в карауле остальные, - удивился Шевкунов луз-гинской непонятливости.
- Еду сами готовите?
- Вон, - сказал Храмов, - у нас снайпер Потехин за повара.
- Ага, - повернулся к снайперу Лузгин. - И какое ваше фирменное блюдо?
- Ералаш! - за Потехина ответил Шевкунов; все засмеялись, снайпер тоже. - То есть всё в одну кастрюлю, что осталось, и варить до тех пор, пока ложка не будет стоять.
- Обязательно рецептик запишу, - серьёзным голосом подытожил Лузгин.
Позади раздался топот.
- Извини, Василич, - сказал водитель Саша и положил на стол чёрную коробку диктофона. В сумке рылся без спроса, отметил Лузгин с неприязнью, да чёрт с ним, на зоне манерам не выучишься. Он кивнул посыльному и нажал педалькузаписи.