- Одним богам известно почему. - Он взглянул назад, где какой-то воин склонился над погибшим братом - гребцом с "Жемчужины".
- Как раз богам и известно, - утвердительно кивнула я.
В ту ночь мы погребали мертвых под яркими звездами осеннего неба. На следующую ночь, пролившуюся обильным дождем, мы праздновали бракосочетание царя.
За стенами дворца грохотал ливень, но в пиршественном зале горел огонь, по стенам плясали одинаковые тени - наши и латинян. Я вглядывалась в лица. Всего несколько мужчин и юношей - вот и все население Лация, женщин здесь намного больше. Женщин, ожидавших грабежа и насилия, готовых к тому, что враг угонит их прочь от дома и родичей, убив или захватив в плен детей. Вместо этого они празднуют свадьбу…
Я стояла рядом с Ксандром, глядя, как Латин соединяет руки Нея и Лавинии. Ней возвышался над царевной; его одеяние из багряной шерсти охватывал золотой пояс, на светлых волосах мерцали отблески огня. Лавиния в белом платье замерла рядом, шафранового цвета покрывало окутывало ее голову золотистым облаком.
Латин на мгновение удержал вместе их руки и затем отпустил. Когда он бережно откинул покрывало с бледного, мраморно-неподвижного лица дочери, Ней наклонился и поцеловал ее в губы. Она не шевельнулась, хотя веки ее дрогнули и она на миг прикрыла глаза.
Полетели приветственные возгласы, раздались крики.
Я взглянула в лицо Латина - суровое, но не скорбное. Ново-обретенный зять исполнил все, чего желал царь: защитил его народ от врагов. В конце концов, сохранение народа - первейшая обязанность правителя, рядом с которой отступает в тень что угодно, даже счастье собственного ребенка.
- Могу только благодарить богов… - начал Ксандр и замолк.
Я взглянула на него, откинувшись спиной на теплую руку:
- Что?
- Что я не царевич.
Улыбнувшись, я прижалась к нему щекой:
- Я тоже.
Во время застолья я остановилась поболтать с Косом. Его крепкая голова выдержала бы и не столько вина, и теперь, когда половина пирующих уже допились до бесчувствия, он еще твердо стоял на ногах. Присев рядом с ним, я смотрела, как гребцы "Жемчужины" отплясывают на длинных столах, расставленных в зале по случаю пира. Кос смотрел куда-то вдаль, я проследила за его взглядом.
У очага женщины раскладывали по блюдам последнее кушанье - запеченную на углях рыбу. Я знала, на кого он смотрит: женщина лет двадцати пяти то и дело взглядывала на него боязливо, но не без интереса. Вьющиеся каштановые волосы, широкий лоб, остренький носик и два мальчика, не отходящие от нее ни на шаг: одному года три, другому около пяти. Наверняка вдова.
- Подумываешь о женитьбе?
Кос заглянул внутрь чаши.
- Почему бы нет? Если она захочет… - Он поднял взгляд. - Нам удалось небывалое. Нас носило по морям и землям, пока не принесло на край света - в такую же землю, как наша. И нам здесь рады! Добыть женщину в войне проще простого, но я уж лучше поухаживаю за той, которая не прочь, и буду точно знать, что приобретаю.
- И не станешь убивать ее детей, - добавила я. Тем-то и выгодна наша сделка женщинам Лация.
- О боги, конечно, нет! - поразился Кос. - Они славные мальчишки, а я, в конце концов, корабельный мастер. Должны же у меня быть наследники, чтоб я мог обучать их ремеслу!
- А потом появятся и твои собственные дети тоже.
Кос кивнул:
- Если будет Ее воля. Но братья моих детей при этом не пострадают, ты ведь знаешь.
- Да, - согласилась я. - Но никто здесь такого не ожидал. Латинянам грозила лишь война и плен, а тогда все было бы по-другому. - Мне ли, рожденной в рабстве, этого не понимать.
Кос отхлебнул изрядно вина из чаши.
- Я все не мог взять в толк, как вы собирались такое устроить. Вы с Неем. Сделать так, чтоб мы стали желанны чужому народу, чтоб чужая земля приняла нас с той же радостью, с какой ножны принимают в себя клинок… Но теперь в выигрыше все сразу. Мы получаем готовый отстроенный город, где нас охотно привечают и где женщины не прочь взять нас в мужья, - город с крепкими стенами и хорошей землей. А они получают мужчин, которые будут их защищать, а не грабить или угонять в рабство. У вас как-то вышло добыть нам подходящую жизнь. Понятия не имею, как вам это удалось.
- Так пожелала Владычица, - просто сказала я.
Но конечно, все было много сложнее.
В другом конце зала Ней что-то говорил невесте, склонив к ней голову. Видимо, пытался исполнить задуманное. По-шардански он говорил все лучше.
Когда хмельная толпа потекла провожать новобрачных в опочивальню, по пути не скупясь на соленые шутки, мы с Ксандром выскользнули из дворца под проливной дождь и, перебегая через раскисшие улочки, добрались до портика храма, где остановились отдышаться. Холодные дождинки поблескивали на ресницах Ксандра.
- Мой добрый, добрый друг… - Взгляд его лучился теплом.
В ответ я засмеялась. Ноги по щиколотку в грязи, промокшие волосы - во мне сейчас ни красоты, ни привлекательности. Но он наклонился и поцеловал меня.
Мы прижались друг к другу под крышей портика; ливень не прекращался, пляшущие капли разбивались о землю, покрывая ее тонкой дымкой. Чуть погодя мы пробрались в маленькую комнату позади храма, где я уже сложила свои вещи. В темноте я привлекла Ксандра к себе.
- Неужели все взаправду? - прошептал он.
Я коснулась пальцами его губ, очертила контуры рта, изгиб подбородка…
- Мы дома, Ксандр. Наконец-то мы дома.
Он поцеловал мои пальцы - холодные пальцы на жарких губах.
В дворцовой опочивальне Ней и Лавиния опустились сейчас на брачное ложе, согретое теплом жаровен; подвесные светильники озаряют сложенное в ногах багряное покрывало и выжидательно раскинувшиеся белые простыни. Хочется верить, что Ней сделает, как я советовала. Хочется верить, что Лавиния оправдает мои надежды…
- Снова в серьезных думах? - Ксандр поцеловал меня в шею. - Прервись.
- И вправду… - Я притянула его к себе, и наши тела сплелись под грохочущие раскаты грома, под звуки бьющих в черепицу дождевых струй. Много позже мы затихли под одеялами в теплой безмолвной тьме, пропускающей лишь дремотный шум дождя.
- Все-таки достаточно, - сонно проговорил Ксандр, лежа головой на моем плече, и я поняла, что это и есть ответ на вопрос, заданный так много месяцев назад.
- Вполне. - Я поцеловала Ксандра в лоб и зарылась руками в его длинные мягкие волосы.
Оставалось еще кое-что.
Пещеру я нашла только к зиме - она крылась у истоков речушки, вытекающей из небольшого ущелья среди холмов, в нескольких часах ходьбы от Лация. Судя по остаткам обглоданных костей, сюда однажды забредали волки, но с тех пор в пещере никто не появлялся.
Сквозь низкое отверстие можно было пройти только пригнувшись, но затем потолок поднимался чуть выше. В глубины пещеры вел проход, через некоторое время резко сужающийся; в боковых ответвлениях нашлось несколько комнат, по большей части недостаточно высоких. В целом пещера оказалась довольно неудобной: слишком мала, слишком далека от Лация, воду можно брать только из реки…
Но здесь ощущалось присутствие некоей силы. В передней комнате, протянув ладони над остатками костей, я услышала Ее дыхание.
"Сюда, - шепнула Она. - Ты несла меня сюда".
Я воздела руки, Она гибко распрямилась во мне.
"Здесь".
И я высвободила Ее, дала Ей пролиться из меня, словно воде - в камень, в воздух…
Опустившись на колени, я коснулась ладонями холодного каменного пола.
- Владычица, я исполнила твой завет. Теперь ты меня покинешь? - Такая потеря была бы мне горше, чем утрата ребенка и утрата возлюбленного, чем все утраты мира…
"Нет, я всегда с тобой, - прошептала Она. - Я в тебе…"
- Как мне знать твою волю? Как чувствовать твои повеления, если все изменилось?
"Так же, как и всегда, - прозвучал ответ. - Так же, как ты всегда знала и всегда получала от меня нужное. Все изменяется вечно. Мир гибнет и рождается снова".
- Раньше мне не о чем было молиться, - сказала я. - А теперь… Маркай и Ксандр, Ней с Вилом, Тия, и Бай, и Кианна, и Кос. И невеста Нея, совсем дитя. Лида, Арен, Хри, народ Вилусы и народ Лация - я с ними, я неотделима от них. Я не Смерть…
Она обвила меня собой, как любовью, - смертью, жизнью, памятью, вновь напомнив первый вдох младенцев и кровь на вытоптанной траве, одр Анхиса и шевельнувшегося во мне Маркая, солнечные поля золотых колосьев и Нил с плывущими по нему светильниками Исиды…
- О Владычица!.. - Я опустила голову, и слезы пролились в пыль, как священное возлияние.
"Ты моя служительница, - сказала Она. - Я призову тебя, когда подойдет срок. Ступай, теперь настало время любить".
Семихолмье
В третий день рождения Маркай переселился к отцу. Мы торжественно несли его постель и одежду от задней двери храма вниз по улице и дальше за угол, ко второму дому. Маркай не выпускал из рук свою драгоценную деревянную лошадь, вырезанную для него Косом, и шел довольно неуверенно, выслушивая наш с Ксандром громкий диалог о том, какой Маркай взрослый, и как мы им горды, и как такому взрослому мальчику пора заниматься взрослыми делами, а не сидеть с женщинами, словно младенцу. Дойдя до дома, выстроенного Ксандром, я обернулась: от порога была видна крыша храма.
Внутри дома, позади главной комнаты, располагались две спальни, в одной из которых мы устроили для Маркая постель, разложив одеяла и мягкую подстилку из оленьей кожи, в которую его завертывали еще в младенчестве. Маркай прежде не ночевал в отцовском доме, хотя иногда сюда приходил.
Ксандр, скрестив ноги, уселся рядом с постелью. К нему на колени тут же забрался Маркай.