При немалой тяжести меч был хорошо сбалансирован - я удерживала его в руке без усилий. Плоский клинок, тоньше наших, заострялся к концу. Таким мечом можно и рубить, и колоть, и при этом он достаточно прочен, чтобы отразить копейный удар. Я сказала об этом Нею.
Он удивился еще больше:
- Наша сивилла разбирается в мечах?..
- Ней, - заметила я, - я просто умею видеть то, что видно. Ни один из наших мечей с ним не сравнить. Им можно достать противника, оставаясь недосягаемым для его меча, и им можно отбить копье.
- Верно. А когда со щитом - то не страшны и стрелы. - Его глаза блеснули почти как солнечные отсветы на клинке. - Сивилла, с таким мечом можно завоевать весь мир. Против него ничто не выстоит, даже колесница. А если воинов с такими мечами научить биться в сомкнутом строю, как нубийские стрелки, а не бросаться из поединка в поединок, как мы, то колесницы такой строй не прорвут. В том-то и трудность у нубийцев - они не удерживают строй при нападении колесниц. Но таким мечом запросто можно прирезать и коней, а колесничих потом достать копьями.
- С новыми мечами и в сомкнутом строю… - произнесла я задумчиво. - Тогда небольшой отряд сможет противостоять чуть ли не целому войску. И победить даже малым числом.
- Да. - Ней посмотрел на меч. - Но сейчас никто так не делает. Новые мечи есть у шарданов, и в Тире, и у воинов тех земель, где прежде был Угарит, но бьются они так же, как мы, в поединках и схватках каждый за себя. У египтян есть нубийцы, они сражаются в строю как один, ты видела. Но они бессильны против колесниц. - Он взглянул на меня. - Понимаешь? С появлением новых мечей век колесниц исчерпан. Этими мечами взят Угарит, против них ничто не выстоит.
- Кроме отряда воинов, вооруженных новыми мечами и умеющих биться в сомкнутом строю.
- Если враг в битве по-прежнему бросается из схватки в схватку, то он даже с такими мечами разобьется о сплошной строй, как море о скалы.
- И мы выстоим против кого угодно.
- Ты меня понимаешь. - Ней обхватил руками мои ладони, его лицо внезапно озарилось светом, чем-то напомнившим мне Мик-эля. - Сивилла, ты это понимаешь! А египтяне нет!
- Ты рассказал египтянам? - пораженно спросила я.
- Мечи-то у них уже есть, - напомнил Ней, - они их отбирают у пленных или выменивают у купцов. Но так и не видят выгоды. Только моргают в ответ - дескать, у их дедов не было такого обычая и не пристало нарушать порядок Маат. Самый лучший меч они торжественно вызолотили, но не понимают, что им можно делать.
- Может, и понимают, но им это не важно. Здесь все делается по обычаю Маат - чтобы не нарушить принятый миропорядок и сохранить равновесие. То, что зарекомендовало себя как правильное, не подлежит перемене.
- Но ведь мир меняется.
- Я знаю, мой царевич. Мы - молодой народ молодых богов. Мы не боимся пробовать новые пути. Порой это граничит с безумием, порой приносит свои выгоды.
- Как же можно что-то знать, пока не попробуешь?
- В том-то и дело. Ты видишь смысл в том, чтобы пытаться и пробовать, они этого смысла не видят. У них даже есть пословица: "Не пытайся чинить то, что не разбито".
Ней пожал плечами:
- Нам другого не остается. Мы словно на острие ножа, и любое преимущество может стать гранью между гибелью и выживанием целого народа. - Он взял у меня меч и взвесил в руке. - Я его искал. Молил богов о даровании того, что нам поможет. И я его получил.
- Но дело не только в мече, - напомнила я. - Второе условие - ты сам. Ты должен научить людей сражаться в сомкнутом строю, как нубийцы. А этого до вас никто не делал.
- Значит, будем учиться. Потому я и ищу Ксандра, он поймет.
- Да. Уж он-то точно поймет. - Ксандру, с его живым умом, и впрямь быстрее других удается постигать суть явлений и пользу от них.
Ней оглядел разлившийся в паводке Нил, черный от ила и примесей, дающих плодородие земле.
- Мы не похожи на них, - негромко произнес он. - Они черпают силу в древних незыблемых законах, в неизменности традиций.
- А для нас мир меняется.
Ней кивнул:
- Да. Мы бы не выжили, если бы по-прежнему признавали только узы родства, разделялись на конников и моряков, крепость и нижний город… Ты росла не в Вилусе, сивилла. Ты не знаешь, как далеко мы ушли от былых традиций. Подумать только - здесь заботятся о детях с рыбацких лодок, оставшихся без родных…
- У многих женщин погибли дети, кто-то потерял родичей. Разве странно, что есть кому позаботиться о сиротах? Ведь они рождены в нашем народе…
- В Вилусе к такому относились иначе, - сказал Ней.
- Рабство учит многому, - тихо произнесла я. - В неволе все равны, и не важно, кем ты был до плена. Не важно, чей ребенок, если он один из нас. Ты сам говорил на острове Мертвых: каждая жизнь ценна. Даже когда это Кианна или Арен. В Вилусе так не считали?
- Нет. - Он покачал головой. - Тогда мы жили так же, как все. Кто-то имел больше других, одни дети были желанны, от других избавлялись. - Ней взглянул мне в глаза. - Ребенка, рожденного от насилия, оставили бы в горах на съедение диким зверям, ты никогда бы не стала сивиллой.
- А Бай не женился бы на Тии.
Тия до смерти жила бы в доме Коса, питаясь от его милостей, ее никто не взял бы в жены.
- Но сейчас все по-другому.
- Да, - улыбнулся Ней. - Мужчин у нас втрое больше, так что молодая женщина с добрым именем, способная родить здоровых детей, может выбирать любого из желающих - и не важно, от насильника ли зачат ее первый ребенок. Если она выберет Бая, от этого больше выгоды ему, чем ей.
- В невзгодах мы выучились и доброму, - медленно проговорила я. - Нам нужно об этом помнить, чтобы в новом городе сохранить то, какими мы стали. Возможно, для того боги и даровали нам испытания.
Ней взглянул в сторону.
- Новый город… Ты и вправду считаешь, что он будет? Или ты просто хотела ободрить меня тогда, в трудные времена?..
- Он будет. Я знаю это так же, как знаю все прочее. Мы не останемся в Египте, Ней. У тебя иная судьба.
Я так и не поняла, чего больше было в его взгляде - тревоги или облегчения.
- Куда же нам идти? Мы не можем плыть в Библ и вообще к восточному побережью: там каждый встречный предъявит нам кровные счеты за погибших в последней битве. Кроме как в Египте, нам нигде нет места. - Он пристально посмотрел на меня. - Ведь тебе здесь нравится?
- Очень, - сказала я искренне. - Но тебе судьба умереть не в Египте. Ты положишь начало новому городу в далекой земле. Я это видела.
- А ты, сивилла? Где встретишь смерть ты?
- От меня это скрыто, - ответила я. - Как от любого из смертных.
Как я хотела бы дождаться смерти здесь, в древней земле Египта… Я желала бы умереть здесь, после многих десятков лет жреческого служения, и лежать под этим солнцем в мирной тиши, отзывающейся во мне сокровенными голосами покоя. Даже сейчас я не знаю, отчего так полюбила Черную Землю, почему она наполняла меня трепетом, словно едва ощутимым отзвуком дальнего грома - смутным напоминанием о слабых моих силах, вложенных когда-то в сохранение ее спокойствия. Теперь, оглядываясь назад, я могу только подозревать, что любила Египет задолго до того. Любовь бесконечна…
Так наша жизнь вошла в размеренный ритм, слившийся на время со спокойным дыханием Черной Земли. Паводок поднялся и схлынул. Тия взяла в мужья Бая и перешла жить к нему, оставив комнату мне одной.
Нил вернулся в свои берега, начался сев, сонные черные волы бороздили поля, удобренные паводком. На место Тии проник Ксандр, ночи теперь полнились спокойствием, и тихим журчанием реки, и неведомыми мирами, открывающимися мне рядом с Ксандром. Я засыпала, чувствуя его волосы у своей щеки, слушая ровное биение его сердца.
На египетских полях появились первые всходы бобов - два зеленых листка, тянущиеся к солнцу с каждого стебля. Ней учил воинов биться в сомкнутом строю; Ксандр, как он и думал, раньше других понял цель нового начинания. Они упражнялись день за днем, двигаясь слаженным строем - в правой руке меч, в левой щит из буйволовой кожи. Когда египтяне узнали, что мечи, отобранные ими в последней битве у павших или пленных, мы вымениваем на пиво, они с удовольствием стали отдавать нам трофеи, и новых мечей у нас становилось все больше.
Я смотрела во дворе, как Ней выкрикивал приказания, словно кормчий гребцам, а Ксандр и Марей передавали их воинам. Гребцам новая наука давалась легче других - они привыкли двигаться в такт и четко повиноваться командам. Бойцы каждого корабля стояли отдельным строем, рядами по три, у каждого щит на левом локте прикрывал соседа. Ксандр выкрикивал команду воинам "Дельфина"; те, равняясь на Коса - крайнего в первом ряду, - поворачивались в нужную сторону или одновременно приближались, держа наготове мечи. В пыли, поднимавшейся от их шагов, сквозили бесчисленные тени. Стоя у дымящихся котлов с едой, я будто наяву различала вместо босых загорелых ног другие - в кожаных сандалиях с изображением орлов на бронзовых бляхах.
Словно тянущиеся к солнцу бледно-зеленые листки - два хрупких трепещущих паруса, - у меня на глазах зарождалось что-то новое.
Когда закончилось время сева, фараон выслал корабли вниз по Нилу в Тамиат: ходили слухи о морских разбойниках. Мужчины отплыли, мы остались ждать. На этот раз у Ксандра были кожаный панцирь и новый меч; стоя у кормила, он улыбнулся мне краешком губ, когда "Дельфин" отходил от пристани.
Они возвратились через сорок дней, не побывав ни в одном бою и даже не встретив неприятеля. Ксандр вернулся ко мне, стосковавшийся и счастливый, и я поцеловала его в грудь и в шею, словно мы не виделись год.