* * *
Лавуан, охраняя покой своего спутника, ходил неподалёку от пещеры, прислушиваясь к тишине. Он ступал мягко и мерно, не подгоняя своих чувств и не торопя ночи. Но сегодня впервые за всё время пути от Нефенлифа она дышала тревогой. Она словно насторожилась в ожидании чего-то и порывалась прошептать лесовику что-то важное. Но шёпот её был слаб и неразборчив, и Лавуан лишь сердцем чувствовал приближение безликой опасности.
Вдруг, словно прорвавшись сквозь плотную завесу тишины, шёпот ночи зазвучал громче. И даже воздух над Лавуаном сотрясся от этого прихлынувшего шёпота, заставив его поднять голову. На фоне тусклого неба он увидел очертания огромного крылатого существа, зависшего над ним. В одно мгновение он зарядил лук и выпустил стрелу. Но летун увернулся от неё так ловко, как удаётся увернуться редкой птице, попавшей под выстрел лесовика. В ответ, быстро сложив широкие угловатые крылья, он комом свалился на Лавуана и сбил его с ног. Удар был тяжёлый… Когда Лавуан пришёл в сознание, он ощутил на себе мощное покрытое густой жёсткой шерстью тело зверя и увидел прямо над своим лицом его кровожадную морду: затянутые серой пеленой то ли живые, то ли мёртвые, но уставленные на него глаза-пугала, жилистый кусок мяса с рваными дырками ноздрей, которые сипло пожирали воздух, и широкую, растянутую по сторонам клыкастую расселину пасти. Всё это сбилось от напряжения в уродливый бурый узел, словно забрызганный кровью, над которым торчали две ладони: они ловили и щупали воздух. Лавуан тотчас вспомнил о мече… но руки его были скованы: летун зажал их своими лапами, которыми подбирался под него, чтобы полностью захватить в свои смертоносные объятия. Вдруг он встрепенулся и повернул голову туда, куда позвали его уши-ладони, в сторону пещеры Тавшуш – всё его упругое тело пришло в движение, он приподнялся, расправил крылья и, взмыв, скрылся в темноте. Лесовик вскочил на ноги. В это время из пещеры вышел Тронорт.
– Что случилось, Лавуан? – спросил он. – Мне показалось, был какой-то шум.
– Мне тоже показалось. Видно, ветер заставил деревья ворчать. Отдыхай, Тронорт.
– Да, пойду. Чувствую, сон не отпустил меня полностью и тащит обратно. Тебе тоже надо отдохнуть, ты бдишь все ночи напролёт.
– Я привык дремать на ходу… когда дорога покладиста. Покойной ночи тебе, Тронорт.
"Неужели это был горхун? – подумал Лавуан, как только остался наедине с собой. – Неужели это правда?"
Лавуан, как и многие лесовики и сельчане, не верил слухам, время от времени приходившим из Нэтлифа. Поговаривали, что в небе над Нэтлифом по ночам кружит обитатель недосягаемых горных пещер горхун, крылатый зверь бурой окраски. Статью своей он будто напоминает крысу, но много крупнее её, чуть ли не с кабана. Размах его перепончатых крыльев вдвое больше, чем у ферлинга. Про морду рассказывали так: уродливая, бельмоглазая, с кровавым отливом и до того гневная в оскале, что повергает в ужас даже видавших виды охотников. Вместо глаз ему якобы служат огромные всеслышащие уши, спрятаться от которых невозможно, потому как слышат они не только биение сердца в человеке, но и ток крови в его жилах. Жертвой горхун выбирает одинокого человека и нападает, внезапно падая с неба. Он силён и свиреп, и справиться с ним невозможно. От жертвы остаются лишь обглоданные кости. А кто-то из нэтлифян будто слышал, что этот крылатый зверь смеётся человечьим смехом.
Припоминание небылицы о смехе горхуна вдруг смутило Лавуана и заставило его отбросить все мысли, кроме одной. "Тот, кто едва не убил меня, не смеялся по-человечьи и не рычал по-звериному. Он лишь сопел, пробуя мой трепет на вкус. Но нэтлифянину не пригрезился смех в ночи, и он не приписал его горхуну ни по ошибке, ни нарочно. Это не было его выдумкой… как и то, что я видел, не было игрой сумрака… Смеётся в ночи тот, кто сумел укротить пещерное чудище, тот, чью руку я видел всего лишь миг: она вцепилась в кольцо на шее зверя, в ошейник… Значит… человек сидел на его спине…"
Утром Лавуан поведал о нежданном ночном госте своему спутнику. Ответное движение души Тронорта было непонятно ему: тот рассмеялся раскатистым смехом и, вволю насладившись им, сказал, опередив раздражение Лавуана:
– Прости меня, мой проводник. Хорошо, что ты остался жив. Я искренне рад этому.
– Ты недооцениваешь той опасности, которая подстерегает нас на остатке пути. Горхун и тот, кто правит им, вернутся. Зверь – чтобы убить меня, а человек – чтобы распознать то, чего не узрел в первый раз, – ужас в моих глазах, а потом – раздражить ночь дерзким смехом, что заронил страх в людях. Ты должен знать, Тронорт: если ты будешь близко, горхун не пощадит и тебя. Но это ещё не всё зло, с которым мы можем столкнуться лицом к лицу. Чем ближе мы к Нэтлифу, тем ближе и к Выпитому Озеру. Ореховые головы всё чаще выползают из своего логова и нападают на людей. Так не разумнее было бы развернуть коней в сторону Дорлифа?
– А Рэф, сын уважаемого Фэрирэфа, говорил мне, что лесовики лучшие воины и в них нет ни капли страха. Ты, кажется, готов поколебать эту молву о своих собратьях ради какого-то пришлого человека?
– Так куда поедем? – едва сдерживая обиду, спросил Лавуан.
– К Выпитому Озеру, – ответил Тронорт, осклабившись.
– За твоей весёлостью что-то кроется. Ведь это так, Тронорт? – прямо спросил лесовик.
– Ты не ошибся, Лавуан.
– Едем в Нэтлиф. Но прежде условимся: ты держишься позади, на удалении от меня. Как только я почувствую опасность, дам тебе знать двукратным сигналом рожка. Услышишь его – скачи во весь опор прочь, в Дорлиф. Сделаешь так – спасёшь свою жизнь и дашь мне волю действовать, не оглядываясь.
– Скучный нам предстоит путь, Лавуан, коль скоро ты оставляешь меня в тылу.
– Я тоже скажу тебе на дорогу, Тронорт: в твоей душе слишком короткое расстояние от расположения, которым ты одариваешь человека, до обиды, которую ты наносишь ему, чтобы я сожалел о расстоянии между нами, навевающем скуку.
…Рожок Лавуана молчал сначала день, который, не тратя много сил, отогнал сумрачные мысли, потом ночь, которую спутники провели в сёдлах, пугаясь уханья филина… и радуясь ему, потом ещё день, который сократил расстояние, навевающее скуку, до расстояния, утоляющего голод по болтовне.
– Растут ли грибы в ваших лесах, лесовик?
Лавуан улыбнулся. На этот раз, такое обращение к нему было ему по нраву: в нём не было надменности.
– Ты заядлый грибник, пришлый человек?
Этот вопрос развеселил Тронорта.
– Признаться, я никогда не собирал грибов и всего лишь раз бродил по лесу… Недостающий штрих в моём автопортрете.
– Тогда я отвечу тебе просто. В наших лесах много всяких грибов: и съедобных, и тех, которые лучше не трогать. А знаешь ли ты вкус грибов или тоже…
– О да! Я люблю грибы. Маслята! Маринованные маслята – одна из моих слабостей. У меня, знаешь ли, много слабостей. Когда ты утомлён или раздражён работой, нет ничего лучше маринованных маслят. Но прежде – глоток горячительного, чтобы ошпарить досаду и не дать ей извести тебя изнутри. Следом ты кладёшь в рот первый маслёнок, холодный, скользкий, и он будто сам напрашивается на то, чтобы ты отыгрался на нём. И ты отыгрываешься: раскусываешь его, раз, другой – его яркий вкус начинает забирать тебя… вместе с твоим раздражением. Ты проглатываешь его заодно с кусочками лакомства – и твоего раздражения будто и не было. Потом маслята, один за другим, лишь наслаждают тебя, пока ты не начинаешь отрыгивать. И твои нервы снова в порядке…
Лавуан с любопытством слушал Тронорта. Что-то детское проявлялось в этом человеке. Не слова, говорил он не как ребёнок, – глаза выдавали в нём детскость.
– Ещё – жареные боровички, – продолжал Тронорт. – Очень люблю жареные боровички с луковой подливкой. Если о чём и говорить "тает во рту", то как раз об этом кушанье. Всегда кажется, что ты не распробовал его до конца, так оно хорошо. А потом вдруг наступает пресыщение.
– Вижу, ты знаешь толк в грибах, Тронорт. Будешь в Дорлифе, обязательно зайди в трактир "Парящий Ферлинг". Там в любой день тебе предложат несколько грибных блюд, и нигде больше ты не найдёшь такого богатого выбора.
– А ты, Лавуан, дитя лесов, какие грибы любишь ты? Или они приелись тебе?
– Я тоже люблю грибы. Лесовики считают лучшими грибами фиолетовые, чёрные и белые дуплянки. Сельчане берут их только для засолки. Мы же варим из них супы и жарим их. Они самые мясистые из всех грибов, долго живут и не поддаются червю…