* * *
…Савас хотел (и попросил об этом отца), чтобы всё было по-настоящему, и сам следовал своему выбору. В первые сутки похода он отказался устроить привал на ночь. Он решил и есть, и спать, не слезая с коня. Полночи он спал сидя на Короке, прильнув к отцу, вторую половину – на Нэне, с Лебеардом. Фэдэф не спорил с сыном, ему даже понравилось его неожиданное упрямство.
К концу второго дня Лебеард предложил дать лошадям отдохнуть, и Савас согласился с ним. Они провели эту ночь у костра. Фэдэфу не спалось. Он смотрел на языки пламени, которые порывались вверх и через миг растворялись во тьме, будто их и не было… Он вспомнил слова Лелеан, словно сказанные сердцем: "Побудь немного отцом… Савас любит, когда дома гостишь ты".
– Гостишь, – повторил Фэдэф.
Он вспомнил её отчаянный взгляд, когда она уходила за Лебеардом. Он вспомнил их первую встречу… и слова, растворившиеся во времени: "Ты сказал, что я про тебя всё знаю, а ты про меня ничего… Узнаешь. Мы же не последний раз видимся… правда?.."
– Правда, Лелеан… Когда мы с Савасом вернёмся домой, ты всё поймёшь по моим глазам…
Почти четырёхдневный путь до Нэтлифа утомил Саваса. Он сделался молчаливым и угрюмым. Фэдэф видел это, но не догадывался, что не только из-за усталости переменилось настроение сына. Недавний сон Саваса был тому настоящей причиной. Покинув мальчика, он будто не вернулся в своё обиталище, Мир Грёз, а остался в Мире Яви, и так случилось, что после недолгих скитаний он обосновался в тех самых местах, через которые пролегал маршрут троих охотников на каменных горбунов. Савас узнал эту дорогу, это место, эту дикую яблоню у дороги, он почувствовал это пространство и себя в нём. Он оглядывался, чтобы найти другое, но, к своему ужасу, находил то, что уже видел во сне… Но было выше его сил остановиться и сказать правду. Он не мог открыться ни Лебеарду, взявшему Нэна, на котором сидел Савас, под уздцы и шедшему совсем рядом, ведь Лебеард ничего не знает про его сон и подумает, что он просто боится, ни отцу, которого он не может подвести. Савас сказал не про сон и не про дорогу из своего сна. Он сказал другое:
– Папа, я никогда не думал, что Кадухар такой.
– Какой, Савас?
– Я никогда не думал, что Кадухар такой… страшный.
– Ты верно подметил, сынок. Горы таят в себе много опасностей и своим грозным видом предупреждают людей, что они вовсе не гостеприимные хозяева. Но нам нечего бояться: мы пойдём по привычной тропе и не будем сердить Кадухар. Знаешь, Савас, есть в этих краях и гостеприимные хозяева, – Фэдэф улучил момент, чтобы предложить сыну остановиться на отдых в Нэтлифе. – Завтра утром мы ступим на территорию Кадухара и начнём выслеживать горбунов. Ты понимаешь, что нам надо хорошо отдохнуть.
– Папа, я знаю, о ком ты говоришь.
– Заедем к нему?
Савас не отвечал. (Он любил Рэгогэра, любил, когда тот переполнял собой, своими байками вечеринку, но сейчас ему было не до этого. И тем более не до его жены и их взрослого сына). Его молчание и понурый вид сказали вместо него. И тут Фэдэфу пришла в голову другая идея.
– Не угадал, – лукаво посмотрел он на сына. – Сразу вижу, что не угадал.
– Почему? – спросил Савас.
– Если бы угадал, тотчас припустил бы Нэна.
Лебеард остановился в удивлении.
– Значит, и я не угадал.
Савас оживился.
– Лебеард, а про кого ты подумал?
– Про Рэгогэра. А ты?
– Я тоже про Рэгогэра.
– Вот вы оба и не угадали, – с досадой сказал Фэдэф и отвернулся, как будто не желал больше продолжать этот разговор.
– Папа, скажи быстрее, у кого мы остановимся на ночлег?
– У морковного человечка.
– У морковного человечка?! – глаза Саваса загорелись.
– У морковного человечка.
– Поедем быстрее! – воскликнул Савас. – Лебеард, садись! Скорее!
* * *
Морковный человечек выскочил из дома и засеменил навстречу всадникам. Едва Фэдэф слез с Корока, Малам бросился обнимать его как старого друга. Фэдэфу пришлось согнуться, чтобы тот не прыгал как ребёнок.
– Здравствуй, мой дорогой Фэдэф! Здравствуй, мой друг! Счастлив, очень счастлив видеть тебя и твоих спутников!
– Это…
– Это твой сын Савас! – перебил Фэдэфа хриплый голос старика (при этом он состроил гримасу, которая заставила Саваса рассмеяться). Малам подскочил к нему и тоже обнял. – У меня ещё никогда не было таких юных гостей! Это событие! Настоящее событие!
В следующее мгновение он уже стоял перед Лебеардом, похлопывая его по плечам двумя маленькими оранжевыми ручками.
– Лебеард… моё имя, – немного смутившись, сказал Лебеард.
– Разве думал Малам, что ему когда-нибудь доведётся принимать в своём доме лесовика! Это большая честь для меня. О! – шустрый взгляд Малама остановился на амулете на груди Лебеарда. – Такие камешки не водятся в здешних краях. Ну, проходите в дом, дорогие друзья.
"Его взгляд простирается дальше, чем видит его глаз", – подумал Лебеард.
Малам проводил гостей в небольшую комнату и усадил их за стол, который оставался не накрытым всего лишь несколько мгновений. То по одну, то по другую его сторону вырастала фигура морковного человечка (как будто в доме был не один, а три или четыре морковных человечка), объявлявшего очередное блюдо.
– Попробуйте моего свекольного салатика… Тушёная морковка, прошу оценить свойства… Отведайте котлеток морковных… А вот и кролик в морковном соусе, – хозяин подмигнул Савасу, не удержавшемуся от улыбки, вызванной морковным нашествием… – Картошечка в козьем молоке поспела. Очень кстати… Грибочков откушайте. В козьем молочке тушённые.
Малам сел за стол и сказал:
– Сел за стол – не говори, что сыт. Доброго вам голода, друзья мои.
С того самого момента, как Савас увидел морковного человечка, он проникся к нему нежным чувством и очень хотел сказать ему что-нибудь приятное. И такая возможность наконец появилась.
– Доброго тебе голода, Малам! – с радостью произнёс он впервые услышанное застольное пожелание.
Малам пришёл в умиление от такого внимания к себе и оттого, что угодил душе юного гостя.
– Спасибо, мой друг. И помни: в миг безнадёжности Малам придёт к тебе на помощь по первому зову. А теперь – доброго тебе голода.
В ответ Савас улыбнулся и кивнул головой.
Пока морковный человечек подносил и расставлял кушанья, можно было лишь предположить, что он неравнодушен к такой усладе жизни, как с толком посидеть за сытным столом. Но когда он принялся отведывать блюда, в этом у гостей не осталось никаких сомнений. Малам не просто ел – он вкушал, он наслаждался пережёвыванием. Жевал он то часто и мелко (при этом подбородок его беспрестанно прыгал, а верхняя губа надувалась и выпячивалась), не стесняясь оценивающе причмокивать, то, поймав неповторимый вкус, ради которого он и ел, почти замирал, закрывая глаза и вздымая брови, и лишь его язык перекатывал пойманный вкус, давая проявиться его оттенкам…
Беседа текла мерно, не мешая главному.
– Малам, ты будто гостей ждал? – спросил Фэдэф. – Стол трещит от угощений.
Малам улыбнулся, одними глазами улыбнулся. Неспешно допробовав вкус кусочка крольчатины, он ответил:
– А как же. Я ждал гостей – они и пришли.
– Кто же тебе нас выдал?
– А в углу около входной двери стоит. Всё-ё слышит.
– Кто? – в изумлении спросил Савас, вообразив, что в углу таится какое-то животное.
– Уж не козу ли ты там прячешь? – усмехнулся Фэдэф.
– Савас, иди-ка сам посмотри. Не бойся… Кто там? Кого я там спрятал?
– Здесь нет никого. Только палка какая-то.
– То-то и оно, что палка. Она-то мне всё и поведала про вас.
Темнело. Малам зажёг свечи.
– Пойду проверю, чаёк готов ли.
Проходя мимо Саваса, он погладил его по огненной голове.
– А вот и чай с лепёшками. Сегодняшние. Угощайтесь.
– Паратовый? – порадовал старика вопросом Фэдэф.
– Ага, запомнил. Понравился тебе чаёк паратовый.
Савасу и Лебеарду тоже очень понравился паратовый чай с лепёшками.
– Малам, спасибо за угощения, – Фэдэф поднялся с места. – Мне надо увидеться с Рэгогэром. Он завтра с нами до Кадухара поедет, а потом с Короком и Нэном обратно.
– Почему же, дорогой Фэдэф, не я? Я буду ухаживать за лошадьми, кормить их. Обязательно дам им побегать. Почему же, дорогой Фэдэф, не я?
– Нет, Малам. У нас с Рэгогэром будет другой уговор: ему придётся каждый вечер приезжать к подножию Кадухара с лошадьми. Я не могу тебя так обременять, ты уж не держи на меня обиду.
– Ну, коли так, поезжай к Рэгогэру… Другой уговор, – раздосадованно покачал головой Малам.
– Оставляю под твой присмотр моего сына и моего друга.
– За них не беспокойся. Домик у меня хоть и невелик, а места в нём всем хватит.
– Савас, ты пораньше сегодня спать ложись – меня не жди. Завтра чуть свет в путь отправляемся.
– Только уж не обессудьте, друзья мои, придётся вам почивать без подушек: я привык без них обходиться – не держу, – предупредил гостей Малам.
…Вернувшись от Рэгогэра, Фэдэф нашёл Малама на кухоньке, в удручённом состоянии. Он сидел на стульчике у стены, согнувшись и обхватив голову руками. Он поднял глаза: в них была печаль и слёзы.
– Малам, дорогой, что случилось? – тихо спросил Фэдэф.
– Ничего, – старик покачал головой.
– Савас? Лебеард? Они спят?
– Савас заснул быстро, дорога помогла ему. Лебеард решил прогуляться перед сном.
– Что же ты горюешь? Твой скорбный вид смутил меня.
– Она смутила меня, – старик кивнул на палку, стоявшую у стены рядом.
– Малам, я не понимаю твоих слов, но от тебя исходит тревога.