– Чего-чего? Того! Боекомплект бери. – Прапорщик кивнул на деревянный ящик со специальной маркировкой, на котором стоял уже открытый кем-то из парней цинк с патронами, и на застывшего возле него сержанта Васильева по кличке Гора и скрылся в недрах железной бронемашины.
Андрей дозарядил основной рожок автомата, который чуток опустошился благодаря забредшему на огонек зомбопсу, проверил, полны ли запасные рожки, а затем, немного поразмыслив, насыпал несколько горстей патронов в объемные карманы форменных брюк, здраво рассудив, что запас карман не тянет. Бумагу, в которой патроны хранились в цинке, Доронин запихнул в другой карман.
Стоявший рядом Гора только одобрительно хмыкнул, глядя, как пришлый капитан без каких-либо погон и с нашивками охранного агентства набивает карманы патронами.
– Чего хмыкаешь, Гора?
– Да ниче, товарищ капитан. Вы же все равно офицер.
– Да какой я тебе офицер? Я ж уволился года два назад.
– А кому сейчас до этого дело есть? Офицер – это не только звездочки, что на погонах носятся, это здесь… – здоровенный сержант постучал кулаком по широкой груди, – …в душе.
– Эка ты загнул! – присвистнул Андрей, сам поразившись философской мысли сержанта, и только руками развел.
– Я ведь, товарищ капитан, в вуз поступать думал, чтобы офицером стать. Мечта моя такая. С детства еще. Да, видно, не судьба теперь…
– Не минорь, Кирюха! Ты же сам сказал, что это должно быть в душе. А у нас сейчас сама жизнь похлеще всяких вузов будет готовить командный состав, потому как если командовать правильно не научишься да мыслить нешаблонно – твоя песенка спета. Противник-то у нас необычный – такому в академиях не учат и учебников таких не издают.
– Это точно… – пробасил сержант Васильев.
– Так а чего хмыкал-то? – вернулся к своему изначальному вопросу Доронин.
– Да вы патроны гребете прямо как знающий. Воевать доводилось?
– Да нет… Максимум на учениях. А это было уже и не помню когда. А что, сам воевал?
– Да было дело… – скромно ответил сержант-вэвэшник.
– Эй, Гора, ты там языком нёбо не чеши, тайны военные все не выдай, – донесся из чрева БТРа голос Ежа.
– Да ты их все уже давно растрындел – ему уже ничего не осталось, – проскочил мимо Макс Антонов.
– А вот и брехня, – начал отнекиваться Ежов. – Посмотри в мои честные глаза.
– А кто в переписке с американской студенткой рассказывал, как у нас караул несут, что вокруг объекта колючая проволока и ты с автоматом и ручным медведем в дозоре ходишь?
– Чего? – переспросил Доронин. – С каким медведем?
– С ручным… – заржал Еж.
– А ну-ка… поподробнее, – попросил Андрей.
– Да чё там! Познакомился я на одном ресурсе с американской студенткой. Красивая, грудь как у Памелы Андерсон… Эх, мечта, а не баба. Ну так давай она меня расспрашивать, а как у нас в России живется. Не понимала, бедняжка, что мы вроде как в другой стране. Хотя ей простительно – за такие… – Еж раскрыл ладони, обхватывая воображаемое достоинство американской студентки. – А глаза ее голубые-голубые и така жо… жэ… женская судьба…
– Еж, спокойнее, а то тебя что-то в последнее время перемкнуло. Прям как в анекдоте – жениться вам, барин, надо…
– Да я спокоен. Короче, возьми я да ляпни, что тепло – медведи повылазили из берлог, можно ушанки снять да на балалайке сбацать калинку-малинку.
– Слушай, ну это же баян баянистый… – скривился Доронин, словно лимон съел. – Только не говори, что поверила.
– Тогда я лучше помолчу.
– Да ладно!
– Поверила-поверила, – высунулся из люка Коля Нечуев. – Мы потом всем скопом ей письмо сочиняли. А жо… судьба ее женская действительно была классная.
– О! Еще один озабоченный.
– Так, токсикозные вы мои, а ну по местам! – рявкнул Рябошеев, и его голос гулким эхом пронесся по недрам "коробочки". – Хлыст, твою дивизию! Ты какого из кабины выперся? Васильев, Антонов, целый цинк в зубы и внутрь. Устроили тут вечер воспоминаний.
Парни подхватили нераспечатанный цинк с автоматными патронами, предварительно под неодобрительным взглядом Доронина отшвырнули подальше деревянный ящик и по очереди пролезли в открытый люк, воспользовавшись как подножкой нижней половиной дверцы.
– На, держи, – протянул Рябошеев Андрею рацию с гарнитурой. – Обещал ведь.
– О! Спасибо, – повертел в руках небольшую коробочку с отходящим от нее проводочком Андрей, пытаясь понять, как ее лучше прикрепить.
– Вернешь потом. Она казенная, – приземлил Рябошеев свою пятую точку на сиденье справа от водителя-механика.
– Вот хочу тебе гадость сказать, а не буду…
– Все на местах? – повернул голову в салон Рябошеев.
– Все… – послышался нестройный ряд голосов, парни сидели спиной к спине на центральной лавке.
– Хлыст, жми давай…
И Хлыст поднажал. Да так, что дорога вместо положенных двадцати минут заняла всего десять с копейками.
– О! Железка… – хмыкнул Макс, таращась в амбразурное окошко. Такое крохотное, что непонятно было, как он умудрился что-то в нем рассмотреть. – А я и не обращал внимания на нее. А куда она идет?
– Макс, ты как спросишь… – отмахнулся Ежов, широко зевая и прикрывая рот рукой. – Да фиг его знает, куда она идет? Прямо!
– Эх-х… Нам бы товарнячок да машиниста толкового… По всей стране могли бы гонять на нем. Ну или по Крыму.
– Угу. А топить ты его чем будешь? Где столько мазута возьмешь?
– Блин! Да что ж это такое! Куда ни кинь – везде клин. Света нет, тепла нет, топить нечем… У меня стойкое желание эмигрировать туда, где есть мазут и все такое прочее.
– Так флаг тебе в руки и барабан на шею. Только "калаш" на тумбочке оставишь – он нам еще пригодится, – повернув голову, прокричал со своего места Рябошеев.
– Хозяйственный какой… – себе под нос пробормотал Макс.
БТР выскочил на асфальтированную дорогу, соединяющую Северную сторону, Голландию, Мекензиевы горы и трассу Севастополь – Симферополь. Справа, в низине, показался гаражный кооператив, а чуть в стороне от него – автозаправочная станция.
– Хлыст, притормози! – похлопал водятла по плечу командир.
Сержант сбавил ход, а после и вовсе остановился прямо посреди проезжей части.
– Да твою налево, ты что, не видишь, что тут кусты ежевики все закрыли! Подай вперед немного.
– Щас! – согласно кивнул водитель.
БТР снова рыкнул движком и, проехав пару метров вперед, остановился. Рябошеев открыл крышку люка над своим сиденьем и, приподнявшись, выглянул из него. Потом снова нырнул в нутро БТРа и коротко бросил:
– Гора, Еж, марш на заправку, проверьте там все. Хлыст, свяжись с нашими и оставайся на связи.
– А что проверять-то?
– Отсутствие мертвяков и наличие ништяков, – пошутил Доронин, повязывая на голову свою привычную бандану с надписью – названием известной рок-группы.
– Раз такой умный, вот и чеши вместе с ними. Хотя нет, отставить. Еж, на броню! Ежели чего, прикроешь их. А ты, капитан, вместе с Горой на заправку.
– Есть! – козырнули Ежов и Васильев, тогда как Доронин только согласно наклонил голову и пожал плечами, типа "ну надо так надо".
Виталька Ежов ловко выбрался через верхний левый люк боевого отделения и застыл статуей, ощетинившись своим АКС.
Доронин же с Васильевым отперли боковой десантный люк, откинув влево верхнюю створку и вниз – нижнюю, по которой, как по ступеньке, спустились на асфальт.
– Тихо-то как… – пробормотал Андрей, оглядываясь по сторонам.
– Ага. Как на кладбище.
– Типун тебе, Кирюха, на язык. И так кладбище под боком, а ты еще каркаешь.
Доронин повернул голову чуть правее и посмотрел на центральный холм старого кладбища, увенчанный храмом-пирамидой святого Николая Чудотворца. Кладбище действительно было старым, основанным еще во время Крымской войны. Вдоль центральной аллеи попадались мраморные плиты братских солдатских захоронений. Хоронили защитников города чуть ли не ежедневно, погребали в одной могиле пятьдесят, сто, а то и более тел, которые засыпали известью и только потом землей.
Помимо мраморных плит попадались и отдельные захоронения высших чинов – гробницы, пирамиды, стелы, кресты, звезды. Среди знаменитых людей того времени, похороненных на Братском, был известный граф Тотлебен, руководивший строительством оборонительных сооружений города во время Первой обороны.
Даже умерший спустя одиннадцать лет после Крымской войны генерал Хрулев, фактически руководивший обороной города на последнем этапе, завещал похоронить себя рядом с теми, с кем он одиннадцать месяцев делил невзгоды осады.
Адмирал Кумани – севастопольский градоначальник, командир порта адмирал Спицын – участник Синопского сражения и обороны Севастополя, князь Горчаков – командующий Крымской армией, вице-адмирал Руднев, в честь которого названа одна из улиц города… Сколько знаменитых людей похоронено в этом месте, наполненном миром и уединением?
За прошедшие годы кладбище было облагорожено – посадили зеленые насаждения, выложили тропинки и аллеи, саму территорию огородили каменным забором, который со временем лишь немного посерел, но остался все таким же крепким, как и при постройке.
Центральная аллея, с двух сторон украшенная стройными вечнозелеными кипарисами, вела к Свято-Никольскому храму, под которым, по слухам, имелось несколько подземных ходов. Один из них, опять-таки если верить слухам, проходил под бухтой к Владимирскому собору на Центральной горке.