– До полной стерилизации осталось две минуты, – напомнила китаянка. На этот раз в ее голосе Андрею почудилась тихая грусть. – Две…
Капитан Околышев набрал полную грудь воздуха и повернул кольцо.
Лифт рванул вверх. Сердце ухнуло, ударилось о желудок. Тот застонал. Дыхание перехватило. Володя выбрал на сенсорной панели последний иероглиф из третьего столбика, что рисовал кровью на стене комиссар Околышев, и опустился в кресло у вычислительной машины.
Вдруг по металлическому телу струнного лифта словно пробежала рябь. Машину слегка качнуло.
Где-то внизу капитан Околышев повернул кольцо детонатора. Его война закончилась.
Володя приник к иллюминатору, но не увидел взрыва. Только гигантский красный шар, покрытый наростами горных хребтов, на фоне черного бархата космической пустоты. Бирюзовой кляксой лежало на кирпичной поверхности море Маринера. Струнный лифт преодолел верхние слои атмосферы и вышел на заданную орбиту.
Торопливыми пальцами Вова ввел новый курс лифту, который, оставшись без струны, превратился в маленький корабль.
– А я теперь его капитан, – громко сказал Вова просыпающемуся страху. – Капитан Петрушин, – повторил он, и страх на мгновение притих, замешкался.
Воспользовавшись заминкой, Володя положил под язык горошину с лекарством и взвел таймер. Пилюля ментолово холодила. Пересохший рот наполнился слюной.
Вова вскочил и принялся натягивать китайский скафандр. От волнения он слишком сильно крутанул колесико подачи кислорода. Ноздри обожгло запахом озона. Пока он возился с регулировкой, пока снаряжал обойму плазменного резака, затягивал потуже лямки спейс-джампера, время пролетело быстро. Таймер заверещал. Володя прицелился соплом в бортовую вычислительную машину и дважды нажал на спусковой крючок.
Корабль умер. Внутри стало темно. Ноги Володи оторвало от пола, и он замолотил руками, пытаясь выровнять ставшее невесомым тело. Приноровившись, Вова подплыл к люку. Резанул плазмой по петлям и замку. Словно пробка из нагретой бутылки с газировкой, дверь вылетела наружу. Вслед за ней выбросило и Вову.
Володя кричал. Он не кричал так никогда в жизни. Скорее всего, так кричат младенцы, вырвавшиеся из чрева матери. Бесконечная черная пустота навалилась на него. Стремительным калейдоскопом вращались вокруг сияющие бусины звезд. Он закрыл глаза, сжал зубы. Под зубами хрустнула оболочка капсулы. Рот наполнился кислым, словно Вова разжевал пригоршню сорванного с грядки щавеля. Он сглотнул и судорожно, прерывисто задышал. Стало немного легче.
Вова уже решил было открыть глаза, когда что-то стукнуло его по пяткам так, что согнулись колени. Он развернулся винтом, выстрелил из резака и тут же нервно хихикнул. Перед ним висела арийская боевая машина.
"Электромагнитный диск конструкции доктора Шума. Модель "Врилл-14"", – всплыла из памяти картинка атласа, который заставляли зубрить в учебке.
Выкрашенный синим венерианским камуфляжем диск больше напоминал теперь бублик. Точный выстрел "Ленинца" разом выжег в штурмовике и двигатель, и кабину. Володя уцепился в раскуроченный борт и огляделся.
Пространство, казавшееся сначала пустым, было на самом деле наполнено вещами. Слева сиротливым цилиндром медленно вращался вокруг оси брошенный своим капитаном струнный лифт. Сверху и снизу чернели остовы арийских штурмовых истребителей вперемежку с оторванными орудиями, частями обшивки и обломками корпуса. А справа, вдалеке, приколоченной к наднебесной тьме подковой висела громада орбитальной станции "Ленинец". Рога "подковы" были подсвечены лучами выглядывающего из-за Марса Солнца. Станция казалась безжизненной. Только на сгибе, там, где находилась рубка управления, время от времени мигал бледно-желтый огонек.
Володя припомнил, куда тыкала лазерная указка товарища батальонного комиссара, прицелился и, словно пловец от борта шлюпки, оттолкнулся от остова арийского истребителя.
Ни время, ни расстояние не имели больше значения. В открытом космосе эти понятия смазались для Володи. С той минуты, как он начал считать, Вова уже семнадцать раз нажимал на кнопку спейс-джампера, когда вытянутая вперед рука с магнитной скобой коснулась обшивки станции.
Пока он приноравливался к джамперу, его снесло чуть левее, чем нужно. Теперь Володя плыл над выщербленным космическим мусором корпусом, обходя башни орудий и наросты антенн. Медленно, но верно он приближался к тому месту, где находился шлюз бокса хранения кислородных колоколов. Зорко всматривался – много ли осталось пути? Не видать ли той грани "подковы", перевалив за которую он будет на месте?
Обогнув очередное орудие, Вова увидел впереди странную антенну, не похожую на остальные. Володя сморгнул. Потом еще раз, но это не помогло – видение не исчезло. То, что он принял поначалу за Y-образную антенну, было человеком. Человек висел перпендикулярно поверхности станции, прилепившись к ней такой же, как у него, Володи, скобой.
– Наши! – обрадовался Вова и помахал рукой.
Человек не двигался.
Володя снял с пояса резак и медленно поплыл к незнакомцу.
Это был арийский пилот. Мертвый арийский пилот, который умер плохой смертью. Вова заглянул за стекло шлема, заляпанного рвотой. Черная вена вздулась поперек лба покойника. Глаза его словно выдавили из глазниц. Пилот уставился на любопытного Вову запекшимися впадинами. Вову замутило.
Он отшатнулся. Вдавил кнопку спейс-джампера. Тот понимающе завибрировал и понес Вову прочь, всё дальше и дальше от мертвого арийского пилота, умершего нехорошей смертью. К заветной цели – блоку хранения кислородных колоколов.
То разгоняясь импульсом, то притормаживая скобой, Володя двигался из темноты к освещенной солнечным светом части станции, и на душе его было покойно и светло. Он мысленно повторял, раз за разом, что нужно сделать тельфером и буром, резаком и вручную, и был уверен – справится.
Джампер последний раз подтолкнул Володю вперед и затих. Вова вытянул руку, целя скобой в такое близкое ребро "подковы", вытянулся во весь рост и даже махнул по-лягушачьи ногами. Магнит клацнул об обшивку.
Володя подтянулся, зажмурился, пережидая, пока настроятся светофильтры, и открыл глаза.
Шлюза не было. Не было бокса для хранения кислородных колоколов. Не было их самих. Не существовало больше магнитного тельфера, инвентарных шкафов и хранящихся в них шарошек диаметром шестьсот миллиметров. Вместо всего этого была лишь огромная, покрытая копотью оспина. Воронка, оставшаяся после взрыва от меткого арийского выстрела.
Неприятный шершавый ком подкатил к горлу. В носу защипало. Вове вдруг стало мучительно стыдно перед ребятами, которые, конечно же, справились бы с задачей куда лучше него, стыдно перед товарищем батальонным комиссаром.
– Что ж ты, боец? – сверлил он Вову въедливым прищуром. – Ты же так хотел стать кем-то особенным. И вот на тебе. Что ж ты так, а?
– Товарищ командир, – начал было оправдываться Вова, но вдруг вспомнил, что и капитана Околышева больше нет.
Нет никого. Только Вова Петрушин и мертвый арийский пилот за спиной.
Володя развернулся и, стараясь как можно аккуратнее использовать скобу, двинул обратной дорогой.
Спейс-джампер мертвого арийца был пуст. Покойник железной хваткой вцепился в скобу, и Вове пришлось потихоньку отрезать ему большой палец. Теперь было две скобы, но таблетка от страха перестала работать. Страх проснулся и уже грыз Вову изнутри.
"Правая рука. Подтянуться. Вытянуть левую. Сжать кулак. Прилепить скобу. Ослабить жим правой. Отлепить скобу. Подтянуться. Левая рука".
Стало трудно дышать. Пот градом тек по лицу, струился по бокам. Сердце колотило под ребра. Страх пытался вывернуть желудок наизнанку.
– Подтянуться. Вытянуть правую руку, – повторял Вова, карабкаясь в темноте по телу "подковы" туда, где маяком мигал свет в рубке управления.
Володя уже не чувствовал тела. Оно могло подвести Володю и выпустить скобу. Оно стало деревянным.
– Железным, – говорил Володя страху. – Я стал механическим бойцом. Уходи! – приказывал он, но страх не подчинялся. А Володя повторял дальше: – Сжать кулак. Прилепить скобу. Ослабить жим правой. Отлепить скобу. Подтянуться.
Механический боец карабкался к изгибу "подковы".
– Ту-тук, – громыхало внутри него механическое сердце.
– Ту-тук, – повторяли магнитные скобы, лязгая об обшивку станции.
Володя из последних сил подтянулся и вогнал скобу прямо под стекло иллюминатора. Иллюминатор был большой и сегментный, размером во всю рубку управления. Он заменял ей потолок и часть стены, чтобы капитану "Ленинца" хорошо было видно планету, которую Родина призвала его защищать.
В моргающем свете аварийного электричества Вова разглядел лицо капитана. Тот сидел пристегнутым в кресле перед главной вычислительной машиной, задрав голову. Даже отсюда, снаружи, Володе было видно, что лицо у него такое же, как и у арийского пилота. Того, что отдал Вове свою скобу. Того, который хотел сдаться советской армии и спасти свою жизнь, но попал под луч непонятного арийского оружия и умер нехорошей смертью. Капитан сидел в кресле, закинув голову и уронив руку. Под ней на полу лежал ворох бумаг.
– Я пришел уже, – прошептал Вова. Слезы душили его и не давали кричать. – Я сейчас.
Володя распалил резак и стал прожигать металлические полосы, что держали мозаику сегментного иллюминатора. Сделаны они были с выдумкой и красиво, так что в центре получалась советская пятиконечная звезда. Невидимая рука помогала Вове и выдавливала изнутри треугольники стекол. Она тоже хотела, чтобы Володя поскорее справился со своим делом. Как можно раньше. Прежде, чем закончится воздух в скафандре китайского лифтера.