– Товарищи бойцы! Вы и только вы в состоянии успешно выполнить операцию "Коготь", проникнуть на орбитальную станцию и ввести код отмены осадного протокола. Ваша уникальная память, ваша несгибаемая воля, ваша необоримая вера в победу делают эту беспрецедентную операцию возможной. Помните – мы будем вторгаться на территорию дружеского китайского народа. Мы будем стрелять в таких же коммунистов, бойцов рабоче-крестьянской армии. Но иного выхода у нас нет, товарищи. Такой приказ отдала нам партия и правительство. И пусть в наших руках будет оружие Демократии Атлантис, а на наших телах форма их морских пехотинцев, помните – в груди каждого из вас бьется сердце настоящего коммуниста, верного сына своей социалистической Родины! Помните, товарищи, генеральный секретарь, партия и весь советский народ надеются на нас и верят в нашу победу! Наше дело правое! Победа будет за нами!
Вокруг зааплодировали. Вова оторвал край конверта и вынул картонный прямоугольник. На нем была отпечатана цифра "шесть".
– Что, ссыкотно? – хлопнул по плечу щуплого бойца под номером "шесть" двухметровый лейтенант из группы тактической поддержки.
– Я плохо плаваю, – оторвался тот от иллюминатора, за которым проплывали розовые облака, а под ними, докуда хватало взгляда, раскинулось море Маринера.
– А тут и не пригодится, – хохотнул великан-десантник. Кивнул Андрею: – Я покурить, товарищ капитан, – и двинулся по килевому проходу в сторону ближайшей моторной гондолы.
Андрей с удовольствием сменял бы любого из своих хлипких подопечных на пару тренированных смершевцев. Нехорошее предчувствие ныло занозой с самого утра. До струнного лифта в недрах "Великой Императрицы Милосердия" еще нужно было прорываться. Но вердикт центра информатики и вычислительной техники был однозначен: оптимальное количество участников операции "Коготь" – шестеро. Шестеро пацанят с феноменальной памятью, способной сохранить код дезактивации осадного протокола целиком. Шестеро бойцов весом до семидесяти трех килограммов, способных втиснуться в ремонтные скафандры китайских струнных лифтеров.
– Мало, – поморщился Андрей. – И десантников для зачистки маловато. Китайцы могли усилить охрану после высадки арийцев.
Тридцать восемь спецназовцев и шестеро салаг – вот и весь боевой резерв, сколько смог вместить американский дирижабль-разведчик класса ZRS. Надежная, но неповоротливая машина времен первой колонизации, будучи заправленной водородом, и сама по себе превратилась в оружие, но Андрею и этого было недостаточно, чтобы заткнуть сомневающийся внутренний голос.
– Всем приготовиться, – раздалось жестью по внутренней связи, – выходим на исходную высоту.
Где-то у носа дирижабля, в гондоле главного управления, офицер-авиатор повернул рычаг слива балласта и дернул за ручку регулятора высоты.
Подопечные Андрея засуетились. Проверили еще раз оружие и ранцы, подтянули лямки парашютов. Уселись вдоль дюралевой переборки и, словно ожидая новогоднего чуда, уставились на светящийся красным сигнальный плафон.
Загорелся зеленый.
Андрей открыл люк и сквозь свист и гул заорал:
– Первый пошел!
Медленно спускаясь под бледно-розовым куполом, Андрей провожал взглядом выкрашенную в защитный цвет сигару дирижабля. Она, будто несомая ленивой воздушной рекой, плыла над терраформирующей рощей к виднеющимся у горизонта верхушкам холмов. В предзакатном воздухе дирижабль казался мифической облачной рыбой.
– Всем надеть пылезащитные маски! – приказал Андрей собравшейся вокруг него шестерке. Ветер с моря усилился. Поднятые им песчинки уже царапали кожу. – Объявляю радиомолчание, – вполголоса сказал он и опустил забрало каски.
Когда они бежали мимо искрящихся сиреневым рукотворных "деревьев", в армированных базальтовым волокном стволах которых расщеплялась собранная "кронами" дождевая вода, за холмами ухнуло и взорвалось.
В ту же секунду небо перечеркнули полосы ксенонового света и сразу выхватили из бурого марева дирижабль. Извергая очереди крупнокалиберных пулеметов, он больше не казался рыбой. Он походил на грозовую тучу. На колесницу бога войны, мечущего огненные стрелы во врагов, втоптанных в пыль его мощью. Взвыли сирены. Воздух наполнился стрекотней и свистом. Снова что-то взорвалось. Еще и еще. Тренированный слух Андрея выделил из наступившей какофонии сухие плевки атлантисовских штурмовых винтовок.
Его охватила лихорадка боя. Во рту пересохло. Сердце колотилось в висках. В адреналиновом порыве они взобрались на вершину холма и увидели плато, полное дыма, криков и мелькающих в пыльном воздухе силуэтов. Над всем этим грохотал выстрелами и метал свинцовые молнии дирижабль.
Внезапно яркая искра отделилась от земли и ударила в небесного исполина. Показалось, тот справился с ударом, но тут что-то внутри него вспыхнуло, словно кто-то раскурил гигантскую сигару, и занялось. Горящий дирижабль накренился носом к земле и рухнул, заполняя пространство огнем, хаосом, смертью.
Борясь с порывами ветра, Андрей с бойцами чуть не кубарем скатились к подножию холмов. Они забирали левее, оставляя стрекочущий и чадящий котел боя позади. Бежали со всех ног, не оборачиваясь. Не оглядываясь. Всё быстрее и быстрее. Пока враг не опомнился. Туда, где находится вход в тоннель, ведущий в чрево "Великой Императрицы Милосердия".
Уже на подходе их окатил лучом ксенона свет фонаря.
Десантники из СМЕРШа должны были встретить их чуть дальше, у самого входа.
Под сердцем Андрея нехорошо кольнуло прежде, чем он смог разглядеть нашивки.
Сержант "Тянь-Шаньских тигров" прижал приклад автомата к плечу и нажал спуск.
Мир рассыпался на часто меняющиеся слайды.
"Первый" споткнулся, налетев на пулю, и рухнул лицом в песок. "Второй" опрокинулся навзничь.
"В боях с арийским фашизмом на Северном направлении пропал без вести ваш сын… ваш муж… ваш брат… Все принятые нами меры розыска ни к чему не привели…"
Андрей надавил на спуск и, не целясь, от пояса, повел стволом наискось и вверх. Очередь расколотила лицо сержанту "Тянь-Шаньских тигров". Вынырнувшие из оцепенения бойцы начали метать гранаты. Дружно плюхнулись наземь, по-лягушачьи растопырив ноги, и стали отстреливаться от невидимых за пыльной пеленой врагов.
Андрей зарычал. Встряхнул за шиворот одного, другого, третьего. Поставил на ноги и погнал дальше.
Тоннель в резервную шахту был задраен.
Термит. Две гранаты внутрь. Очередь.
И они вошли.
– Мам… – нарушил радиомолчание "третий".
Крутанулся волчком и повалился на бок.
"С момента боев прошло 50 дней. Надежд на розыск вашего сына… брата… мужа… больше нет".
Андрей лупил "трехами" почти наугад. В тени, мечущиеся в дымном "фойе". Поверх всполохов автоматных розочек успевших залечь до взрывов китайцев.
Закрутились красные мигалки, заверещала сирена. Женский голос, перекрывая шум боя, запустил отсчет:
– До полной стерилизации осталось двадцать минут.
"Пятый" вдруг бросил винтовку, встал в полный рост и, мыча что-то нечленораздельное, бросился наружу. Китайский свинец толкнул его в спину. "Пятый" упал и скрючился. Андрей прицелился и выстрелил. Сначала в голову китайцу, потом "пятому".
"Выяснилось только то, что в боях он вел себя как истинный герой нашей Родины…"
"Четвертого" пришлось оставить в лифте, ведущем на нижний ярус базы. Он где-то в суматохе боя потерял пылезащитную маску. В мерцающем свете аварийного освещения кровавые пузыри на его губах казались ртутными шариками.
"Легкое", – подумал Андрей. Для уверенности он нащупал пулевое отверстие в бронежилете "четвертого". Потом дал ему в холодеющие руки связку гранат и отправил лифт наверх.
"Командование надеется, что вы мужественно перенесете постигшее вас горе…"
Когда над головой грохнуло, Андрей сам наложил термитную пасту. Кусок двери, ведущей к пусковому блоку, влетел в помещение, а следом за ним – три гранаты.
Больше гранат не было. Андрей сменил обойму, нырнул в дымящийся проем и успел понять, что поторопился.
Чудом уцелевший после гранатной атаки китайский автоматчик выскочил из укрытия и кучно нашпиговал тело Андрея свинцом. Хваленый атлантисовский жилет не выдержал напора.
– До полной стерилизации осталось пять минут, – напомнила из динамиков слащавая китаянка. – Пять минут.
Лопоухий боец за номером "шесть" был словно в ступоре. Пялился на иероглифы и мелко моргал. Губы его дрожали.
Андрей сдавленно зарычал.
– Иди же! – беззвучно заорал он, тыча слипшимися от крови пальцами в сторону шлюза.
Боец шмыгнул носом. Всхлипнул. Козырнул Андрею и выполнил приказ.
Когда дверь, шипя пневматикой, закрылась за последним участником операции "Коготь", Андрей уронил голову на грудь. Немеющие пальцы сжали кольцо детонатора. Разрушительная мощь в тротиловом эквиваленте рвалась из металлического цилиндра.
– Вот и всё. Я больше ничего не могу. Ничего.
Силы покидали Андрея. Его веки медленно закрывались.
– Рано! – Андрей закусил губу и встрепенулся. – Рано, капитан Околышев, – приказал он себе. – Сначала струнный лифт должен покинуть базу. А потом мы с тобой сделаем так, чтобы его уже никто не смог остановить, – Андрей подмигнул ядерному цилиндру.
Он вдруг представил, как "шестой" боец, единственный, кого он довел до сердца "Великой Императрицы Милосердия", втискивается в китайский скафандр. Задраивает люк. Верно нажимает горящие на сенсорном экране иероглифы. Как плавно начинает скользить вдоль невидимой глазу углеродной струны лифт, всё выше и выше по нацеленному в небо жерлу шахты, а боец за номером "шесть"…
– Как же его звали? – напрягся Андрей. – Кажется, Вовой. Да, точно. Его звали Владимиром.