ТАРЫ-БАРЫ ВОКРУГ ТАРЫ…
Курьерский из Москвы прибывал точно по расписанию. На перроне Московского вокзала четверо военных стояли особняком. Небольшая зона отчуждения образовалась вокруг них не из страха – из почтения. "Сам Ежов, - судачили в толпе, - с охраной!" – "Да нет, - отвечали им, - какая охрана? Это ж сыновья его. Видишь, на них форма курсантская?" – "А как же он, да без охраны?" – "А кого ему, чудак человек, в Питере опасаться? Тут за него любой горло перегрызёт!"
Обрывки пересудов долетали до Председателя комитета государственной безопасности СССР Николая Ежова, и ему – чёрт возьми! - было приятно такое слышать. И про сыновей – Наташка, умничка, родила ему тройню! - и про то, что не нужна для него в Питере охрана; хотя таковая была – куда ей деться? - разве что в глаза не бросалась.
"Вот ведь, год тот же, а Ежовы разные!" – усмехнулся маршал и шагнул к застывшему у перрона вагону.
Проводник споро протёр поручни и пригласил пассажиров на выход. Из "мягкого" люди выходили солидные, значимые. Все здоровались с Ежовым: кто раскланивался, кто козырял. Николай машинально брал под козырёк, и ждал, когда в дверях появятся те, ради кого он сюда и прибыл. Разумеется, место себе они выбрали в конце очереди. Первым в проёме встал его старинный друг Михаил Жехорский, Шеф, поседевший ещё тогда, в двадцатом, и с тех пор как-то и не изменившийся. Не успел Николай заключить друга в объятия, как на перрон выпорхнула Анна-Мария, дочка Макарыча, и повисла на шее. С улыбкой наблюдали за этой сценой и отец Машани, и сошедший на перрон адмирал Берсенев. А та, расцеловав "дядечку Колечку" в обе щёки, перепорхнула с криком "Привет, богатыри!" в сторону сыновей Ежова. Николай обнялся с шурином и спросил, заглядывая ему за плечо:
- А это, никак, Кирилл?
- Он самый, - улыбнулся Вадим.
- Ну здравствуй, племянник!
Только и успел что обнять, как вихрем налетела Машаня и оттащила Кирилла в сторону сыновей.
- Знакомьтесь! - звенело над перроном – Это Кирька, а это Петька, Сашка и Николка!
Парни, снисходительно поглядывая на бестию с косичками, которую они с малолетства привыкли считать сестрёнкой, степенно здоровались с двоюродным братом.
- Как на Машу похожа, - сказал Николай, становясь рядом с Михаилом.
Тот лишь коротко кивнул, не сводя любящего взгляда с вертящейся возле парней дочки.
К машинам шли двумя группами. Впереди четверо парней с вещами в руках и крутящаяся подле них Машаня. Среди них разговор шёл молодой, задорный, но скорее пустяшный. Старшее поколение отставало шагов на десять. Говорили здесь негромко, о вещах серьёзных.
- Что там японцы? - спросил Ежов у Берсенева.
- Готовятся, - ответил адмирал.
- А мы что?
- Так и мы готовимся, - усмехнулся Берсенев, - второй авианосец заложили!
Николай кивнул. В Берсеневе он не сомневался. Да и в курсе был, честно говоря. А вопросы задавал больше для разговору. Вот и теперь спросил о том, что ему было уже известно:
- Слышал, Президент тебе полномочий добавил? Ты у нас теперь вроде как адмирал-губернатор?
- Только вчера всё случилось, а вы уже прозвище придумали? - от души рассмеялся Берсенев.
- Случилось вчера. А указ о твоём назначении помимо командующего флотом ещё и на пост Полномочного представителя Президента в Дальневосточной республике был заготовлен давно.
- И не без твоего участия? - посмотрел на маршала адмирал.
- Не без этого, - не стал скромничать Ежов. - Но больше Шеф постарался. Ну так ему по штату положено.
Берсенев кивнул. О влиянии Жехорского на Президента ходили легенды. Теперь он (Жехорский) в беседе участия не принимал. Отстал, к разговору, казалось, не прислушивался, весь ушёл в себя.
- Не любит Шеф в Питер приезжать, - вздохнул Николай. - Говорит, что всё ему здесь о Маше напоминает.
- Что, с тех пор так ни с кем и не сошёлся? - полюбопытствовал Берсенев.
- Хреново ты его знаешь, - хмыкнул Николай. - Разве что год без бабы продержался. - И тут же поправился: – Но всё только здоровья для, каждый раз короткий роман, и в дом ни ногой!
- Ты и про это знаешь? - хитро прищурился Берсенев.
- Исключительно от него, - поторопился сказать Ежов. Кинул взгляд на хитрую физиономию шурина и решил слегка оскорбиться. - Ты что, думаешь, я другу в постель заглядываю?
- Что ты, что ты, - поспешил соскочить со скользкой темы Вадим.
- А вы, братцы, никак мои косточки перемываете? - раздалось за их спинами.
Жехорский нагнал друзей и втиснулся между ними.
- Как ты мог такое про нас подумать? - деланно возмутился Ёрш.
- Потому что знаю вас, чертей, как облупленных, да и не оглох ещё, - усмехнулся Михаил. - Да вы не тушуйтесь, - последнее относилось исключительно к Берсеневу, который и вправду испытал некоторую неловкость, - вам в этом вопросе дозволено многое, если не сказать всё! А Питер я не разлюбил, просто бывать здесь для сердца тревожно…
После этих слов меж них троих в речах наступила пауза. Теперь они просто шли рядышком, улыбались отдельным долетавшим до ушей фразам щебечущей впереди молодёжи, пока таким порядком не дотопали до ожидавших их авто.
Разговор продолжился в машине. Молодёжь (все пятеро) набились в первое авто. Ежов, Жехорский и Берсенев устроились на заднем сидении служебного автомобиля Председателя КГБ, машина с охраной замкнула кортеж.
Ежов нажал на кнопку, и поднявшееся стекло наглухо разделило салон автомобиля.
- А Машаня уже совсем невеста, - сказал Николай. - Вот только характер тот же: всё такой же "звонок"!
- Неправда ваша, - возразил Михаил. - Дочь у меня повзрослела не только внешне, она стала намного серьёзнее. А сегодня, это так, детство вспомнила!
- Как она окончила школу? - спросил Николай. - Медаль всё-таки профукала?
- Профукала, - рассмеялся Михаил, - на это у неё серьёзности не хватило. Но аттестат всё равно очень приличный!
- Но Кирилл-то, надеюсь, медаль не упустил? - обратился Николай к шурину.
- Не упустил, - подтвердил Вадим, в голосе его слышалась гордость за сына.
- Не передумал, куда поступать будет? - продолжил допытываться Николай.
- Не передумал, - подтвердил намерения сына Вадим.
- Кстати, почему Петроград? - вмешался в разговор родственников Михаил. - В Москве я этот вопрос задать не успел, спрашиваю сейчас. Ведь во Владивостоке, я слышал, очень приличное военно-морское училище?
- Так он у нас в подводники собрался, - пояснил за шурина Николай, - а такой факультет есть пока только в Петрограде.
- Понятно… - протянул Михаил.
- Ещё нет, - сказал Николай. - Я имею в виду, не всё тебе понятно в причине, побудившей Вадима привезти сына в Петроград. Есть один немаленький нюанс, но об этом он тебе сейчас расскажет сам.
Михаил посмотрел на Вадима.
- Понимаешь, - начал тот, - в Москве у нас действительно не хватило времени об этом поговорить… В общем, Миша, я хочу, чтобы Кирилл принял участие в разговоре, который вы наметили провести с детьми. Ты ведь не будешь возражать?
Михаил перевёл взгляд на Николая.
- Если я правильно понимаю, моё слово последнее?
Ежов мимикой лица подтвердил его догадку.
- Я не возражаю! - поставил жирную точку Жехорский. Потом обратился к Николаю:
- Твои-то почему в курсантской форме?
- А ты разве забыл? - удивился Ежов. - Они ведь Старшую школу с военным уклоном закончили.
- Это я помню, экспериментальный класс и всё такое. Но разве на поступлении в училище это отражается?
- А ты что, думал, я для них особые правила изобрёл? - обиделся Ежов. - Нет, Шеф, здесь всё по чесноку. После школы, если аттестат подходящий, зачисление автоматом в любое военное училище. Дальше – отпуск до начала занятий. Но мои парни от отпуска отказались, и уже службу тянут. Потому им форму и выдали, авансом. А сегодня они в увольнении.
- Вон оно как… - протянул Жехорский.
- Да, вот так! - сказал Ежов и тут же сменил тему разговора.
- Ты Крупскую когда видел?
- Да буквально вчера, - ответил Жехорский, - соседка, как-никак, а что?
- Просто хотел узнать, как она…
- Тебе привет точно не передавала, - усмехнулся Жехорский. - А так, ничего, держится бодрячком.
(Ленин, после того, как истёк второй и последний дозволенный Конституцией срок пребывания на посту Президента СССР (т. е. после 1933 года), никаких государственных постов больше не занимал, потому что много болел и прожил ещё только два года. В прошлом году его похоронили в Петрограде на Волковом кладбище со всеми причитающимися бывшему президенту почестями. Крупская и до, и после смерти Ленина, работает в газете "Правда").
- А вы знаете, - после небольшой паузы, сказал Михаил, - я об этом раньше не рассказывал, но перед смертью он меня позвал в Горки.
Ни Ежов, ни Берсенев, не уточнили кто это "он", и так было понятно.
- О многом не говорили, - продолжил Михаил, - он вообще уже говорил с трудом. Попросил только, чтобы я проследил за тем, чтобы его похоронили рядом с матерью. Я пообещал…
- И слово своё сдержал, - сказал Николай, - хотя и ТЕПЕРЬ нашлись желающие упечь Ильича в мавзолей.
- Да уж, - передёрнулся Жехорский от неприятных воспоминаний. - Хорошо, Надежда Константиновна меня поддержала. Ей самой после смерти мужа из Горок пришлось уехать. А мы как раз первую очередь "золотого" квартала сдали, ну и пробил я ей там квартиру. Так и стали соседями…
- "Золотого", говоришь? - улыбнулся Николай. - И кто такое название придумал?
- Ну не я же, - вздохнул Михаил. - Народ. Он у нас, сам знаешь, языкастый.