Два стула отлетели в сторону одновременно. Два ствола уперлись в лоб вновь прибывшего - один между глаз, другой над левой бровью. Два рта скривились в одинаковых недобрых усмешках. В зале вдруг стало очень тихо. Даже музыка смолкла.
- Это что еще за чучело, Дан? - холодно поинтересовалась графиня Корсакова, незаметно подавая напружинившемуся у стойки Северцеву знак не вмешиваться.
- Местный смотрящий-разводящий, - голос Терехова был кристально трезв, в спокойных, внимательных глазах не осталось и следа прежней тоски. - Веслом кличут.
- Ах, Веслом? - Вопиющее несоответствие прозвища внешнему виду показалось Мэри донельзя смешным, но пистолет все так же твердо смотрел прямо в переносицу "смотрящего-разводящего". - Лихо. Мне нравится. А что это он у нас такой невежливый?
- Да, действительно, - подхватил заметно оживившийся Даниил. - Слушай сюда, Весло, и не говори потом, что тебя не предупреждали. Во-первых, не "шалава", а "ваше высокопревосходительство". Во-вторых, человеку даны: глаза - два, рот - один. Как думаешь, зачем? А я тебе скажу. Затем, что смотреть надо вдвое больше, чем говорить.
- А если двух глаз недостаточно, - Мэри слегка прищурилась, - то всегда можно проделать третий. Для комплекта и гарантии. Э?
- Полиция! - громыхнуло от дверей. - Всем оставаться на своих местах! Оружие на пол!
- Лейб-конвой! - почел за лучшее внести ясность Северцев. Над его раскрытой ладонью грозно полыхал императорский орел. - Отставить. Все в порядке, господа, конфликт уже улажен. Не так ли, ваше высокопревосходительство?
- Думаю, да, - Мария Александровна Корсакова спрятала пистолет и кивнула Терехову. - Пошли, Дан. Мы с тобой оба офицеры и привыкли терпеть все: грязь, скуку, дрянную выпивку… но хамство обслуживающего персонала? Фи! И еще раз - фи!
Глава 3
2578 год, август.
За поворотом коридора Мэри перестала демонстрировать удовольствие от встречи с Тереховым и тяжело вздохнула:
- Как же он меня достал, сказать кому - не поверят. Ты на редкость вовремя, Дан.
- Надеюсь, что вовремя, - процедил тот, избавляя лицо от простодушного выражения и становясь предельно серьезным. - Второй пропал.
- Как - пропал?! - шепотом ахнула графиня. "Вторым" для краткости лейб-конвой именовал великого князя Константина. Послезавтра он станет "Первым", а пока…
- А вот так, - явно встревоженный Терехов неловко пожал плечами и почти потащил ее за собой, стремясь увести подальше от любопытных глаз и ушей. Куда-нибудь, где не надо будет держать лицо и получится сосредоточиться на действительно важном. - На столе в кабинете коммуникатор лежит, а самого нету.
- А вы куда смотрели, так вас и растак?! - Только этого и не хватало! Не было печали, да черти накачали…
- Маш, ты не рычи, ты думай. Потом кусаться будешь, ладно?
- Обстоятельства! - коротко бросила она, дружелюбно кивая очередному встречному и решительно сворачивая к одному из боковых выходов в парк.
- Ушел к себе, велел не беспокоить. Митрофанов сидел в приемной. Сидел-сидел, потом до лопуха дошло, что метка с час вообще не двигается. Поскребся. Никакой реакции. Приоткрыл дверь, сунул нос. Пусто. И что самое интересное, сканеры ничего не засекли.
В этом-то, с точки зрения Мэри, ничего интересного не было. Зря, что ли, его высочество в последнее время взял моду шушукаться с Рори О'Нилом? Вот уж кто ломовик-затейник, прости господи!
- Ладно, я все поняла. От меня ты чего хочешь?
- Маш, ну у тебя ведь есть номер резервного коммуникатора? Который, типа, супер-пупер личный и секретный. Есть-есть, что я, тебя не знаю? Ты только выясни, все ли в порядке… а с меня - коньяк! - Даниил редко кого-то умолял, но если доходило до дела, получалось у него это виртуозно.
- Разоришься на коньяке, Терехов, ох, разоришься! Это если я еще возьмусь помогать вам, остолопам. Могу, кстати, и не взяться. В целях профессионального обучения и чтобы впредь соображали быстрее.
- Ничего, коньяк я с Митрофанова стрясу. Мария Александровна, ну хватит уже, ну время дорого, что ты из меня жилы тянешь?
Мэри вздохнула и, отвернувшись от капитана, ткнула соответствующий сенсор на браслете.
Пять лет назад.
- Вы уверены?
Константин медленно поднялся из-за стола, жестом предлагая Софии Гамильтон оставаться на месте. Покосился на "Семью". Поймал себя на том, что немного странно и, пожалуй, волнующе - видеть в одном помещении обнаженный портрет и строго, с большим вкусом одетый оригинал.
- Совершенно уверена.
- И что, по-вашему, надо делать? Что могу сделать лично я? Ведь вы пришли ко мне не просто поделиться подозрениями? - Если эта дама думает, что у Марии постармейский синдром, пусть думает так и дальше. А может быть, и он тоже имеется, просто одно на другое наложилось.
- Разумеется, - от Софии не укрылся ни взгляд, брошенный на картину, ни еле заметное передергивание плечами, и она почти против воли улыбнулась. - Мэри нужна работа. Нормальная работа, не синекура в каком-нибудь благотворительном фонде. Конечно, выполнять особые поручения вашего высочества жена и мать не сможет, это, как выражается мой зять, ясно даже и ежу. Однако вы, я думаю, сумеете найти должное применение ее неуемной энергии. Иначе в один далеко не прекрасный - и, боюсь, довольно близкий - день мою внучку найдут в ее кабинете с выпавшим из руки пистолетом и мозгами, украшающими стены.
- Сомнительное украшение, - поморщился Константин. - Хорошо, миз Гамильтон, я все понял. Можете быть спокойны, я приму свои меры по прекращению этого безобразия в самое ближайшее время.
Выпроводив из кабинета начавшую успокаиваться бабушку Марии, великий князь вышел на балкон и закурил, не обращая внимания на порывы ледяного ветра. Ох, зима-зимушка… хорошо бельтайнцам, у них уже весна разгулялась. Постармейский синдром… нет, возможен и он, конечно, но скорее всего Никита с женой все-таки поговорил, как собирался. То, что она даже бабке ничего не сказала, вполне в ее духе, но нервы-то не железные. Ну и каша.
С месяц назад к Константину пришел Василий Зарецкий, вот уже три года как сменивший князя Цинцадзе на посту главы СБ. Пришел и сказал, что вмешиваться в семейные отношения - последнее дело, но речь идет о двух членах Малого Совета и личных друзьях его высочества. Коротко? Брак Корсаковых трещит по швам и, по всему судя, если и устоит, то держаться будет исключительно на детях. Любовница. Кто бы мог подумать?
Подумать действительно не мог никто. Константин, к примеру, просто онемел. Немного придя в себя, он велел Зарецкому взять с работавших над информацией людей подписку о неразглашении ("Уже") и забыть об этом разговоре ("Забыл"), поблагодарил его, проводил и глубоко задумался.
Тянуть было никак нельзя, до очередного отлета Никиты на эскадру оставались считанные дни. Поэтому великий князь связался с домом Корсаковых и пригласил друга снять пробу с молодого вина, присланного Ираклием Давидовичем с собственных виноградников. Марии, возящейся с дочкой (малышке Александре нездоровилось), он клятвенно пообещал прислать пару бутылок в подарок.
А потом они сидели вдвоем, пили вино - действительно, превосходное - и разговаривали. Медленно, трудно. Суть претензий Никиты к жене Константин так и не уловил. Ну не считать же, в самом деле, претензией горькое: "Она со мной дружит, понимаешь? Даша любит, а Маша дружит. Не умеет она любить, разве что детей, да и то…"
"А что ж ты не научил, за столько-то лет? - зло поинтересовался Константин. - И что ты теперь будешь делать? Развод?"
"Я поговорю с ней. Сам понимаешь, я один определить судьбу семьи за всех нас не могу. Не имею права. И ставлю командование Четвертым крылом против зубочистки, что уж Маша-то найдет взаимоприемлемое решение. Она у меня мастерица - решения находить".
Да уж, думал великий князь, ежась от ветра. Какое бы решение ни приняли эти двое, ВЗАИМОприемлемым оно явно не было. Ладно, Никита пусть живет, как хочет, его проблемы, а вот Марии Константин свихнуться не даст.
Несколько дней спустя капитан первого ранга Мария Корсакова была отозвана из бессрочного отпуска по семейным обстоятельствам. У его императорского высочества появился личный помощник, а у "Мининской" эскадры Экспедиционного флота - почетный шеф. И высший свет вкупе с Адмиралтейством взвыли. Одновременно.
Год назад.
- Нет.
- Нет?
- Нет, Кит. Не сейчас.
Графиня Корсакова смотрела на мужа без улыбки. Без улыбки, но и без раздражения. Спокойно смотрела. Прямо. И в глазах ее не было и намека на насмешку или торжество. Было ли ему от этого легче? Пожалуй, нет. Не было.
- Почему, Машенька?
Никита Борисович Корсаков терпеть не мог, когда жена называла его "Кит". Не мог, но терпел. Порой хотелось выматериться. Он, собственно, и выматерился однажды, когда потребовал объяснений сему неблагозвучному прозвищу. На кита он при всех своих габаритах все-таки не похож. Если ей так уж надо сокращать его имя, то почему не "Ник"? Ответ вывел его из себя. Дескать, "Ник" у его достойной супруги ассоциируется исключительно со словом "Старый". Назвать же Никиту Корсакова старым язык не повернется ни у кого, да и вообще - до "Старого Ника" муженек не дотягивает. Нос не дорос.