Непослушными пальцами Варнавский ослабил узел галстука, потом убрал изображение и с трудом перевел взгляд на сидящую перед ним женщину. Язык одеревенел, но глаза - капитан первого ранга ясно это ощущал - старались прокричать вопрос за него, любой ценой силясь отгородиться от увиденного кошмара.
- Ну же, Павел Иннокентьевич, - с сардонической улыбкой негромко начала Мария Корсакова. - Неужели я ТАК постарела? Придется сделать строгое внушение персоналу салона "Лада"…
- Это… - Варнавский сглотнул, - это вы?!
- Ну а кто же еще. Это уже на "Александре". Это со мной уже поработали медики, - по-прежнему тихо произнесла она и вдруг сорвалась не на крик даже - на ор, тараща глаза и брызжа слюной, навалившись грудью на стол, слепо царапая стекло столешницы скрюченными как когти пальцами:
- Вы спрашиваете, как он умер?! Я убила его! Ясно вам?! И мне плевать на полицию, на прокуратуру, на вас! И на все суды, включая Божий, мне тоже плевать! Потому что я уже была в аду - там! - и бояться мне нечего! Потому что я не первая оказалась в той комнате! Потому что присяжные бывают неоправданно милосердны, и случаются амнистии, и с каторги тоже бегут! Но эта конкретная тварь не тронет больше ни одну женщину! Вообще никого не тронет, никогда и нигде! Я! Вы слышите?!! Я! Его!! Убила!!!
Вызванный нажатием кнопки еще в середине тирады адъютант исчез и вернулся с водой. Варнавский, придерживая одной рукой стакан, а другой затылок с растрепавшейся прической, слушал, морщась, как стучат о стекло зубы, и вполголоса огрызался на суетящегося психолога. За спиной застывшего в дверном проеме адъютанта виднелись еще чьи-то любопытствующие физиономии. Ну что за народ! Нашли тоже цирк!
- Извините, Павел Иннокентьевич, - медленно, опустошенно выговорила женщина, когда содержимое стакана перекочевало частью в сорванное горло, частью на элегантный жакет. Крупные овальные пластинки вейвита, лежащие на все еще слегка подрагивающих ключицах, казались озерцами, то ли взявшими цвет от глаз, то ли давшими его им. - Должно быть, это и называется катарсисом… хотя больше похоже на банальную истерику. Мне казалось, что я покрепче. Еще раз извините. Я не ожидала, что это будет так… трудно.
- Все вон, - коротко бросил кап-раз, и в комнате опять остались только они двое. Дверь бесшумно закрылась.
- Что ж, - во все еще хриплый голос Марии Корсаковой вернулся светский лоск, губы сложились в легкую усмешку.
Она удивительно быстро пришла в себя. Впору заподозрить, что весь этот всплеск был фарсом. Но так играть? Да и биометрия констатировала полноценный истерический припадок… с другой стороны, актерские способности графини известны достаточно широко. В узком кругу, разумеется, но все-таки. С третьей же - не умей один из лучших пилотов Бельтайна мгновенно брать себя в руки, она просто погибла бы задолго до этого разговора.
Как разобраться, с чем он имел дело сейчас? Ответ - никак. Без химии или ментального сканирования - никак, и с этим придется смириться. Да и какая, собственно, разница? Истерика - не истерика, игра - не игра… женщина, прошедшая через ТАКОЕ, имеет право на очень многое. И на убийство в том числе. Чистая самооборона.
- Думаю, с Алексеем Журавлевым мы разобрались. Его убила я. Он освободил мне ноги, чтобы изнасиловать без помех, но у меня, как вы понимаете, были другие планы на вечер. Планы, несовместимые с жизнью этого персонажа. Что касается Бориса Яковлева…
- Не надо, - тихо сказал Варнавский. Совсем недавно испытываемая им к собеседнице неприязнь куда-то делась, сменившись уважением. Пусть и вымученным.
- Ну почему же? Давайте уточним все детали, раз уж разговор зашел, - она улыбалась, холодно, непринужденно, почти спокойно. Почти. - Я не знаю, кто его убил. Я и Журавлева-то прикончила на последнем издыхании. Кто и зачем бросил там гранату - не имею не малейшего представления. Наверное, ребята, когда нашли меня, решили уничтожить все следы моего пребывания в этой комнате, чтобы защитить вашу покорную слугу от праздного любопытства и сплетен.
Она протянула через стол руки, запястья которых почти соприкасались. А вот это, пожалуй, действительно театр. Но какой!
- Для протокола. Я, Мария Александровна Корсакова, находясь в здравом уме, без какого-либо принуждения признаюсь в убийстве Алексея Журавлева. Можете арестовать меня, господин капитан первого ранга.
Варнавский медленно поднялся на ноги. Взял правую руку женщины обеими своими. Низко склонился и осторожно прикоснулся губами к тыльной стороне затянутой в перчатку кисти.
Брови графини медленно поползли вверх.
- Павел Иннокентьевич?
Каперанг выдавил добродушную усмешку. Далась она ему с некоторым трудом, но он очень старался.
- Пользуюсь случаем. Вряд ли после того, что я заставил вас пережить сегодня, вы захотите подать мне руку.
- Ну уж! - она повернула голову так, что оказалась почти в профиль к собеседнику и теперь рассматривала его по-птичьи, одним глазом. - Давайте не будем разыгрывать мелодраму. Вы должны были прояснить подозрительный момент, это входит в ваши обязанности. Прийти сюда и дать показания было моим решением, вы-то тут при чем? Кстати, здесь курят?
Варнавский слегка поклонился и достал из ящика стола пепельницу. Немного подумал. Кивнул самому себе. На свет божий явились початая бутылка коньяку и два стакана. Простецких, казенных. Не Адмиралтейство, чай.
- Интересная мысль! - одобрительно ткнула в него указательным пальцем графиня Корсакова и извлекла из сумочки, до сих пор висевшей на подлокотнике кресла, маленький хьюмидор. Действительно, маленький. Сигары на две.
В итоге там обнаружились три, но тонких.
- Не угодно ли? "Восход Тариссы" числят женским сортом и на Кремль практически не поставляют, ибо здешние дамы сигары не курят, как правило. Бельтайнским пилотам проще: тариссит защищает нас от негативного воздействия табака, а дурным тоном курение сигар женщинами на моей родине не считается. Стало быть, нет смысла отказывать себе в удовольствии и легком стимуляторе.
- Вы всегда так практичны? - допрос уже канул в небытие, каперангу Варнавскому просто были интересны новые сведения о мире и людях, его населяющих. Да и сигара была по-настоящему хороша. Легкая, ароматная, с чуть заметным послевкусием какого-то неизвестного фрукта.
- Научилась, - хмыкнула женщина, поудобнее устраиваясь в кресле. Потом подумала, сняла правую перчатку и расстегнула жакет.
- Практичность, Павел Иннокентьевич, делает жизнь проще. Сюда я, например, пришла из чисто практических соображений - в этой истории давно пора было поставить точку. Я вам даже благодарна за предоставленную возможность: остальные, кто хоть каким-то боком касался, меня берегли. Щадили, жалели. К примеру, снимки эти я самым наглым образом утащила из архива доктора Тищенко. В конце концов, это была моя история болезни, не чья-нибудь, а док Ти мне даже зеркало не давал. И Журавлева я убила по вполне практической причине: иначе он убил бы меня. Они еще поспорили об этом с Борюсиком - Яковлевым, надо полагать. У меня-то на голове тогда мешок был, так что гарантировать не могу, но похоже на то.
- Поспорили, убивать или не убивать? - хмуро поинтересовался Варнавский. Изысканный вкус сигары начал примирять его с окружающей действительностью, но, к сожалению, только начал. До полного примирения было еще далеко.
Графиня саркастически улыбнулась. Определила сигару в пепельницу. Сцепила пальцы на затылке, вальяжно откинулась на спинку кресла. Забросила ногу на ногу, поболтала в воздухе полуснятой туфелькой - Павел Иннокентьевич прекрасно видел этот маневр сквозь прозрачную столешницу. Покачала головой:
- Ну что вы! Предметом спора были исключительно сроки. Борюсик напоминал, что Лехе было приказано меня убить, а не тащить туда. А тот отбрехивался, что нет никакой разницы, убить сейчас или потом, опознавать будут исключительно по ДНК-грамме. Зато я - не уличная девка, явно выносливая и продержусь долго.
Каперанг тихонько выругался. По долгу службы ему случалось сталкиваться с самыми разнообразными проявлениями человеческой натуры, да и собственную натуру проявлять доводилось по-всякому. Скажем, выбивание информации, в том числе, в случае необходимости, и физическое, не вызывало у него никаких эмоций. Надо - значит надо. Но это… а женщина продолжала:
- Так что когда этот типус расковал мне ноги и появился пусть и маленький, но люфт по вертикали - руки-то были над головой, наручники на карабине, карабин на цепи - я его, родимого, того… зашибла, в общем. Ногами. Нет, вы представляете - ведь вплотную подошел! Хватило же наглости! Решил, видимо, что я уже в полной кондиции. Тем более что во рту кляп, точно больше не укушу. Идиот, что с него взять. Хотя… может быть, и не идиот. Просто ему не хватило… терпения, наверное. Или навыка сделать все как следует и верно оценить результат. Если есть время, навыки и достаточно терпения, ломаются все. Мне просто повезло. А потом… хотела уже выбираться, там, по-хорошему, и делать-то было нечего, кости ведь целы остались, нос не в счет. Зацепиться ногами повыше карабина, открыть его, спрыгнуть, потом ключ-карту достать у Лехи из кармана, снять наручники… нож у него был, правильный нож, острый, как он меня им… м-да. В общем, на первое время в качестве оружия подходил, а там еще что-нибудь подвернулось бы… да силы не рассчитала. У меня же болело вообще все, вот и не смогла определить, насколько сильно пострадала именно спина. Сорвалась, и весь вес пришелся на плечевые суставы. А им-то и без того досталось. Поверьте, я даже не помню, как меня сняли с цепи. Очнулась уже на топчане и десантура вокруг толпится.
Она отпила глоток коньяка и покивала, подтверждая качество продукта.