Я опять толкаю Мартынова: давай! Он как рявкнет своим нежнейшим голоском: "Руки вверх!" Те шарахнулись в стороны, в темноту. Но не растерялись, нет... О добровольной сдаче в плен не могло быть и речи, какое там! Схватились за оружие и давай палить. Нещадно! Двоих мы уложили на месте, третий пытался выскочить в слуховое окно. Еще секунда - и гоняйся за ним по крышам... Но Седловатых опередил его: ударил автоматом по башке. Свалил! Этого мы захватили живьем...
- Где он? - спросил я.
- Во дворе, - ответил Браслетов. - А передатчик с нами. - Он указал на рацию, стоявшую в углу.
Я отметил, что Браслетов - новый Браслетов - побеждал в себе самого себя, прежнего, и что победа эта воодушевляла и преображала его.
- Поздравляю вас с первым боем!
Он немного смутился, вытер лоб платком.
- Какой же это бой...
- Там, где стреляют по врагу, - бой, товарищ комиссар, - сказал я.
Мы зашли за перегородку. Тропинин положил передо мной и Браслетовым пачку документов.
- Я проверил, товарищ капитан. У большинства из задержанных документы и пропуска оказались поддельными. Им никто не давал разрешения на выезд. Они бросили занимаемые посты, производство самовольно, показывая этим самым дурной пример для других... А в общем, все они жулики, трусы и стяжатели, мелкие или крупные. Есть и провокаторы. Есть среди них и такие, у которых не оказалось документов...
Прежде чем разбираться в документах каждого, я попросил Тропинина:
- Позвоните майору Самарину, пусть пришлет людей, чтобы забрать мешки с деньгами...
16
Ночью был налет вражеской авиации, самый продолжительный и самый тяжелый. В районе Красной Пресни было разрушено четыре дома... Взвод лейтенанта Кащанова до самого рассвета тушил загоревшиеся здания, откапывал и вытаскивал из-под обломков, из подвалов, из заваленных убежищ женщин, ребятишек. Тут же оказывали первую помощь, отправляли в госпитали. Бойцы вернулись на Малую Бронную усталые, измазанные сажей, измученные страданиями людей, сразу же, как подкошенные, повалились спать...
Майор Самарин позвонил, когда на дворе было еще сумеречно: заметно ли с наступлением дня движение людей из города, многих ли нарушителей порядка, провокаторов и "прочей нечисти" мы еще задержали и многих ли расстреляли? Да, расстреляли!..
Я доложил, что задержанных около трехсот человек. Но что за день их наверняка прибавится, хотя паника, охватившая людей, идет на убыль. И что убито в перестрелках одиннадцать человек.
- Всего одиннадцать? И в перестрелках? - Вопрос прозвучал настолько резко и возмущенно, что я не узнал майора, всегда такого доброго, рассудительного и чуть-чуть усталого. Его как будто подменили. Он спрашивал меня об этом уже третий раз, и с каждым разом голос его делался все нетерпеливей и повелительней. - Товарищ капитан, приберегите ваш гуманизм для более подходящего времени. Для мирного! Зачем вы держите этих людей? Для коллекции? Вы читали приказ? Так выполняйте!..
- Слушаюсь, товарищ майор! - ответил я и медленно положил трубку.
И комиссар и начальник штаба смотрели на меня испуганно и вопросительно. Браслетов мгновенно побледнел. Я сказал ему нарочито спокойно и даже небрежно:
- Николай Николаевич, отберите несколько человек. Надежных, с крепкими нервами.
Он побледнел еще больше, лоб покрылся испариной, пальцы, перебиравшие бумажки на столе, задрожали.
- Сейчас отберу, - ответил он, поняв, зачем мне нужны были надежные бойцы. - Сейчас, сейчас, - повторил он и вышел из-за перегородки в зал.
- Товарищ лейтенант, - обратился я к Тропинину, - проследите, чтобы все было так, как надо. Полный боекомплект.