- Товарищ капитан! - Лицо его расплылось в улыбке. - Ваше задание выполнено! - Грязный, мокрый, он едва держался на ногах от усталости, от напряжения и перенесенных опасностей, но старался казаться, как всегда, бодрым и неунывающим... Кроме своего автомата, на нем висело еще два немецких, по бокам - увесистые гранаты, в кармане - бутылка с горючей жидкостью. От встречи с Прокофием душа моя как будто оттаяла, стало теплее.
- А мы, товарищ капитан, кое на что еще годимся, - немножко хвастливо сказал Чертыханов.
Мы вышли на площадь. Горючее в пруду уже погасло, а на земле еще догорало небольшими островками. В воздухе черной метелью носилась копоть, мокрая, оседала на лица, на плечи.
Я вошел в помещение сельсовета. Прокофий включил фонарь. Негустой и тонкий луч пробежал по лавкам, по столу, скользнул по углам. На полу лежали убитые немецкие офицеры, валялись полевые сумки, бумаги, карты, к порогу была отброшена рация. Чертыханов направил луч фонаря вверх, нашел лампу с разбитым стеклом и зажег ее. Фитилек горел тускло и неуверенно. При свете как бы ощутимее запахло дымом, кислым и приторным. Стекла вылетели вместе с рамами, стол расколот надвое, скамьи валялись вверх ножками, а из печки взрывной волной вырвало несколько кирпичей, они еще хранили тепло: печь на ночь натопили, грели чайник, он остался целым, полным теплого кофе...
Бойцы вынесли из помещения убитых. Бумаги, сумки, карты собрали, и я ждал, когда прибудет лейтенант Тропинин, чтобы просмотреть документы.
Первыми пришли командир третьей роты Кащанов и старший лейтенант Чигинцев. Потом появились Астапов и Скнига. Подъехал со своим обозом лейтенант Тропинин. Последними пришли лейтенант Рогов и комиссар Браслетов. За ними привели группу пленных.
Я приказал разыскать сержанта Мартынова.
Чертыханов нашел коробку со свечами и, расставив их на столе рядком, зажег. Стало светло.
- Занавесьте окна, - сказал я. Их кое-как заткнули валявшимися на полу шинелями, мешками, заставили досками.
- Бойцы наши вели себя геройски. Будем представлять к награде. Как ты считаешь, комбат? - спросил Браслетов.
- Обязательно. Составь список. А когда будешь писать бумаги для награждения, не забудь учесть предыдущие бои: в лесу с парашютистами и под Тарусой.
- Сделаю, - ответил Браслетов. Он взял со стола две свечи, поставил их на подоконник, аккуратно разложил лист бумаги, но писать не стал, с беспокойством потер лоб. - Список составить успеем... - Вернулся к столу, сел. - Как закрепиться здесь прочнее, вот о чем надо думать в первую очередь.
В комнату, пригибаясь, чтобы не удариться головой о косяк двери, широко шагнул через порог сержант Мартынов. На голове белела свежая повязка.
- Вот он, герой, - сказал я Браслетову. - С него и начинай список.
- Не знаю, герой я или не герой, но в своем деле кое-что смыслю, ответил Мартынов. - Вызывали, товарищ капитан?
- Что это, новая прибавилась? - спросил я, указывая на повязку.
- Старую перевязали.
- Отдыхать не придется, сержант, - сказал я ему.
Туго сведя брови, Мартынов мрачно посмотрел на меня, на командиров, сидящих за столом, а в уголках его губ теплилась улыбка.
- Во время боя вызывают не для того, чтобы предлагать отдых.
- У нас нет связи со своими, - сказал я. - И далеко ли отсюда наши войска, не знаем. А нам во что бы то ни стало надо связаться с ближайшей от нас частью.
- Когда нужно выехать? - спросил Мартынов.
- Сейчас же.
16
Как выяснилось, ночным налетом наш батальон разгромил два батальона пехотного полка "Гауптман". По предварительным подсчетам, было убито более двухсот солдат и офицеров. Тридцать семь человек захвачено в плен. Среди пленных находился и командир первого батальона капитан Непелинг. Я приказал привести его.