* * *
Снежные хлопья падали на лобовое стекло, таяли и тотчас размазывались "дворниками". Алексанян тактично молчал, ждал, когда Ник отойдет от потрясения и сам все расскажет. Сигаретная пачка второй раз выскальзывала из пальцев Ника на колени, зуб на зуб не попадал. Наконец он выудил сигарету и нервно затянулся. Артур опустил стекло и даже не стал возмущаться - поглядывал на друга с интересом, как врач на пациента.
Ник зажмурился. По ту сторону сомкнутых век - вытаращенные глаза, разинутые рты, кровавые пятна на полу, белые халаты, серая форма полицейских. Не покидало ощущение, что он упустил что-то важное. Вот оно, дразнит смутной тенью, но посмотришь - ничего.
Памятью отмотать события назад. Двери закрываются. Бритоголовый хам с бельмом ломится к выходу из вагона, теребит ремень сумки, дергает веком. Ремень… Сумка…
- Ты матери хоть позвонил? - не удержался Алексанян.
Ник кивнул:
- О теракте она узнала от меня, телевизор не смотрит, думала, я в институте, мне же не нужно на "Третьяковскую". - Ник глянул на часы: без двадцати восемь. - Надо же, прошло только сорок минут!
Смутная тень начала приобретать очертания, но из-за разброда в мыслях сконцентрироваться не удавалось. Ник погасил сигарету, потер виски, стимулируя мыслительный процесс, и спросил чужим голосом:
- Что говорят о теракте? Кто организатор?
- Шахиды, как обычно. Дочь погибшего боевика отомстила за отца. Папаша был известным беспредельщиком, как же его… Забыл, вспомню - скажу. Ну и конечно, в блогах вопят, что взрыв организован ФСБ, чтобы отвлечь граждан от забот.
Лица, лица, лица. Бомжиха, зареванная девочка. Где же, где? Тепло. Парень с телефоном, женщина с оторванной кистью, требующая сумку. Еще теплее. Нет, не вспомнить. Надо успокоиться и поразмыслить над этим дома.
- Знаешь, что ребята решили? - стараясь отвлечь Ника, спросил Алексанян. - Бойкотировать лекции Опы. Причем эту идею поддержали даже старшекурсники.
- А она, естественно, подумала, что это я, неспособный поступить по-джентльменски, подговорил студентов, - буркнул Ник, думая о своем.
Догадки и предположения напоминали зуд между лопаток - хотелось почесаться, но Ник не мог дотянуться. Пришлось развлекать себя разговором в надежде, что зуд ослабнет.
- Если я скажу, что ни при чем, ты поверишь?
- Поверю, - кивнул Алексанян и откинулся на подголовник. - Ты для них - авторитет, они страдают из-за того, что ты уходишь. Я не ожидал, что Опа настолько глупа и уволит тебя в такой момент.
- Ученость и ум - разные вещи, - заметил Ник. - Да, это она посоветовала мне уйти, и я не стал возражать, а тут работу предложили.
- Зарплата какая?
- Сто двадцать тысяч да на испытательном сроке! Обещали повысить.
Алексанян вскинул брови, присвистнул и вцепился в руль:
- Кажется, тронулись! Ненадолго, думаю. Вечно пробки, и лучше не будет. Ты спроси, может, им философ нужен, а то что-то меня зарплата не устраивает. И Опа - тоже. Хотя кому сейчас нужна философия…
- Не нуди, - попросил Ник.
- Я не нудю. Просто я - реалист.
Алексанян свернул с Кутузовского во дворы. Мимо музея-панорамы "Бородинская битва", мимо церкви, направо к заводу, налево… Бесполезно - все дороги забиты автомобилями.
- Ну я же говорил, - вздохнул Артур. - И тут пробки.
- Наверное, родительское собрание. - Ник завозился с ремнем безопасности. - Гимназия же, родители пешком не ходят, даже детей водители возят, няньки и бонны… А ты куда?
Алексанян снял с магнитолы "морду", убрал ее в бардачок и заглушил машину.
- Провожу тебя до дома. Судьба - не дура, я всегда говорил. Если ты из теракта без царапинки выбрался, значит, жди неприятностей. Пойдем уже.
Припарковались у соседнего дома, на тротуаре. Ник прикурил очередную сигарету, сунул руки в карманы и зашагал рядом с Алексаняном, петляя меж автомобилями.
Все окна школы, стоящей напротив дома Ника, светились - родители желали знать об успехах и проступках своих чад. Несколько раз в год Ник ненавидел родную гимназию - во время последнего звонка и выпускного бала, когда машины заполоняли двор и из спортзала по всему району разносилась музыка, а нетрезвые школьники, сбежав от учителей, громили детские площадки. И конечно же когда человек сто двадцать подростков в три часа утра шли на кораблик кататься.
Свернули к третьему подъезду. На лавочке сосед с седьмого этажа, мелкий и хлипкий вэдэвэшник (как он сам говорил) Гриша, бухал с корешами.
Это было нормальное для Гриши повседневное занятие - прикладное пьянство. Однажды он на спор с другом полночи бил о голову бутылки. Пластиковые. Из-под пива. А в другой раз на него сожительница из окна фикус скинула. Гриша увернулся, но был настолько под градусом, что потом ползал, осколки горшка собирал и пытался несчастный цветок реанимировать…
Три головы в кепках повернулись на звук шагов. Три пары мутных, как у вареного порося, глаз уставились на Алексаняна и Ника. Сфокусировались. Гриша вскочил, у Ника мелькнула мысль - мелочь попросит, догнаться.
- Эй ты! Чурка! - Гриша, набычившись, качнулся в сторону Артура.
Алексанян опешил, отступил, сутулясь. Захлопал глазами.
- Иди сюда, чурбан!
Гришка был Артуру по плечо, и Артур мог бы его свалить одним ударом. Если бы рядом с Гришкой не встали два его дружка - такие же мелкие шакалы, агрессивные и наглые.
- Иди давай, это тебе не метро взрывать! Будь мужиком, овечий хахаль!
- Спокойно. - Артур выставил руки ладонями вперед. - Спокойно, ребята, я - москвич, все нормально…
Это он зря.
- П'наехали, - сплюнул в сторону Гришка. - Чурки нерусские! - И засучил рукава облезлого пуховика.
Один из его дружбанов вынул то ли металлический кастет, то ли нож.
Нику надоело представление. Во-первых, Артур растерялся и расстроился - он ненавидел фашизм во всех его проявлениях. Во-вторых, драка могла закончиться поножовщиной.
- Гришка, - Ник шагнул вперед, отодвинув Артура за свою спину, - ты чего это? Мой двор, мой друг, а ты бычишься.
Ник говорил насмешливо, стараясь сбить с Гришки спесь. Обычно такое поведение срабатывало: трогать соседа в понимании гопника - моветон. Но сейчас Гришка не один, с ним были друзья и алкоголь.
Ник сделал к лавочке еще шаг. Свет от фонаря упал на него, и улыбка сползла с Гришкиного лица: Ник был в крови. Чужой, но Гришка этого не знал. А друзья Гришки не знали Ника - "интеллигентишку" и "профессора". Увидев окровавленного чувака, прущего на них, пришлые разом Ника зауважали.
- Ты это, - Гришка потряс головой, - ты чего, а? Не, мы не это… мы не против чурок, мы это…
Небогатый словарный запас Гришки капитулировал под натиском эмоций.
- Долбёна кочерыжка, бляха-муха, чтоб меня перекорячило! - Вооруженный гопник спрятал нож (Ник его таки разглядел) в карман. - Мужик, блин буду, не узнали! Ребзя, это тот же, этот, Ленин, долбить-копать, Чегевара долбаный, я его по телику видел!
- Точня-ак… - протянул второй.
Гришка развел руки в стороны, широко, будто собирался обнять мир:
- Так это сосед мой! Никита, значит. Ник, мы это… извини, попутались. И ты, мужик, извини. Обознались. За чурку приняли.
Артур протяжно вздохнул. Извинения его, видимо, не удовлетворили. Ник обернулся к другу:
- Давай-ка я тебя обратно к машине провожу. Во избежание. Все нормально, мужики, ща я вернусь, побазарим!