– И зачем я только отправилась в этот полет? – Женщина, занимающая "место", то есть отрезок пола чуть в стороне от Васкеса, принялась истерично рыдать. – Как я могла оставить могилы предков?
– Заткнись, дура! – зацыкали на нее со всех сторон, но женщина продолжала вопить и всхлипывать.
Хуан Васкес грубо выругался и вернулся в первоначальное состояние. Драка уже закончилась, оставив лишь кровавое пятно на полу, и лежать лицом в эту сторону было спокойнее.
Не правы были писатели прошлого, расхваливавшие покорение космоса как перечень героических, красивых и романтических событий. Все в их опусах вышло бы гораздо умнее, если бы они вспомнили, на какой грязи и крови создавались колониальные империи европейских стран.
Отличие обычного океана от вакуума оказывается несущественным по той причине, что внутренне люди по большому счету с семнадцатого века совсем не изменились.
Для эмигранта, чье предназначение – костьми лечь в фундамент очередного форпоста человечества в Галактике, пересечение космоса не таит никакой романтики. Это грубая, скучная и порой жестокая реальность.
– Эй, Васкес, ты спишь? – Мантойя ухитрился подойти беззвучно.
– Как же, тут уснешь… – Хуан повернулся на спину и махнул в сторону женщины, которая все продолжала "концерт".
– Пойдем, перекинемся в картишки, – предложил Рамиро. – Я нашел неплохую компанию. Все равно делать нечего!
– С тобой не поспоришь, – мрачно усмехнулся Васкес, вставая. – Пойдем…
8 октября 2218 года летоисчисления Федерации
Борт космолета "Альфард-217"
– Ну что, похоже, прибыли? – почему-то шепотом спросил сосед, жилистый узкоглазый мужик родом откуда-то с Аляски.
– Похоже, – мрачно отозвался Васкес.
Вибрация, напомнившая о том, что космолет вернулся в обычный космос, возобновилась примерно половину суток назад. Периодически возникающая тряска и рывки, заставлявшие пассажиров терять равновесие, свидетельствовали о том, что корабль совершает какие-то маневры, с которыми не справляется система искусственной гравитации.
– Как дрова везут, – буркнул кто-то. В предвкушении высадки пассажиров охватило радостное возбуждение, склоки и истерики почти прекратились.
Звездолет вновь вздрогнул, на этот раз так сильно, что все сидевшие повалились на пол. Стоять никто не рисковал уже несколько часов. Свет в помещении мигнул, и тут же раздался резкий скрежещущий звук.
– Вот теперь точно – прибыли! – сказал Васкес уверенно.
236-й день 73 года летоисчисления колонии
Альвхейм, космопорт
– Не толпиться! Проходите по одному! Сохраняйте спокойствие! – Орущий в мегафон толстяк не принадлежал к экипажу звездолета. Благодаря пробковому шлему и полувоенной форме странного покроя и черного цвета он выглядел типичным английским колонизатором девятнадцатого века, а лицо его от загара было красным, как кирпич. В речи охранника звучал странный пришептывающий акцент.
Проходя мимо, Хуан Васкес обратил внимание на кобуру, в которую был засунут явно не носовой платок. Тяжелой дубинкой-электрошокером толстяк помахивал с профессиональной небрежностью.
За пределами корабля на плечи эмигрантов обрушилась неистовая, удушающая жара. Яростное солнце, куда крупнее земного, висело в безоблачном небе, в воздухе плыли тяжелые, злые запахи. Огромный корпус звездолета, похожего на египетскую пирамиду, сверкал, подобно елочной игрушке исполина.
Здание таможни, к которому тянулась цепочка эмигрантов, казалось рядом с ним крошечным.
– Проходить по одному! – Тощий и высокий соратник толстяка, расположившийся у входа, был вооружен точно так же и даже цвет лица имел в точности такой же. – Встать в очередь! При малейших беспорядках будет применено оружие!
Опасливо поглядывая на владельца пробкового шлема, переселенцы с Земли образовали что-то вроде змеи из живых людей. Сразу же начались разговоры.
– Я не позволю так с собой поступать! – возмущался кто-то на удивление писклявым голосом. – Так не обращаются даже со скотом! Сколько мы будем тут торчать?
– Если что-то не нравится, возвращайся на корабль, – равнодушно ответил проходивший мимо толстяк, – только помни, что обратный билет Эмиграционное Управление тебе не оплатит…
Возмущавшийся мигом заткнулся. Корпус звездолета возвышался позади горой льда, из-за него слышался рев механических погрузчиков, опустошающих громадный трюм. Не пройдет и нескольких часов, как чрево судна вновь будет заполнено тем, что может предложить метрополии колония, и корабль исчезнет в жарком, белесом, как рыбье брюхо, небе.
Держать громадный транспортник на земле, без движения – невыгодно, и каждая минута простоя грозит изрядными убытками. По сравнению с товарами люди являлись бесплатным приложением к межзвездной торговле.
Поэтому и относились к ним соответствующе.
Очередь двигалась медленно, будто одряхлевшая улитка. Светило палило немилосердно. Эмигранты послабее валились в обморок. Таких оттаскивали в тень здания.
– Может быть, вы позовете врача? – обратился к тощему охраннику Рамиро, когда молодая женщина, стоящая прямо перед ним, обмякла и зашаталась. Если бы не помощь Мантойи, она, несомненно, упала бы.
– И кто оплатит его услуги? – желчно усмехнулся абориген.
– Разве при космопорте нет медпункта? – удивился кто-то.
– Есть, – ответил другой охранник, – но бесплатно он обслуживает только граждан Альвхейма и экипажи кораблей.
– Привыкайте, – добавил тощий, – здесь не Земля, а другой мир. Чем быстрее приспособитесь, тем вам будет проще.
Васкес переносил жару спокойно. Для него, проведшего всю жизнь в душном, залитом смогом котле Мехико, где зимой называют время, когда ветер дует чуть сильнее, она была не особенно мучительной.
В помещение таможни он вступил лишь слегка вспотевшим. Тело тут же охватил приятный холодок – внутри работал кондиционер.
– Ваши документы, – сказал расположившийся за стойкой безупречного вида чиновник, – вещи вот сюда…
На голове таможенника красовалась фуражка со сложной эмблемой, центр которой занимала стилизованная буква "А". Она же в виде серебряной нашивки красовалась на черных погонах.
– Так… – протянул чиновник. – Хуан Сантьяго Васкес, тридцать пять лет, уроженец Мехико…
– Так и есть, сэр.
– Мы на Альвхейме, – таможенник, который в черном мундире с серебряными пуговицами выглядел точно эсэсовец из исторического фильма, заметно поморщился, – предпочитаем обращение "господин". Вы меня поняли?
– Да, господин, – сказал Васкес мрачно. Ему было все равно, как называть этого человека.
– Чем занимались на Земле? Какими профессиями…
Хлопнувшая в дальнем конце помещения дверь не дала чиновнику возможности докончить. Вошедший в комнату человек был высок, широкоплеч и светловолос. Рубашка, шорты, все, вплоть до туфель, было на нем белого цвета.
– Мы возвращаем тебе одного, – сказал вошедший с брезгливой гримасой, – он оказался эпилептиком.
Дверь вновь распахнулась, и двое бритоголовых парней, которые больше смахивали на ходячую рекламу атлетического зала, втащили одного из эмигрантов. Тот дергался в крепких руках, изо рта его лезла пена.
– О, господин Эрик! – всполошился чиновник. – Но я не мог этого знать! В медицинской карте все в порядке!
– А я тебя и не виню, – равнодушно ответил обладатель белоснежной экипировки, глядя, как его подручные без особых нежностей сгружают принесенного на пол, – просто подыщи мне другого. – Взгляд светлых и холодных глаз уперся в Васкеса. – Вот хотя бы этого. Он, надеюсь, никакими болезнями не страдает?
– Нет, господин Эрик, – в каждом слове таможенника сквозило подобострастие, – совершенно здоров! Васкес хмуро наблюдал за происходящим.
– А ну, подойди, – велел белобрысый. – Быстро!
Васкес сделал несколько шагов вперед.
– Что вам угодно, господин? – спросил он угрюмо.
– Открой рот! – велел тот, кого называли "господин Эрик".
Поглядев на кулаки громил, каждый из которых был размером с пивную кружку, Васкес решил не спорить. Белобрысый осмотрел его зубы, потрогал бицепсы. Судя по усмешке, пробежавшей по тонким, бледным губам, он остался доволен.
– Пожалуй, я его забираю. – Это прозвучало почти как приговор.
– Конечно, конечно! – заюлил чиновник. – Сейчас я все оформлю!
– Постойте, – мрачно сказал Васкес, заставив белобрысого удивленно поднять брови, – кто этот человек? И куда он меня забирает? Может быть, я туда не захочу? Вас что, не интересует мое мнение?
– Это господин Эрик Хольмстад, – сообщил таможенник таким тоном, словно представлял президента Федерации, – глава одной из богатейших семей Альвхейма! Ему нужны работники в усадьбу.
– А если я не захочу на него работать? – В словах Васкеса прозвучал вызов.
– Первый год, пока вы еще не получили гражданство, – тон чиновника стал ледяным, – Альвхейм вправе распоряжаться вами по собственному усмотрению. Но заставить вас я, разумеется, не могу. Выбирайте – усадьба господина Эрика или урановые рудники, где за пару месяцев можно получить смертельную дозу.
Васкес засопел, посмотрев на окружающих исподлобья.
– Ладно, усадьба, – буркнул он. – Все лучше, чем лучевая болезнь.
– Строптивый, – заметил Хольмстад с загадочной улыбкой, – но ничего, мы его воспитаем! Оформляйте документы!