Оседлав волну гнева, девушка рубила и парировала в неразрывном ритме жестокости и безмятежности, становясь единой со своими мачете. Капитан Ведьма сражалась в лёгкой безрукавке, но на её руках были вытатуированы те же самые кости, что и на доспехе, поэтому казалось, что Арикен фехтует с самой Смертью.
"Ты по-прежнему веришь в Священную Спираль, не так ли?" - издевался над ней Сенка.
На этот раз медике продержалась почти минуту перед тем, как Адеола круговым движением выбила у неё клинки и вновь добралась до её горла. У Арикен ни разу не возникало сомнений в исходе поединков, но порой она почти наглядно представляла собственную победу. Умом девушка понимала, что никогда не одолеет капитана, однако усомниться в себе значило опозорить учителя.
- Теперь ярость придавала тебе сил, - одобрительно заметила Омазет, шагнув в сторону. - Где её корни, Арикен?
В таком обращении не было теплоты: капитан называла по имени всех бойцов, и в её устах подобная неофициальность звучала как глубоко личная угроза.
"Эта женщина мне не подруга, - поняла медике, - но не дружба поможет мне выжить".
Она рассказала Адеоле о случае с Сенкой и сама удивилась тому, с каким отвращением вспоминает разговор в палате. Омазет очень долго молчала, и последующий ответ вышел неожиданным.
- Отправилась бы ты на Шпили, Арикен, предложи я тебе такую возможность?
- Не понимаю…
- Развёрнутые - наши враги. Пока что полковник только пляшет вокруг этой истины, но я осознаю её так же чётко, как ритм крови в моих жилах. И не сомневаюсь, что ты также чувствуешь правду.
- Тогда зачем бы мне отправляться туда? - спросила медике, думая об Офели, и Бхарло, и всех прочих паломниках, которых передали секте.
- Действительно, зачем?
"Омазет превращает меня в чудовище? - задалась вопросом Арикен и тут же подумала: - Хочу ли я стать такой, как она?"
Спящий вновь бился в пасти старого, жуткого кошмара, что тащил его вдоль дикой кавалькады бесконечных грехов юности, искушал всем, отринутым в зрелости ради служения Трону. Аристократу с Верзанта, этой тёмной жемчужины Затонувших Миров, жизнь предлагала бескрайнее множество удовольствий - зачастую пустяковых, иногда непроизносимых. Если бы не прихотливые совпадения, он не выбрался бы из золотой клетки до самой смерти.
Совпадения…
"Их не бывает!" - возразил Шандор Лазаро.
- Нет ничего, кроме совпадений, - насмешливо ответил призрак из снов. - Всё, что рассказывали тебе миссионеры, было…
- Обманщик! - прошипел Шандор и вырвался из лап завопившего мучителя.
- Обманщик… - пробудившись, повторил он во тьму. Смятые простыни под ним вымокли от пота. Пересохшая глотка пылала. Морщась от боли, Лазаро потянулся за кувшином с водой, стоявшим возле кровати…
Новый вопль прорезал стон ветра за окнами. Звук был приглушённым, но в нём явно слышались ужас и нестерпимая мука.
"Кричал не мой кошмар, - понял охваченный лихорадкой проповедник, - это крик пробудил меня".
Холодная длань смерти тяжко опустилась ему на грудь, выдавливая веру, огонь и жизнь из высохшего полутрупа.
- Император хранит! - прохрипел Шандор, борясь с убийственным страхом.
Пытаясь вдохнуть, священник с трудом поднялся и обхватил рукоять эвисцератора, лежащего на подставке рядом с постелью. Обмякшие бицепсы Лазаро задрожали, когда он поднял тяжёлый меч, но верзантец нашарил пальцами пусковой шпенёк и тут же ощутил прилив веры. Вспомнив о праведном очищении Облазти и о том, как огромный зубчатый клинок проливал там кровь бессчётных предателей, проповедник вновь преисполнился жизненных сил. Он почти уступил желанию запустить эвисцератор, но сдержался.
- Ещё рано, друг мой, - выдохнул Шандор.
Хотя в коридоре, ведущем к его келье, стоял полумрак, спрятаться там никто не мог - разве что в опочивальнях, но все двери были закрыты. Так поздно ночью здесь ходили только церковные сторожа.
"Боюсь, Владислав и Лохматый отправились в Чёрную Впадину", - мрачно подумал священник.
Пробираясь дальше по коридору, он помолился за души своих усердных служек. Впереди находилась пустая лестничная клетка, и Лазаро увидел, что люмен-шары в нижнем зале по-прежнему горят. Начав спуск, проповедник ощутил, как усиливаются его мрачные предчувствия. Шандор словно бы не шёл по ступеням, а погружался в какие-то невидимые, вытягивающие силы миазмы, но его свирепая ярость сияла и сквозь них.
"Если я умру сегодня, то стоя на ногах и с клинком в руке", - почувствовал священник.
Зло ждало верзантца возле алтаря, в чём он и не сомневался. Там горели свечи, от жаровен тянуло благовонным дымом, но ничто не могло скрыть мускусной вони, окутавшей храм. У смрада был горько-сладкий привкус, то притягивающий, то отталкивающий.
Вечерню посетили четверо прихожан. Трое из них сидели на скамьях лицами к алтарю - точнее, спинами от него, поскольку у верующих отсутствовали головы. На двоих были надеты белые рясы служек, потемневшие от крови, на третьем - обычная полевая форма. Последний гость обернулся навстречу вошедшему Лазаро. Проповедник не разобрал выражения скошенных глаз, но казалось, что их хозяин только что плакал.
- Что здесь произошло? - требовательно спросил Шандор, придушив отвращение.
- Искупление, жрец, - прихожанин по-детски озорно улыбнулся.
"Он или безумен, или одержим", - рассудил Лазаро. Он шагнул вперёд, и создание, пригибавшееся за алтарём, развернулось в полный рост.
- Трон Святой… - задохнулся Шандор, пытаясь понять, что за отродье выросло перед ним. Демон - несомненно, он мог быть только демоном - выглядел как громадная уродливая пародия на человека, и наготу его прикрывал лишь широкий кусок грязной ткани, свисающий с пояса. На ярко окрашенной коже твари здесь и там виднелись хитиновые наросты, которые срастались в твёрдые пластины вокруг плеч и шеи. Правая рука существа разделялась возле локтя, причём одна из "ветвей" оканчивалась трехпалой клешней, а другая - совершенно обычной человеческой ладонью. Левая, низко свисавшая рука, сужалась в длинный изогнутый крюк. Также Лазаро рассмотрел безволосую луковицеобразную голову, глубоко посаженные глаза и разинутую пасть, с которой свисали щупальца с наконечниками-шипами.
- Тизз-а-рукк, - простонал демон, неловко шевеля челюстями и пуская слюни. Каким-то образом Шандор понял, что тварь ухмыляется, глядя на него. Вдавив большим пальцем пусковой шпенёк, проповедник услышал рык ожившего эвисцератора. Оружие дернулось в хвате Лазаро, словно живое создание, жаждущее мести.
"Совпадений не бывает, - признал священник, - мне был предначертан такой конец".
- За Императора! - вскричал он, бросаясь вперёд.
Увидев что из груди вырожденного чудовища к нему рванулись хищные отростки, Шандор взмахнул мечом по широкой дуге. Клинок начисто отсек два щупальца, но остальные метнулись в сторону и втянулись обратно. С булькающим рёвом демон сделал выпад изогнутой клешней, рассекая ею воздух, будто косой. Лазаро парировал могучий удар, хотя едва устоял на ногах. Рокот эвисцератора перешёл в вой - его цепные зубья пытались прогрызть окостеневшую конечность. Из-под кожуха благословенной машины, свирепо терзающей нечестивца, повалил дым.
- Тизз-а-рукк! - вновь простонала тварь, оплевав проповедника мерзкой слюной.
Стиснув зубы, Шандор вонзил клинок глубже, хотя его тело сотрясалось от вибраций оружия. С мучительным визгом приводной ремень меча лопнул и отлетел в сторону, словно немыслимо острое лассо, отрубив по пути левую руку Лазаро чуть ниже плеча. Бесполезное теперь оружие выпало из пальцев священника и лязгнуло о пол, подвывая мотором. Отведя клешню-косу, демон выбросил её вперед, пробил верзантцу грудь и продолжал давить, пока костяное острие не вышло из спины. Изо рта проповедника хлынула кровь, отродье тут же дернуло его вверх и поднесло к себе. Наклонив голову, тварь внимательно посмотрела на Шандора, и тот почувствовал, как нечто иное изучает его сквозь эти бессмысленные глаза - какое-то неумолимое, совершенно нечеловеческое сознание.
"Верно, - передал Лазаро потаённый разум, - совпадений не бывает".
И ротовые отростки чудовища метнулись вперёд.
"У клубка нет начала и нет конца, - лихорадочно думал полковник Кангре Таласка, - поскольку всё в нем сплетено - сохранено в едином запутанном мгновении".
За стенами донжона ярилась чёрная буря, приманивая своим гневом видения из ран, оставленных Облазтью на душе Таласки. Его вера почти сгинула в бою с кошмарами того замёрзшего мира, но на Искуплении полковник увидел благословление под коростой проклятия. Через муки он пришёл к откровению.
- Ко мне никого не пускать, - велел он командиру Безмолвных Паладинов. - Бог-Император зовёт меня, Каролус.
Воин-недочеловек степенно склонил голову, и Кангре положил ему руку на нагрудник.
- Нам с тобой предначертана слава, друг мой, - пообещал Таласка.
Отвернувшись, он направился в башню - продолжать свой великий труд.