- Какой ещё груз? О чем он болтает? - поинтересовался я.
- Гуманитарку с Экватора.
- А, понятно.
"Замерзающие части Земли снабжаются продуктами и одеждой, которую привозят на транспортных самолётах раз в неделю", - это я уже знал.
- Так её неделю назад привезли вроде? - сказал Ник. - От неё ничего и не осталось на складах. Мы почти всю развезли.
Он вытащил из кармана фляжку, сделал хороший глоток и спрятал назад. И молча начал загружать в стволы новые ракеты.
Рация на моем поясе зашипела, и я услышал голос командующего гарнизоном:
- Макнайт, своих ребят поднять сможешь?
- Нет, господин полковник, метель, ветер штормовой, - я схватил динамик. - Только если…
Я помолчал, задумался на миг. Ник оторвался от прицела и мрачно прислушался.
- Да, свой джет поднять смогу. Аэросаней с бандитами всего штук пять по нашим подсчётам. Разнесу к чёртовой матери.
- Хорошо, давай!
Я отключил динамик, снял с плеча ракетную установку и аккуратно положил на бетон.
- Алан, ты чего? - вскинулся Ник.
- Иду подымать своего летуна.
- Ты спятил?! - Ник вскочил и преградил мне путь к люку. - Там месиво! Вьюга, мороз. Ты даже взлететь не сможешь! А взлетишь… - он сделал жест, словно перерезает себе горло.
- Забеспокоился, словно моя мамочка, - я усмехнулся.
- Тогда я с тобой полечу, - сказал твердо Ник. - И не пялься на меня.
Я смерил взглядом его фигуру, чью тщедушность не могла скрыть даже толстая куртка, и недоверчиво покачал головой.
- Ладно, пошли, - сказал я. - Стрелком будешь.
Глаза Ника радостно блеснули, и он первым бросился открывать люк. Я торопиться не стал, вызвал техников, чтобы они подготовили мой штурмовик. И только потом спустился вниз по крутой винтовой лестнице. Пробежав коридорами, мы оказались в ангаре. Из грязных окон просачивался мертвенно-бледный свет, в котором тонули стоящие аккуратными рядами, выкрашенные в защитный серо-голубой цвет, стратегические джеты "Скорпион". С моим штурмовиком уже возились двое техников в куртках, надетых на выцветшие комбинезоны.
Я запрыгнул на крыло, удобно устроился в кабине, прицепил привязные ремни. Подождал, когда сзади сядет Ник и включил зажигание. Кабина наполнилась мягким радующим душу рокотом. Медленно поднялась дверь ангара, и я начал рулить на взлётную полосу.
Нас встретила почти непроницаемая белая стена. По крайней мере, так показалось. Самолёт набрал скорость, и когда я ощутил, что он просится в небо, взял штурвал на себя.
Смертельная белизна на земле скрадывала тени, сливалась с таким же по цвету небом - в Заполярье это называется: "плоский свет". Но моя интуиция, что схожа с чутьём дикого зверя, давала ощущение опоры в пространстве по тому, как воздух шелестел, обтекая фюзеляж, тонко вибрировали крылья, и в какой тональности гудел мотор.
Где-то далеко на фоне белёсой хмари неба угадывались очертания замка Снежной королевы - башен делового центра Сан-Франциско, закованных в белоснежные латы. Красивая иллюзия.
К счастью метель начала стихать, а слой облаков стал прозрачней и теперь я видел приземистые грязно-белые коробки административных зданий, окружённые двумя рядами высоких стен. Ровную квадратную площадку с хорошо укатанным снегом - аэродром. И башенку диспетчерского пункта с обвалившимся в паре мест балкончиком и обшарпанной спутниковой антенной, в которой пропал всякий смысл после того, как спутники ушли с околоземной орбиты.
Бах. Бах. Вижу, как раскрываются белые "цветки" взрывов. Но они беспорядочны и не достигают нас. Отдаю штурвал от себя, бросая самолёт в крутое пике. Вывожу в горизонталь и проношусь на бреющем полете. По пути разнося вдребезги ракетную установку на крыше аэросаней, а Ник точной очередью прошивает плексиглас кабины водителя. С переворотом взмываю вверх свечой и выхожу из-под обстрела.
- Давай шарахнем по ним ракетами? - предложил Ник. - Чего с каждым возиться?
- Шума наделаем. Надо отогнать их от Центра.
Облака расползлись, и неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника - я разглядел не пять, а три десятка аэросаней. Стреляли бандиты так: в крыше аэросаней раскрывался люк, оттуда высовывался мордоворот с ручным ЗРК, выпускал ракету по гарнизону. Поэтому удары были так не точны.
Внезапно самолёт содрогнулся. Отвратительно вонючий дым начал заползать в кабину. Я закашлялся. Задели всё-таки сволочи! Энергично взял штурвал на себя, от перегрузки потемнело в глазах, заломило острой болью виски. С переворотом ушёл вверх и в верхней точке сбросил скорость, самолёт закружился в штопоре. И лишь у самой земли я нажал педаль против штопора, и вывел самолёт в горизонтальный полет. И с облегчением выдохнул. Пламя удалось сбить.
- Ник, круто а? - бросил я весело.
Молчание. Гробовое. Попытался переключить изображение на кабину напарника, но перед глазами плясали только эфирные помехи. Заблокировав штурвал, я обернулся и мельком увидел, что Ник сидит, навалившись головой на приборную доску.
Я разозлился, чертовски разозлился. И решил больше не церемониться с мерзавцами. В бортовой компьютер вбил параметры противника - длина, высота, скорость объектов.
- Цели обнаружены и зафиксированы, - приятный женский голос прозвучал диссонансом с моим отвратительным настроением.
Нажал кнопку гашетки - с пилонов на крыльях сорвались ракеты. На месте трёх из пяти саней вырвался вверх снежный фонтан. Но двое успели ускользнуть из-под смертоносных стрел, остановились и вдарили ракетами.
Но взмыв круто вверх с переворотом, я ушёл из-под обстрела и вновь бросил джет в крутое пике. Пронёсся на бреющем полете, едва не задевая крыши аэросаней, лихо прошил бандитов из пушки - рой ярких светлячков пропорол морозную дымку. Аэросани бандитов беспорядочно заметались, кинулись наутёк, синхронно разошлись в нескольких направлениях, исчезнув в снежном мареве.
Я посадил джет и бросил взгляд назад - на месте Ника расплывалось тёмное пятно. Но через мгновение оно исчезло, как будто так никого и не было.
Возник экран:
"Миссия выполнена на 80 %", - возвестила безжалостная система. "Количество приобретённых баллов: 90 из 113 возможных".
И одна потерянная жизнь, - подумал я с безнадёжной тоской.
Я провёл в этом странном месте уже несколько месяцев и привык ко многому - к лютой стуже, штормовым ветрам, новому имени и выполнению тяжелых и опасных миссий. Но так и не смог привыкнуть к гибели людей.
Поначалу ходил ошарашенный, глядываясь в обстановку, пытаясь разглядеть "квадратные пиксели", смазанность. И ничего не находил. Все казалось на удивление реалистичным, не отличимым от моего, того мира.
Особенно поразили люди, самые обычные, с неидеальными и порой некрасивыми лицами, приятные в общении, или обладавшие жутко скверным характером. Людей здесь было немного - пилотов едва набралось бы на эскадрилью, плюс техники. Обслуживающий персонал - медики, повара, и те, кто в оранжереях выращивали овощи, фрукты.
Когда я только прибыл сюда, то ходил, оглядывая людей так пристально, что вызывало у них лёгкие, но понимающие улыбки - думали, вот, новоприбывший балбес. Потом привык и стал относиться к ним, как к обычным людям. И даже привязался к некоторым. Вот как к Нику.
Черт возьми, Ник! Ну как ты мог подставить себя под удар?! Или это задумка разработчиков - испытать меня на эмоциональную прочность? Впрочем, я ловил себя на мысли, что не должен переживать за них - они могут возродиться, если погибнут. Но…
Но так получилось, что мне пришлось наблюдать гибель людей, и я видел алую кровь, мучительные страдания, искажавшие лица, посиневшие губы, из которых вырывались самые настоящие стоны. Но ни разу не видел, чтобы кто-то из погибших вернулся назад. Как это называется в играх? Респаун? Или это касалось только бандитов?
Я исследовал всю локацию вдоль и поперёк и выяснил точно, какого она размера. Долетел почти до Сан-Франциско, увидев прямо перед собой застывшие в объятьях льда башни делового центра, проткнувшие серое небо. И… не смог пролететь над ними.
Нет, я не упёрся в прозрачную стену, просто каким-то непостижимым образом оказался совершенно в другой стороне, где-то над заснеженными холмами, окружавшими Долину. Почему-то вспомнилось, как один мой приятель-программист рассказывал, что когда игры были двухмерными, то в авиасимуляторах самолётик, долетевший до правого края экрана, появлялся с левого края. Точь-в-точь, как я. Это вводило в уныние - я чувствовал себя диким зверем, которого держат на привязи, кормят, дрессируют, и выпускают погулять. Но не позволяют убежать далеко.
Кроме Долины, я мог ещё летать к побережью Тихого океана, где наблюдал, как ходят ходуном высокие волны, крошат лёд в мелкие кусочки. Однажды заметил, как медведица с двумя детёнышами пыталась спастись от разъярённого голодного самца, и, не удержавшись, шуганул его очередью из пушки. И потом кружил над этим местом, рассматривая в бинокль мирно спящую на льдине посреди чистой голубой воды медведицу, в густой белый бок которой уткнулись медвежата. Зачем я спас их - не знаю сам. Мне не принесло это балов, бонусов - просто стало жаль.
Я выполнял миссии: отбивался от бандитов, развозил продукты и одежду в засыпанные снегом маленькие посёлки, зарабатывал баллы, которые тратил на повышение уровня здоровья и главное - устойчивости к суровым морозам.