"Что случилось-то?! – грубо прервал я его причитания, настороженно косясь на приоткрытое окно. – Опять, что ли, убийцу к нам подослали?!"
"Монашек, монашек этот меня учуял! – возопил потрясающий лапками бес. – Понял?!"
"Ох блин, – потрясенно выдохнул я, чувствуя, как мурашки галопом промчались по спине. – А я-то думаю, что он меня так пристально разглядывает…"
"Рвать когти надо! Немедля! – категорично высказался бес. – Пока еще не разложили на главной площади костер!"
Я выругался. Нецензурно. То-то Святой так рано выбрался из-за стола! Наверное, отправился за подмогой к братьям-инквизиторам!
"Бес, ты абсолютно уверен, что монах тебя приметил?" – уточнил я, лихорадочно соображая, что же теперь делать.
"Ну я практически успел спрятаться, – остановив свой забег вокруг меня, почесал рог бес и раздраженно рявкнул: – Но не уверен, не уверен, что успел!"
"Так, может, он тебя и не заметил вовсе?" – облегченно перевел я дух.
"Может, и не заметил, – нехотя согласился хвостатый и зло осклабился. – Но это ничего не меняет! Только небольшую фору нам дает! Не надейся, что все останется как прежде, монашек обязательно нас изобличит! Чует, чует он, что что-то с тобой нечисто! Хвостом клянусь!"
Тук-тук-тук! – неожиданно раздался громкий стук в дверь, заставивший вздрогнуть и меня и беса. Замерев, мы не дыша переглянулись.
Тук-тук! – продолжили долбить в дверь, не дождавшись ни ее открытия, ни ответа.
Бес приложил пальчик к губам, требуя не издавать ни звука, и ткнул лапкой в сторону приоткрытого окна, явно намекая на то, что нам следует как можно скорее воспользоваться этим путем к отступлению. Пока инквизиторам не надоело стучаться и они не выломали дверь.
С трудом переборов превеликое желание последовать совету беса, я покачал головой и, протяжно вздохнув, направился к двери.
"Куда?! Осел, стой! – возопил бес. – Спалят же идиота на костре! Или еще похуже!"
"А что делать? – возразил я. – Не пытаться же удрать в самом деле, когда так вежливо стучат. Мы тоже так в Кельме делали, когда изобличали одно семейство, подозреваемое в ночных грабежах. И доказательств не было никаких, только подозрение имелось, а вывели их на чистую воду. Просто стража постучалась к ним в дверь в неурочный час, они и струхнули. Попытались через черный ход уйти. Там их и взяли. И, уже уверенные в своих подозрениях, потащили на допрос. Порядочные люди не станут ведь убегать из дома от стражников. Вот и здесь похожая ситуация. Будь инквизиторы уверены – не рассусоливали бы, а сразу дверь выломали… Ныкайся получше, нечисть! Чтоб духу твоего не могли уловить! Может, еще выкрутимся. Авось удастся отбрехаться".
Бес сплюнул, закатил глаза и развеялся туманной дымкой. Через миг не осталось от него и следа. Я постоял немного перед дверью и, собравшись с духом, отворил ее.
– Ты?! – обалдело уставился я на Большого.
– Ну да, я, – подтвердил он, недоуменно уставившись на меня. – А ты кого ждал?
– Да никого вообще-то. – Распахнув дверь во всю ширь, пригласил: – Заходи, – и посторонился, пропуская дюже здорового Герта, едва вмещающегося в дверной проем. Выглянул в коридор, посмотрел вправо-влево. Никого. Облегченно вздохнув, захлопнул дверь.
– Я ж предупредить тебя зашел, – сказал Большой, осторожно усаживаясь в кресло.
– О чем? – насторожился я.
– О том, чтобы ты с близняшками поосторожней был. Пообходительней.
– В смысле? – Почесав затылок, я внимательно посмотрел на Большого. Может, он к какой-то из сестер неравнодушен?.. Вот и пришел разъяснить, что да как.
– Не в себе они, – хмуро проворчал Большой, разом опровергнув мою теорию о его влюбленности, ибо о возлюбленных так не говорят. – Поэтому лучше не провоцируй их. Не надо никаких личных имен. Просто Линда. Обращайся так хоть к одной, хоть к обеим сразу. Разницы-то тут никакой.
– Как это – никакой? – недоуменно вопросил я, до такой степени заинтригованный этим странным разговором, что позабыл об инквизиторах, возможно, спешащих к моему жилищу с сетями.
– Да вот так, – рубанул Большой. – Они же малость того. – Для большей убедительности он покрутил пальцем у виска. – Сами, смеясь, признались, что, проснувшись поутру, решают, в каком теле будет Мелинда, а в каком Белинда.
У меня банально челюсть отвисла. Но, справившись с первоначальным ошеломлением, я недоверчиво спросил:
– Шутишь?
– Нет, – вздохнул Большой. – Знаешь, за что они с последнего курса столичной Академии магических искусств в отряд смертников загремели?
– Откуда мне знать, – резонно заметил я.
– За эксперимент, – просветил Герт. – По созданию устойчивой обратной фамилиарной связи.
– Они что, с дуба рухнули, экспериментаторши эти?! – не сдержавшись, покрутил я пальцем у виска, как совсем недавно это делал Герт. – За фамилиара-человека сразу отправляют на костер! Не делая никаких исключений!
– Ну тут вот единственное исключение сделали, – развел руками Большой. – Виновны-то они обе по отношению друг к дружке. Да и наказали к тому же сами себя, став едиными в двух телах. Эксперимент-то удался, неразрывная фамилиарная связь образовалась.
– Да уж, – ошарашенно вымолвил я, силясь уложить в голове все это.
– Угу, – проворчал Большой. – Отсюда все их странности. Так что ты поосторожней с ними, помягче. – Продемонстрировав мне внушительный кулак, с угрозой прогудел: – Но ежели вздумаешь обижать бедняжек или издеваться над ними… Костей не соберешь.
– Вот что-что, а издеваться над ними точно не буду, – немедленно заверил я Большого. – Не в моей это натуре.
– Вот и хорошо, – враз подобрел он и поднялся с кресла. – Пойду я тогда. Отдыхай. Завтра поднапрячься придется.
– Да, поспать надо, – согласился я. – Постой, еще кое-что спросить хотел, – опомнившись, придержал я у двери Герта.
– Ну?
– А что в нашем отряде монах делает? Ведь священники к коронным службам никакого касательства не имеют. Как же Святой к штрафникам-смертникам в "Магнус" попал?
– Так же, как и все, на добровольной основе, – усмехнулся Герт. – Что-то они у себя в инквизиции не поделили и отправили его к нам, в "Магнус". В качестве вспомоществования отряду, борющемуся с отродьями Тьмы. Дабы Святой не словом, а делом доказывал торжество Света. – Он хлопнул меня по плечу: – Не обращай на него внимания, в общем. Привычка у него такая, инквизиторская, на всех с подозрением смотреть. А так нормальный он человек. Такой же штрафник-смертник, как и мы. Просто из другого ведомства. И в отличие от нас, угодил в переплет не за дело, а за веру. А что не разговаривает ни с кем, так это не от чванства. Святые отцы на него обет молчания наложили, дабы не осквернял кощунственными измышлениями свои уста.
– Понял. Ты прям как по писаному вещаешь, – хмыкнул я.
– Так и есть, – ухмыльнулся Большой. – Это я в его сопроводиловке вычитал, когда Серый дал глянуть. Ладно, пойду я. Отдыхай.
Ушел. Я прикрыл за ним дверь, привалился к ней спиной и облегченно перевел дух. Живем… Пока по крайней мере.
"Бес! – воззвал я к нечисти. – Ну-ка, высунь рыло!"
"Чего тебе? – хмуро бросил бес, материализовавшийся с легким хлопком. – Ну повезло? Не на костре еще?" – съязвил он.
"Ближе к делу, – потребовал я. – Ты мне точно скажи, заметил тебя монах или нет? Это крайне важно".
"Да говорю же тебе – не уверен! – рассердился рогатый, задергав при этом хвостом. – Да и так ли это важно, заметил сейчас или заметит потом?! Рвать когти надо!"
"А Печать Предателя? – напомнил я. – Ты ее всего-то за два года пользования моим телом уберешь? Нет уж, дудки!"
"А так не будет у тебя и пары дней жизни! – злорадно осклабился бес. – Хотя, вероятно, они станут самыми незабываемыми! Инквизиторы знаешь какие затейники? У-у-у!"
Живо представив себе пыточные застенки инквизиции, о которых ходит столько жутких легенд, я передернул плечами и буркнул: "Все равно удирать не дело. Опасность, конечно, велика, но я и так стою на самом краю… Оступлюсь сейчас – и мне уже никогда не выкарабкаться. Не восстановить свое доброе имя и не рассчитаться по старым долгам. Придется бежать, скрываться, прятаться, как загнанной крысе… И так до конца своих дней. – Я решительно покачал головой. – Нет, это точно не дело".
"А на костре закончить свои дни – это, разумеется, дело!" – язвительно подметил бес.
"Да нет, – не согласился я, ничуть не обрадованный обрисованной перспективой. – На костер попасть тоже не хотелось бы… Но ты же сам говорил, что лучше один день по-настоящему прожить, чем целую жизнь влачить жалкое существование. А ты именно это мне и предлагаешь. Жалкое существование. Жизнь вечного беглеца".
"В Аквитанию давай смоемся, – тут же предложил бес. – Там инквизиции лапки прищемили хорошо".
"Зато там темным раздолье, – парировал я. – У которых на меня тоже огроменный зуб имеется! Нам и там придется несладко. Поэтому нет смысла метаться. Останемся здесь и будем бороться".
"С огнем? – съехидничал бес и проворчал: – Знаешь, сколько таких борцов было?"
"Пока нас на костер не тащат, а значит, пространство для маневра есть, – возразил я. – Думаю, не стоит пока дергаться. Посмотрим, что дальше будет. Святой, по словам Герта, сейчас в немилости. Вряд ли ему сразу и безоговорочно поверят, если он заявит о моей одержимости… А там… А там кто его знает, что будет? Через три дня отряд отправляется биться с монстрами. Весьма вероятно, проблема разрешится сама собой".
"Это ты правильно измыслил! Нет человека – нет проблемы! – возликовал бес и, потерев лапки, деловито предложил: – Надо только хорошенько все продумать! Чтобы его смерть выглядела, как несчастный случай! Чтобы не подкопаться было!"