Аборигены верят, что время от времени из Туннеля появляются боги и чудовища. Чудовища остаются надолго, пока не находятся герои, которые их побеждают. Боги уходят сами. Аборигены нисколько не удивились, когда люди пришли на Гамму. Сейчас они ждут, когда мы вернемся назад, в Туннель.
Конечно, не мешает хотя бы теперь перенести станцию. Это не сложнее, чем регулярно два раза в неделю встречать очередного робота-разведчика, если он вернулся, и посылать в Туннель следующего. Иногда роботам приходится подолгу ждать - если они предназначались для Феникса или Лигурии, но вернулись на первом цикле. Из восьми таких роботов выполняет задание один, половина возвращается преждевременно, а остальные теряются. Роботам, которые возвращаются раньше, приходится ждать. Но роботам это нетрудно.
Да и сама прогулка от станции - десять километров сюда, десять обратно - не представляет труда. Просто иногда она бывает опасна. Когда небо над южным горизонтом темнеет и поднимается ветер с полюса, из пустынь приползают стада песчаных драконов. Случается, что некоторые экземпляры проникают в ущелье. Редко, но случается.
Аборигены не зря разбивают шатры на плоских вершинах скал.
Робот, который шел впереди, остановился.
Вверху, в лесу на вершинах, выло и свистело, но у подножия скал ветра уже не чувствовалось, пыль из-под ног не летела вперед, потому что ущелье здесь кончалось, задушенное каменными стенами. Скалы были действительно как стены или даже как стеклянные стенки аквариума - гладкие и неприступные. Как ни удивительно, овальное отверстие Туннеля прекрасно гармонировало с дикой природой. Оно казалось обыкновенной пещерой, глубоко уходящей в твердь.
В действительности в метре от входа Туннель заканчивался глухим тупиком, непроницаемой поперечной перегородкой. Чтобы воспользоваться Туннелем, следовало дотронуться до перегородки, повернуться кругом и выйти в другой мир. Но люди никогда не делали этого, они посылали вместо себя автоматы.
Эр-17 стоял в двадцати метрах от входа, ожидая распоряжений.
- До контрольного срока пять минут. Подождем здесь, - сказал Греков, опускаясь на плоский валун. Впервые с того момента, когда в верхушках деревьев засвистел ветер, он рискнул посмотреть назад. Как он и ожидал, над южными скалами было черно, как ночью.
Ковальский остался стоять, восторженно глядя на овальное отверстие. Эр-17 тоже не шелохнулся. Роботу было все равно как ждать - стоя или сидя.
- Дверь в другие миры, - сказал Ковальский с восхищением. - Вот она, рядом.
Греков не ответил. Полгода назад он сам испытывал подобные чувства. Сейчас он смотрел на траурную кайму над зеленью южных скал и ждал, что-с минуты на минуту из отверстия за его спиной появится робот Эр-31, которого он послал в Туннель трое суток назад, и отрапортует о прибытии. Сегодня лучше бы иметь лишний бластер, но телохранитель тоже не помешает.
- Это феноменально, - сказал Ковальский. - Чем занимаются люди? Что они изучают? Зачем? Ведь перед нами дверь в другие миры!
- Мы изучаем эти миры, - неохотно ответил Греков. Он смотрел в сторону, откуда они пришли. Ущелье выглядело отсюда извилистой бороздой, проложенной резцом гиганта. Ближайшая расселина, по которой можно было подняться, скрывалась за поворотом.
- Изучаем, - повторил Ковальский. - Теперь это называется "изучаем". Вы работали здесь полгода один, а на других планетах архипелага заняты толпы исследователей. Непостижимо.
- Они тоже изучают другие миры, - сказал Греков. - Планеты, которые они исследуют, ничем не хуже тех, с которыми мы связаны посредством Туннеля.
- Как вы можете сравнивать? - возмутился Ковальский. - Не говоря о непосредственном общении с сотнями миров, мы имеем здесь уникальное сооружение неизвестной сверхцивилизации. Изучение одного механизма переноса даст нам информацию, которую нельзя переоценить.
- Нет, - сказал Греков. - Когда Туннель обнаружили, в систему Леги слетелись лучшие физики человечества. Они работали несколько лет, сформулировали свои выводы в довольно объемистом документе и улетели, откуда прилетели. Вы должны это знать.
- Да, я читал этот документ, - согласился Ковальский. - Но я нашел там всего два содержательных вывода. Первый - что существует некая цепочка планет, соединенных с помощью Туннеля, причем о количестве планет цепочки и о принципе их объединения ничего пока не известно. И второй вывод - что с любой планеты цепочки можно, воспользовавшись Туннелем, совершить переход на одну из двух соседних планет, неизвестно, на какую именно. Как это действует, естественно, тоже неизвестно.
- Правильно, - сказал Греков. - Здесь и кроется третий, самый важный вывод. Земная наука просто не готова для понимания этого механизма.
Можно махнуть рукой на план, подумал он, и не посылать Эр-17 в Туннель. Чует мое сердце, что тридцать первый не вернется. Но Эр-17 сегодня так запрограммирован, что телохранитель из него не получится. Сегодня он исследователь, а это слишком разные специальности. И мне не нравится, что мы так много говорим. От болтовни притупляется бдительность.
Но Ковальский был настроен по-боевому.
- Сегодня не готова - значит, будет готова завтра! - заявил он. - Не понимаю, как можно было прекратить такие исследования. Все равно - перед нами дверь в сотни миров. Чтобы изучить их, достаточно сделать шаг.
- Нет, - сказал Греков. - Наш предел - Альвион и Мирза, наши соседи в цепочке, которую объединяет Туннель. Войдя в Туннель, вы выходите на одной из этих планет. На какой точно, никто не знает. Вы выходите на одной из них с вероятностью одна вторая, и все. Допустим, вы попали на Альвион. Тогда при повторном входе в Туннель вы с равной вероятностью окажетесь или снова на Гамме, или на Лигурии - это следующая за Альвионом планета. Таким образом, вероятность добраться до Лигурии равна одной четвертой. Шансы дойти до Лигурии и вернуться на Гамму уменьшаются до одной шестнадцатой. Вот почему Лигурия и Феникс - это следующая планета за Мирзой - для нас практически закрыты. Роботы - не люди. Вы не можете запрограммировать робота таким образом, чтобы он исследовал и Мирзу, и Альвион, и Феникс, и все, что попадется. Это слишком разные планеты. А не родился еще человек, который бы сам, по доброй воле вошел в Туннель.
- Вы ошибаетесь, - сказал Ковальский. - Ходят слухи, что некто Березин набирает добровольцев для похода в Туннель. Они собираются сюда совсем скоро.
- Не знаю, на что они рассчитывают. Риск очень велик. Туннель - это лабиринт, из которого нелегко выбраться. Чем дальше вы удалились от Гаммы, тем меньше у вас шансов вернуться.
- Березин - известный математик архипелага, - не унимался Ковальский. - Говорят, он утверждает, что ему удалось найти стратегию, исключающую риск. Было бы естественно, чтобы такая стратегия существовала. Трудно предположить, что строители Туннеля никогда им не пользовались.
- Не так просто разобраться в прихотях чужих цивилизаций, - сказал Греков. - Даже столь примитивных, как аборигены Гаммы, не говоря о хозяевах Туннеля. Возможно, они умели управлять вероятностью переходов, но это выше нашего понимания. Туннель есть Туннель. Как видите, время истекло, а это значит, что мы лишились еще одного разведчика.
Он продолжил, обращаясь к роботу:
- Эр-17! Вам известна схема маршрута?
- Да, - ответил робот. - Войти в Туннель. При выходе на планетах Альвион или Мирза действовать по программам П-1 или П-2 соответственно. Через 72 часа совершить обратный вход. При выходе на Гамме ждать. При выходе на другой планете - примкнуть к базовой группе и действовать согласно универсальной программе П-3.
Он замолчал.
- Правильно, - сказал Греков. - Выполняйте, Эр-17.
Несколько секунд они смотрели вслед роботу. Эр-17 приблизился к отверстию Туннеля и исчез, растворившись в полутьме.
- Что такое базовая группа? - спросил Ковальский.
- Об этом потом, - сказал Греков. - Сейчас нам следует торопиться.
Он встал с валуна.
И услышал негромкий скрежет внизу за поворотом ущелья.
Проблемы, связанные с эксплуатацией Туннеля, отошли на второй план. Остался только изогнутый коридор ущелья, похожий на желоб титанического бобслея, и лязгающий звук внизу, и два маленьких человека с одним бластером на двоих. Не успеем, подумал Греков и вдруг ясно представил себе, чем все кончится. Он увидел это вторым зрением, так отчетливо и подробно, будто перед ним приподняли некую завесу, будто на мгновение он приобрел дар ясновидения.
В принципе увиденное было естественно, он мог это рассчитать со всеми подробностями, пусть на уровне подсознания. Но картина держалась на одной маленькой детали, которую его подсознание знать не могло.
- Бластер, - приказал Греков. Ковальский послушно отстегнул оружие. Да, бластер был легковат. Греков потянул рычаг зарядовой камеры.
Все сходилось - бластер был пуст, как космический вакуум.
- Разве он не заряжен? - простодушно сказал Ковальский. - Как жалко! Мне так хотелось пострелять на обратном пути.
Греков ничего не сказал. Он взял бластер за толстый ствол, широко размахнулся, и бластер бумерангом сверкнул над ущельем, на фоне клубящихся черных смерчей, а потом запрыгал вниз по тропе, по которой они пришли. И когда он в последний раз поднял облачко пыли, скрежет у поворота ущелья стал отчетливей, и что-то длинное и шевелящееся выдвинулось из-за отвесной скалы.
- Зачем вы так? Он же был совсем исправен, - укоризненно сказал Ковальский. - Мы бы перезарядили его на станции.
Греков не ответил. Он смотрел на ядовито-зеленое, длинное и змеящееся, выползающее из-за поворота. Теперь у нас один путь, думал он. Куда он нас приведет - неизвестно.
- Смотрите! - вскрикнул Ковальский. - Что это?..