С трудом оторвавшись от призывающего к медитации потолка, в роскошном узоре трещин которого мерещились щупальца и подмигивающие козлы, Горелов постарался развеять дурное настроение. Он в сотый раз напомнил себе, что, согласно статистике, серьезные преступники работают по ночам. Хотелось верить, что именно сегодня ему посчастливится задержать пару-тройку из их числа по горячим следам, но, как известно, лейтенанты предполагают – хулиганы действуют. Вызовы, когда милицию просили утихомирить мужа-алкаша или прогнать завывающих малолеток из-под окон были на сегодня основным уделом.
В 23:08 телефон зазвонил опять.
– Алло! Дежурный третьего отделения Горелов! – азартно сообщил старлей неведомому респонденту.
Он горел желанием узнать о крупном ограблении, потому как о настоящем серьезном убийстве мечтать давно перестал, но тут же был жестоко разочарован просьбой унять очередного придурка. Записав адрес, детектив-горемыка положил трубку и решил сходить по вызову сам. Совсем не мешало размяться и проветрить голову. Тем более что место было неподалеку от дома, а там и перекусить можно.
Не медля ни минуты, старший лейтенант выразил младшему сержанту – своему напарнику по дежурству, – уверенность, что преступлений в их тихом городе ночью состоится не больше, чем предыдущей. После чего сплюнул три раза через левое плечо и оставил того висеть на телефоне.
Нет, Горелов не был суеверным. Просто за левым плечом в этот момент оказалась Доска ударников уголовного розыска, где ему места до сих пор не нашлось.
Милиционер шел по ночному городу и дышал свежим воздухом, в котором свет звезд трансформировался в запахи неведомых ему цветов. Профан в ботанике, впрочем, не забывал чутко прислушиваться к тишине в маниакальной надежде, что вдруг где-то зазвенит разбитое стекло сберкассы, взвоет неожиданно сигнализация универмага или, на худой конец, отчаянно завопит кто о помощи. Однако стекла не звенели, сигнализация не то скромно, не то нагло помалкивала, а заблудшие алкаши, скрываясь в кустах, провожали его взглядами, полными презрения. Острая нужда в блюстителе закона не появлялась и складывалось впечатление, что никому, за исключением буйных, он в родном городе не нужен...
Горелову в это верить не хотелось.
***
Откукарекав положенное, Семен вернулся в комнату и занял место за столом. Криво улыбаясь, он нацедил себе в стакан самодельного виноградного вина.
– Еще разок сыграем, а? – радостно предложил Длинный.
Саньковский пожал плечами и опрокинул стакан внутрь. Если его и мучила жажда, то только не реванша.
– Есть предположение, – сказал Димка, пнув ногой приятеля, – что мы засиделись.
– Э-э... может быть, – в свое время вытянутый гомо сапиенс кичился ненавязчивостью, но в последние дни напрочь о ней забывал.
– Поздно уже. Мы, наверное, пойдем, – Самохин поднялся из-за стола.
Семен не скрыл радости в виду ее отсутствия и снова пожал плечами. Заслышав слова прощания, Мария вздохнула с облегчением и загремела грязной посудой, убирая со стола.
Она и раньше не отличалась разговорчивостью с приятелями мужа, а теперь терпела эти посиделки раз в неделю исключительно ради того, чтобы сделать ему приятное. Такое поведение объяснялось серьезными опасениями, что все эти страшные сны и бредовые рассказы супруга об обмене телами – следствие неблагоприятного расположения звезд. В этом местные астрологи были единодушны. Единственное, на что у них не было конкретного ответа, так это на вопрос: расположились ли звезды так еще в день рождения Семена – случай безнадежный, или же только в последнее время. В любом варианте, как посоветовал самый популярный в городе экстрасенс, для того, чтобы это пагубное влияние нейтрализовать, ей нужно стараться излучать положительные эмоции.
Прямым следствием доброго совета и была неслыханная жертва со стороны Марии – она смирилась с употреблением слабоалкогольных напитков прямо на ее глазах. Сама, конечно, этой отравы не пила и не теряла надежды, что вскоре этот кошмар закончится. На этот счет астрологи тоже были единодушны – стоит лишь дождаться появления сверхновой в созвездии Девы.
Натянув кроссовки, Самохин посоветовал вечное:
– Don`t worry, be happy...
Длинный же пробормотал нечто прощальное и дверь захлопнулась. Семья осталась в одиночестве и тишине. Неожиданно из-за стены послышался невнятный крик. Семен хмуро глянул на супругу. Веселье у соседей продолжалось.
***
Понедельник, 19 августа 1628 года до н.э.
Относительно высокая скорость электронов, даже отечественных, достойна удивления. По чистой случайности несчастный Бубел угадал секирой по кнопке запуска. Цепь замкнулась и компьютер, благо изменений в программе не произошло, автоматически отправил себя в будущее за тот ничтожный промежуток времени, пока бронзовое лезвие корежило лицевую панель, вторгаясь в недра.
Электрический разряд отбросил дурака в сторону окаменевшей толпы, а сама секира канула в будущее, гася на хронотрассе как кинетическую, так и потенциальную энергию...
***
Воскресенье, 1 сентября 1991 года
Одурев от запаха озона, Кот разочарованно вскрикнул. Вместо заказанного кувшина ему подсунули непотребный топор.
– Шарлатан! – обиженный в лучших чувствах приятель отвернулся от изобретателя и отобрал кувшин у радостно жмурящегося Мишки. – Нет пророка в своем отечестве!
С появлением рубящего предмета женский разговор подошел к своему логическому завершению.
– Лен, похоже, что наши мужики уже здорово набрались, – сказала Ира.
– Да, Васькины фокусы начинают выходить за пределы, – согласилась подруга. – Наверное, пора собираться домой...
Потрясенный Рында на окружающих внимания не обращал. Он рассматривал акт вандализма неведомого луддита, не верил своим глазам и быстро трезвел.
Почти нематериальная тень сидела в углу. Она ждала, когда ее призовут, и с интересом рассматривала разноцветных рыбок в аквариуме, который стоял на поломанном телевизоре. Не замечая ее, рыбки деловито поклевывали кусочки клея там, где начала отклеиваться этикетка. Именно в их царство перепрятал хитроумный Мишка портвейн приятеля.
На всякий случай.
***
В доме светилось только два окна.
Горелов стоял во дворе и не слишком мучительно размышлял, в котором из них должен проживать псих. Из подвала вылез кот и прошипел что-то неодобрительное по его адресу.
– Брысь! – отреагировал он, отвлекшись от разглядывания.
Только благодаря этому страж порядка не заметил, как на фоне одного из освещенных прямоугольников нарисовалась темная фигура и перегнулась через поручни балкона. После этих, достаточно суицидальных движений, она обрушила вниз водопад жидкости, вмиг превратившей форменную рубашку в грязную и вонючую тряпку. Послышался звук отрыжки и плотная тень, вновь обретя достоинство, удалилась.
У Горелова, человека и милиционера, пропали последние сомнения. Он бросился в дедуктивно вычисленный подъезд и взбежал на третий этаж. Из-за нужной двери доносился тихий наркоманский говор. Чтобы не спугнуть "птичку в малине", как говаривало непосредственное начальство, старлей не стал высаживать дверь, как делал это в мечтаниях, а просто позвонил.
***
– Ты не говорил, что кто-то еще должен прийти, – сказал Костя, оторвавшись от кувшина.
– Никто и не должен, – отмахнулся Васька, дергая двумя руками топорище.
– Мишка, открой.
Тот в ответ отрицательно покрутил головой. Зеленоватый цвет лица говорил о том, что не открывать дверь он настроен в высшей степени серьезно.
Звонок снова задребезжал.
– Тогда я сам, – Костя аккуратно поставил кувшин в угол за телевизором и направился в коридор.
– Лен, идем по домам, – Ира поднялась с дивана. – Не нравится мне все это.
– Сейчас пойдем...
– Ух, ты! – донеслось из коридора, когда Кот увидел милиционера, размалеванного под индейца. Общее выражение краснокожего лица сказало опытному глазу, что тот забыл, где закопал томагавк. – Каким ветром?
– Старший лейтенант Горелов! – буркнул не то делавар, не то апачи и строго взглянул на него из-под бровей и козырька.
– Проходи, – пожал плечами Костя и сообщил приятелю о прибытии официального лица. – Васька, с вещами на выход!
– Прекратить безобразие! – палец милицейской команды повис в тишине комнаты.
По привычке ее нарушил Гиллан, страдающий идиосинкразией на командный тон:
– Заткнись, плешивый!
Старлей автоматически приподнял фуражку и провел рукой по едва наметившимся и мокрым залысинам. Он растерялся, пытаясь сообразить, откуда попугаю известно, что они у него есть и этим немало разрядил обстановку.
Васькины гости заулыбались. Костя налил в бокал портвейна и поднес Горелову. В глаза тому тут же бросились свежие ссадины на руке дающего. В извилинах моментально зародилась лавина подозрений, и милиционер пришел в себя. Плюнув, в переносном, конечно, смысле, на последнюю рубашку, с мечтой о которой родился, и следуя прихотливым путем своих ассоциаций, старший лейтенант открыл рот и заставил всех изумиться простым конкретным вопросом:
– Почему никто не кукарекает?
У публики отвисли челюсти. Горелов повеселел и принялся ковать железо наручников, которые заплачут по белым ручкам присутствующих.
– Где труп психа?! – голос зазвенел торжеством справедливости.
Немые сцены знамениты своей тишиной. Даже попугай не рискнул нарушить торжественности момента. И тут послышались приглушенные удары.
В милицейском воображении звуки сомнений не вызвали и идентифицировались элементарно – кого-то били. Или добивали?..