Между красных стволов и топорщащихся колких ветвей бесшумно сновали поблёскивающие стеклами коробки автомобилей. Заключая в себя деревья, как воду - аквариум, поднимались здания, киоски и кафе. Разделительная линия четырехполосного проспекта проходила через бурелом и болота. Струился поток человеческих тел. Где-то они спускались под землю, чтобы сесть в невидимые поезда, где-то сворачивали в проулки и улочки. В перспективе дымили трубы и вздымались многоэтажки. Обороты к этому давно привыкли. Старый вожак, поседевший, поджарый, брёл по зарослям чернеца навстречу несущейся на него автомобильной лавине, иногда останавливаясь, чтобы выгрызти с лапы блоху. Оранжевый мусоровоз подмял его под себя и миновал. Оборот даже не повёл ухом. Для него город был нагромождением полупрозрачных образов, ничем не пахнущих и бестелесных, и воспринимался частью рассеянного воздухом света - как редкие лучи или тень. Намного более реальным был треугольный зубчик стены, опушённый мхом, как камни у ручья, на который вожак помочился, соблюдая ежедневный ритуал подтверждения за собой возглавляемой им территории. Остатки стены как раз приходились углом одному из домов, возле которого тощая фигура-фантом разговаривала по мобильному телефону.
- Чёрт возьми, - беззвучно для мира старого оборота охнул призрак, с изумлением от внезапно пролившегося на штанину тепла обозревая свой кроссовок, запруженный неизвестно кем исторгнутой влагой. - Что это за штучки-дрючки?!
Он заозирался, ища собаку или какого-нибудь чокнутого шутника.
Оборот фыркнул и последовал дальше.
Город дрожал и видоизменялся. Он наращивал на себя небоскребы и этажи, эстакадные кольца дорог, футуристические стеклянные башни. Он таял и жался к земле, вытягиваясь на север и юг скучными блочными зданиями. Раскидывал через каналы тяжелые мосты и хвастался старинными дворцами. Тянул к небу кресты, полумесяцы, треугольники и звёзды молельных домов. Кутал в снег черепичные крыши и заметал песком пустынь белые округлые жилища. Расцветал броской зеленью - порой в апреле, а иногда в октябре. Страдал от наводнений и цунами. В нём что-то горело, рвалось, его бомбили и утюжили танками. В нём мирно играли дети. В нём стройная женщина с уже заметной сединой развешивала во дворе своего дома только что выстиранное бельё, а высокий мужчина, одетый в старинного вида чёрный камзол, наблюдал за ней сквозь ограду забора и всё не решался приблизиться. В ярко-рыжих волосах мужчины тоже пролегли белые полосы, он был уже немолодым человеком, но испытывал робость, как шестнадцатилетний. Город подмигивал вечерними огнями находящемуся на возвышенности над ним длинному красному зданию - а ещё людям в больничных халатах, которые, явно или таясь, рассматривали город с вершины холма. На руинах города обитали только обороты.
Они были хищниками, взращенными из пёсьего племени, которых нга боялись и ненавидели, хотя в крови у оборотов ещё жили воспоминания о том, как собаки служили людям. Но к крови их густо примешалось волчье: охотится и убивать. Обороты выслеживали двуногих, таких неповоротливых в ночи, чтобы вонзить клыки в тёплую шею. Вопреки неизменному мнению, которого придерживались нга, обороты не были кровопийцами. Просто жертва умирала быстрее, если оказывалась повреждена артерия. Как все стайные звери, обороты знали заботу и помощь: как кормить детей, обучать молодёжь, греть друг друга, сбившись кучкой в норе в дождливые и холодные дни, гнать прочь чужаков-отщепенцев и защищать самок от не в меру рьяных соседей. Нга приписывали своим злейшим врагам полумистическую силу притворства - но то была лишь стойка на задних лапах, когда-то свойственная одной из собачьих пород. Так обороты делали, издалека завидев одинокую добычу. Но предки дали им и кое-что поважней: инстинкт того, что выживать лучше сообща. Как и заниматься промыслом.
Старый оборот созвал своих состайников. Они покинули бор, чтобы спуститься вниз с откоса к ручью и перейти его, потому что с приближением ночи заговорил и голод. За темнеющим покровом облаков поднималась жёлтая луна. О её существовании здесь никто не знал - плотный покров не расходился и ночью, но неясное томление заставляло оборотов задирать морды к небу и выть. Это тоже был голос крови - тех времен, когда и волки, и собаки видели на небе одинаковое. Нга-Лор услышал их вой раньше, чем остальные. Он как раз решал, что скажет Нга-Аи, и вой помог ему определиться.
К. - Центру
Ну?
Центр - К.:
Мощно. Но и всё на этом. Впрочем, понимаю, что, был бы я тем, кого они там загнали, думал бы по-другому. Они у тебя каждый вечер так голосят?
К. - Центру
Нет. Поэтому вот чем дальше слушаю, тем больше меня это раздражает. Отправлю вертушку, наверное, и посмотрю, что и как.
Центр - К.:
Что за вертушка? Никак снабдили новыми?
К. - Центру
"Пионер-4", все та же рухлядь для аэросъёмки. Инфравизор вручную монтировали - да ты знаешь, наверное, какая убогая у старых следопытов комплектация. И смех, и грех, и слёзы. Экономят на нашей базе, как могут. Чую, скоро вообще махнут рукой: сколько сидим, и ни единой подвижки к ядру. Хоть черника растет, можно пособирать. Вкусная…
Запустил. Сейчас посмотрим. Неужели там такой ажиотаж из-за лося?
Центр - К.:
Я думал, лоси ночью спят.
К. - Центру
Спят, спят… Ночью лес для хищников. Но мог же какой-нибудь больной отбиться от стада? Завязнуть в трясине… ногу сломать…
Центр - К.:
А посланник твой вернулся в становище?
К. - Центру
Нет ещё. Полчаса назад должен был пересечь границу, где камеры, но ни одна его не зафиксировала. Возможно, пошёл другим путем. Возможно…
Центр - К.:
Уж не думаешь ли ты, что они - на него?
К. - Центру:
Нет. Там лось
Нет! Проклятье…
Центр - К.:
Эй?
Курт!
К. - Центру
Дрянь!
Капитан, ты ведь был прав - это наш хвостатый. Что делать?
Центр - К.:
Курт, только сам не ходи. Пожалуйста. Я сейчас подниму контактную группу. Подожди, две минуты…
К. - Центру
Они же его задерут. Он уже на грани. Слушай, локальная дверь подпиталась на двадцать процентов - как раз хватит на проход к протоке. В одну сторону, не до конца, метров триста придётся бежать, а обратно вообще на своих двоих, проклятье…
Центр - К.:
Нет-нет-нет, не вздумай. Я очень тебя прошу, как друг прошу, да что там - я выше тебя по званию, в конце концов, и я запрещаю!
К. - Центру
На данный момент ты не уполномочен. Извини, дружище. Я взял нож и винтовку. Пойду выручать.
IV
Когда он рассказывает им про оборотов, то всегда рассказывает и то, как много циклов назад он убил одного из них. Слова на его лице всплывают тёмными шрамами и ухмылкой. Корявой, злой и торжествующей меткой победителя, которая и восхищает, и пугает. Нга-Лот хмурится на эту ухмылку, потому что она очень подходит старшему и вожаку, но Нга-Анг никогда не изъявлял желания стать кем-то большим, чем травник и знахарь, хотя мог бы руководить так же хорошо, как и воспитывать, и лечить. Ни старшим, ни вожаком он не был и в своём старом племени. Зато был воином.
- Поймал на копьё, отсёк ножом голову. Когда пилил глотку, он был ещё жив. Клянусь Светочем, даже тогда, когда я держал его голову, он был ещё жив, потому что голова скалила клыки и моргала!
Нга-Аи говорит, что это не хвастовство, а боль. Тот оборот загрыз её родительницу, собиравшую чернец и не успевшую до темноты вернуться в становище, а Нга-Анг мстил. В схватке он потерял три пальца на правой руке и ещё сильней искалечил левую, - сломал в трех местах, она плохо срослась и почти перестала сгибаться, - но принёс голову врага, чтобы прибить её над входом в хижину, и зубы, чтобы сделать бусы. И с тех пор взял за правило рассказывать всем, кто желал это слушать, - а желали все, во всех племенах, потому что опасней, чем оборот, противника не было - как победить ночную тварь, ведомую вечным голодом. Или как избежать с ней встреч, если ты собирательница или нга, в темноте отлучившийся из становища по нужде или за хворостом.
- Днём они прячутся в гуще бора. Даже днём женщине нельзя ходить вглубь одной. Оборот притворится ходящим на двух ногах, как нга, и станет, как меняльщик в длинной шкуре, заманит в логово и съест. Зато ночью им нет причин скрывать, что звери. Ночь - их время. Видели метки на деревьях, где чесался молодой лесь-самец? Взрослый оборот достаёт до этих меток холкой. Шкура плотная - трудно пробить. Клыки, как у Большого, острые и крупные. Могут перекусить и копьё, и шею. Запомните: ночью не покидать становище дальше, чем на бросок камня. Обороты боятся огня и его запаха. Если же столкнулись в бору, бежать и лезть на дерево бесполезно: легко догонит и залезет следом. Столкнулись - сражайтесь, не позволяйте заходить сбоку, цельтесь копьём в глотку или грудь, бросайтесь из стороны в сторону, чтобы запутать. Победили - режьте голову. Проиграли - знаете… Но все советы никуда не годятся, если вы не будете сами, как оборот - очень, очень злы и голодны до крови. Если вы будете один против стаи, а не один на один, тоже дело гиблое. Но тогда я был один, и он был один, и я был злее, поэтому победил.