"Ключевое слово здесь - "казалось", - рыжая закрыла книгу. - Мне тоже поначалу много что казалось. А вот ты, мелкая, по-твоему, на каком языке разговариваешь?"
Но Лучик не успела ей ответить, потому что Курта вдруг понесло - будто прорвался кран. Он, две недели молчавший, еле-еле способный на то, что вытащить из себя "да", "нет", "не знаю" и "не помню", уже не просто шагнул, помчался - гримасничая, жестикулируя, хлопая себя по коленкам, чуть ли не подскакивая.
"Да вы хоть представляете, какие тут открываются перспективы? Это же поле непаханое, земля благодатная, это и книги переводить можно, и наживую переводчиком работать, и в университете выучиться, а то и в нескольких, и потом преподавать, и по миру путешествовать, и самому книги писать, и жить безбедно, и… и… Окно открывшихся возможностей, даже не окно - окнище, даже не окнище - ворота, огромный пролом в стене, потому что, уж не знаю, как он, этот фокус, работает, но вот только это всё равно, что эволюционный скачок. Прорыв в науке! Тут непременно кто-то должен этим вплотную заниматься, не одна же тут только больница, и яблони, и скамейки, и книжки, мне тот человек, как его - Прайм, говорил, что это вроде большого института, учёные здесь всякие, исследователи, и, мол, ещё какие-то двери, так что должны быть специалисты и по такому вот феномену… И, значит, мы на разных языках сейчас болтаем и не ощущаем этого, так, что ли, вот это чудеса…"
Рыжая смотрела на него долго и потрясённо. Она даже забыла про издевательскую вежливость.
"Ты - феноменальное трепло. Что ты тут делаешь? Иди в политику. Или в актёры".
Она угадала одну давнишнюю, детскую ещё его мечту о театре и подмостках, и его снова кинуло туда, откуда он был выдернут, поэтому он потемнел лицом, нахохлился и затих. "А ты будто пещерное чудище, - огорчённо сказала Лучик. - Что ни слово, то рык. Ты ведь девушка, как можно…" Она защищала его, значит, действительно ничего не помнила. Рыжеволосая, опасно сузив серые глаза, собралась ответить, - что-то наверняка опять грубое - но, повернув лицо, только скривилась.
"Ещё один", - сказала она.
Курт посмотрел туда, куда смотрела рыжая, и увидел подходящего к ним человека.
Капитан наконец вернулся из коридора - трель наручного коммуникатора, прервавшая их болтовню, и последовавший за ней разговор надолго его не задержали, но настроение, похоже, подпортили порядочно. Лицо, покрытое штрихами шрамов, стало замкнутым и хмурым. Знакомая ситуация - только после общения с одним человеком в Организации Капитан так мрачнеет и злится. Это если во время общения тот человек - наделённый должностным авторитетом - Капитана отчитывает. И как только остается после такого в живых?
- Прайм ругался, - сказал Курт. - Но на тебя-то за что?
- Он не ругался, Курт, он просто надоел, - Капитан сел на пол и сгрёб в охапку подушку побольше. - Параноик дёрганый.
- А что случилось?
Капитан смял подушку в неровный ком. Возможно, представляя при этом на её месте чью-то шею.
- Помнишь, мы с тобой спорили о возможной теории сцепки? Ну, то, что наш пузырь совсем не корневой, а только один из тех, что в цепочках, а сам центр где-то совсем в другом месте - старая теория, ещё профессор о ней писал… Вот, я с Праймом ещё осенью затеял разговор о том, чтобы почитать материалы. Искал я их, искал, а они вдруг в базе под зелёным кодом, хотя никакие не секретные. Ну, я и попросил доступ, даже не через личный код, через праймовский, чтобы он сам увидел, что я не лезу, куда нельзя, а он отреагировал так, будто я взломщик. И вот.
- И что?
- И то. Отказал, конечно. И нет бы как я - плюнуть и забыть, так он теперь параноит периодически и устраивает мне допрос с пристрастием: а не шарюсь ли я, где не надо, и не помогает ли мне в том кое-кто, одолжив свой зелёный код. Сейчас опять бурчал - мол, следы мутной "зелени" в разделе архива. Я сказал ему, чтобы взял наконец-то отпуск и прополоскал свою недалёкую голову в море. Мы поссорились.
- Правильно ведь сказал, солёная водичка полезна, - заметила Четвёртая. - А чью "зелень" он на тебя решил повесить?
- Яна, - Капитан внимательно посмотрел на неё. - Ты не знаешь, отчего?
- Оттого, что дядя пользуется "золотом", а не "зеленью". Зелёный код у него так, резерв.
- Для чего, интересно, нашему директору с его абсолютными полномочиями "королевского" нужна жалкая, с ограничителями зелёнка…
- Ничего себе жалкая! - сказал Курт. - Ты, минуточку, это жалкую так добивался, что Прайм рассвирепел…
- Или она нужна для кого-то? - продолжил Капитан, не слыша его. - Такое может ведь быть, рыжая?
Четвёртая некоторое время смотрела мимо него в стенку, потом пожала плечами и, кажется, утратила к теме интерес.
- Без понятия. Дядя мне не говорил. Да и не всё ли равно? Чай пейте, остынет.
Капитан подождал, что она скажет ещё что-нибудь, вздохнул и снова смял подушку. Но уже без прежней злости - запала и ярости в бытовых ссорах у него надолго никогда не хватало.
- Просто он, наверное, и правда заработался, - Лучик вдруг вступилась за заместителя. - Он ведь даже по воскресеньям… Бедный. Мне его жалко. Зря ты сказал про отпуск в таком уничижающем контексте.
- А меня тебе не жалко? - проворчал Капитан. - Все эти необоснованные претензии, вот что уничижающее, да ещё какой-то странный код, я так понял, этот код давно Прайму не дает покоя. У Яна бы спросил, в самом деле - может, это он так развлекается. Начальнички…
- Вот и предложил бы спросить у Яна, а то и сам сходил бы, спросил, вместо того, чтобы говорить человеку неприятные вещи. Он же тебя очень ценит.
- Ха!
- Ценит и уважает, и вообще, по-моему, хочет, чтобы ты когда-нибудь занял его место…
- Вот в этом-то и беда. Я же тоже стану тогда таким же нервным. И сейчас-то уже дёрганый, а что будет…
- Будет у тебя зелёный код, - резонно ответила Луч. - И читай тогда, что хочешь.
- Утешила.
Капитан прекратил издеваться над подушкой и, склонив голову, утопил в ней подбородок. Он уже не выглядел хмурым, просто усталым. С запорошенной снегом, находящейся далеко внизу улицы слабо, прерывисто долетел низкий вой сирены.
- Давайте лучше рассказ, - примирительно сказала рыжая. - Мне продолжать?
Курт кивнул и посмотрел на Капитана. Тот сидел, прикрыв глаза.
…Молодой мужчина - лет тридцать с небольшим - остановился перед скамейкой, с доброжелательным любопытством глядя на сидящих. Он выглядел весьма эксцентрично - полностью седые волосы и множество шрамов на загорелом лице, и держался очень прямо, отчего казался выше ростом, чем есть. На нём не было больничного халата, только клетчатая рубашка, бриджи и кроссовки, а ещё, по всей видимости, рыжая была с ним знакома. Она проворчала: "Привет" и покосилась на своих соседей. Ссориться и грубить при седоволосом она явно не хотела.
А Курт хмурился и недоумевал, потому что вновь пришедший напоминал ему что-то, напоминал о чём-то, и это было сродни тому, как начинается зубная боль. Что-то общее в нём - и вовсе не в шрамах, потому что такие травмы можно получить и от несчастного случая, и не в цвете волос, потому что есть люди, которые начинают седеть, ещё не достигнув совершеннолетия - вдруг чуть было не вздёрнуло Курта на ноги. Выправка этого человека, осанка, стать, конечно! С колоссальным и страшным усилием, с самым большим, наверное, трудом в своей жизни Курт подавил в себе солдатский рефлекс вытянуться перед вышестоящим во фрунт.
"Он - командир высокого чина", - подумалось отчаянно, чуть ли не с испугом.
Высокочинный командир мирно опустился прямо на брусчатку и подогнул под себя ноги. Короткие седые волосы его взъерошил порыв ветра.
"Сегодня на обед - сырные шницели в сухарях, запечённый картофель и грибной суп-пюре, - поделился он. - И свежие овощи. Всё, как ты любишь, рыжая".
"Суп я не люблю", - буркнула та.
"Можешь отдать мне, - предложил человек. - Или кому-нибудь из твоих приятелей, с кем ты так замечательно тут беседуешь. Шел и любовался на тебя - красота. Наконец-то очеловечиваешься".
"Они мне не приятели, - возразила рыжая. - Просто заняли мою скамейку".
"Скамейки общие", - миролюбиво сказал человек. И, не дожидаясь гневного ответа, представился для двух других: "Капитан. Так меня здесь прозвали, поэтому зовите и вы. Вам тоже потом подберут прозвища, да вы, должно быть, в курсе. Меня поставили вас курировать. Вас всех троих вместе. Видишь, рыжик, я всё правильно сказал про приятелей, у тебя теперь просто нет причин с ними не дружить…"
Рыжая молча подняла книгу, которую сжимала обеими руками. Она держала её так, будто хотела ударить седоволосого Капитана, даже сделала движение-замах, но остановилась, передумала.
"Книгу жалко, - пробормотала будто бы сама себе. - Да и всё равно ты меня не заставишь".
"Конечно, - согласился Капитан. - Я и не думал заставлять. Время придёт, всё само образуется. Сегодня такая погода чудесная, правда?"
Он запрокинул руки за голову и потянулся, улыбнувшись текущему сквозь ветви свету и теплу. Курт тоже улыбнулся, глядя на него. Может, и командир, но точно не тот, что гонит солдат под шквальный огонь пулемётов.
"Эй, долговязый, - Капитан заметил улыбку. - Ты, я вижу, лазил на эту несчастную яблоню - уж больно ободранный вид. Яблоки-то стоили того?"
"Очень вкусные, - кивнул Курт. - Будешь?"
"Штучку, чтобы не портить предобеденный настрой. Вот спасибо…"
Капитан полюбовался спелым тёмно-красным яблоком, прежде чем откусить кусочек.
"А я знаю, почему ты туда полез, - прожевав, с ехидцей сказал он. - Попросила прекрасная дама. Верно?"