В холле, рядом с четырьмя одноликими статуями, льющими воду из амфор в небольшой круглый бассейн, уже неделю как поставили ель - изумрудную, высокую, просящую своей статью и пышностью по меньшей мере золотые украшения. Но сначала Матиас, как и во все предыдущие года, развесил на ветвях конфеты - самый любимый всеми сотрудниками ритуал. Каждый мог взять, пробегая, конфетку-другую, заодно получив вместе в ней праздничное пожелание или предсказание - Матиас прятал под обёртки тонкий, аккуратно тронутый старательно вырисованными буквами прямоугольник листа.
"Много солнца". "Улыбающиеся тебе люди". "Целый торт, который съешь, и никто не будет за это ругать". Пожелания Матиаса всегда были такими же, как он сам - детскими, искренними и простыми, и от этого лишь сильней любимыми. Доброту необязательно облекать в громоздкие и вычурные фразы. По мере исчезновения с ёлки конфеты появлялись вновь - у Матиаса в его комнатке уборщика на верхней полке шкафа, по соседству с чистыми полотенцами, стояла вместительная картонная коробка. Матиас брал из неё конфеты, а они всё не убывали. Он считал это волшебством или, быть может, какой-то особенной дверью. Ян мог бы показать ему запасной ключ, который лежал в директорском сейфе, а Рик - рассказать, как привычно каждый год стоять на страже у двери, пока Ян заполняет коробку разноцветным и шуршащим содержимым, но это тоже был многолетний ритуал, и он тоже не должен был нарушаться.
Ян вспомнил сейчас доставшееся ему пожелание - короткое, всего из одного слова, и улыбнулся в падающие ему на лицо с неба кружева.
- Ну что ты скалишься, болезный, - сказал заместитель. - Отморозил голову?
Ян подгрёб снег себе под затылок, чтобы мягче было лежать, и не ответил.
- Так ты точно себе мозги заморозишь. Если там ещё осталось что-то. Если вообще было. Дверь тебя возьми, вставай, болван…
На зимнем воздухе у знаменитого Грозы и Ужаса всегда краснел кончик носа, что мигом стирало его обычную хмурость и холодность, делая чуть ли не милым. Он хорошо знал за своим организмом подобное предательство, отчего носил зимой длинный и широкий шарф - замотал на пол-лица, и ничего никому не рассмотреть. Не любил, когда в нём видели то, чему можно было улыбнуться. Но сейчас из-за этой школьной возни в снегу шарф сполз.
- Нос, - сказал Ян. - Да ты чудесен, господин заместитель.
- Ну, Ян…
- И почему от тебя все шарахаются? Гроза, мол, и Ужас, злобный начальник… Разок покажись им таким - сразу полюбят.
- Я тебя сейчас пошлю в непечатную дверь. С приданным пинком ускорением.
- Хватит заматываться, как обитательница гарема, - потянулся было Ян, но ему дали по рукам и велели не лапать чужие шарфы. - Ну, хотя бы здесь! От кого тут прятаться - от спортивных снарядов и ёлок?
- От тебя, - глухо произнёс заместитель в шарф. - И твоей мерзкой ухмылки.
- Смотри, я уже принял серьёзный вид.
- И всё равно не прокатит, Ян.
Ян сел и отряхнулся от снега.
- Прячешь в себе человека, - с осуждением сказал он.
- А в шарфе я кто - чудовище? - иронично спросил заместитель.
- В шарфе ты угрюмый и замкнутый тип.
- Приятно, когда хвалит начальство.
Ян фыркнул. Угрюмый и замкнутый тип протянул руку и помог ему встать.
С противоположной стороны стадиона уходила под кроны деревьев аллея, ведущая в старый парк. Отсюда было видно, что и она пуста - одни фонари и скамейки, да ещё чуть подальше, за поворотом и соснами, угадывался слабый блеск стеклянной арки над информационным терминалом. Ян подумал, что озеро должно быть, скоро промёрзнет достаточно, чтобы сделать из него каток. На снегу беговой дорожки, помимо человеческих следов, виднелись и кошачьи - аккуратные маленькие лапки.
- Кошек развелось, - сказал Ян. - Всюду кошки. В столовой живут, в больничном корпусе живут, в вестибюле по ногам бегают… Главное, откуда столько?
- Они тоже ходят через двери, Ян.
- Шутник ты.
- Правда. Люди и кошки, а больше никто и не может. Сколько дверей у нас сейчас открыто и куда только ни открыто, а хоть бы один зверь высунулся. Ну, хотя бы мышка. Хотя бы комар или мотылёк. Глухо. Да и с нашей стороны… Помнишь старого сеттера Джерри, Уголька? Он эти двери огибал по огромной дуге, чуть ли не обползал, хотя любопытным был - страсть.
Ян рассеянно кивнул.
- Ничего не боялся, со всеми хотел общаться - что с человеком, что с пылесосом, что с корректором прочности сцепки, особенно когда он перезагружался и начинал дребезжать, как шаманский бубен. В аквариуме нос полоскал, грелся у открытого камина. А при виде любой активной двери жался, будто она собирается его отлупить.
- Ну да, верно, Рик… Только к чему ты о нём говоришь?
- К тому, что ни один из породы кошачьих, которые тут бегают, следят на снегу и под ногами путаются, ни разу не шарахался от дверей. Они даже на пороге спят! Да ты ведь видел… И этот, полосатый, душа компании твоей племянницы… он же с ними как-то пришёл из-за двери.
- Положим, не сам пришёл, а его подобрали. Нашли, принесли. Он же дикий был совсем, лесной, хищник…
- И как же его, дикого и лесного, притащили? В охапке?
- Я слышал, что кот был сильно подраненный в драке, прятался между корней какого-то дерева, шипел и огрызался, истекал кровью, и младшая их, Луч, вдруг скинула с себя рюкзак и туда, к коту полезла. Она же его и вытащила, и перевязала, и как раз-таки в охапке, можно сказать, вынесла за дверь…
- Эта хрупкая девчушка - и на себе такую тушу?
- Ну, значит, мужчины ей помогли.
- Вот как. Но, Ян, послушай: много ли ты назовёшь других примеров, когда зверь, выведенный из-за дверей, приживался тут, у нас?
- Ни одного. Здесь ты прав. Это ведь запрет ещё профессорских времен, когда такого рода исследования заканчивались для представителей эндемичной фауны либо необъяснимой смертью на пустом вроде месте, либо они отказывались от еды и чахли, пока их не возвращали обратно… А кот поправился. Поэтому я не настаивал, чтобы они его вернули. А настаивал бы, получил бы гневную отповедь в четыре глотки… в пять - ещё же сам кот… Но я не вижу здесь чего-то связанного именно с кошачьим племенем. Просто повезло.
- Не "просто". Это всё ещё раз подтверждает мою теорию. А профессор что - ни разу кошек не вытаскивал?
- Наверное, нет, иначе - ну, если эта твоя теория верна - запрет был бы неполным.
Кошачьи следы, попетляв среди человеческих, все как один уходили в лес. Быть может, кошки шли охотиться на птиц и белок. Или же у них в лесу были двери, свои собственные, тайные…
- Интересно, как реагируют коты на бродячих, - сказал Рик.
- На бродячих сородичей? Гонят их прочь.
- На бродячие двери. Ни разу не замечал.
- Может, это потому, что твои хвалёные кошки тоже их боятся, - произнёс Ян.
- А ты не боишься?
- Боюсь, - честно признался директор. - Боюсь, потому что не понимаю. Когда мы сумеем разгадать механизм их образования, даже не управлять ими ещё, а всего лишь разгадать, вот тогда перестану.
- Похвальная прямота, - сказал Рик. - Однако я думаю, что никаких разгадок нам не светит.
- Отчего?
- Оттого, что это вне нашего человеческого понимания. Не дозрели ещё. А, может, и никогда…
- Выговор вам, господин заместитель, за такой упаднический настрой.
Рик усмехнулся.
- Выговор надо твоей племяннице, ты знаешь, за что… Выговор, который ты, доброта ходячая, не сделал, только ласково так пожурил - да-да, я осведомлён.
- Ну, вспомнил тоже, - сказал Ян, - событие почти трехмесячной давности.
- Так ведь нет гарантий, что она снова это не сделает.
- Вот как за руку поймаем, там и посмотрим.
- Опять накормишь конфетами и по головке погладишь. Дядюшка…
- Не завидуй.
В сетке футбольных ворот среди белизны просигналило ярко-оранжевое - оставленный кем-то ещё с пятницы мяч, убедился Ян, когда, взрывая снег, подошёл поближе. Да, нескоро теперь неофитам играть здесь на свежем воздухе… Надо бы открыть им помимо имеющихся ещё пару локальных площадок. И вернуть мяч в инвентарную спортзала.
- Погоняем? - предложил Рик.
- Это будет выглядеть, как борьба в грязи.
- Ну и что. Скажи проще, что тебе лень.
- Мне лень. Но он всё-таки пригодится.
Совсем скоро мяч был поднят, очищен от налипшего снега и превращён в снеговиковую голову, за неимением пишуще-чертящего оставленную без глаз и рта. Снеговик остался и без рук - лезть в сосновые посадки за ветками по таким холмообразным сугробам никому не хотелось.
- Снеговик-инвалид, - подвёл итог Ян. - С головой-протезом. Вот жизнь счастливая: стой под снегом и ни о чём не думай.
- Ты опять за старое, Ян. Не хочется тебе, ну и не возись с этим контрольным графиком. Можешь оставить мне.
- Чтобы меня потом совесть заела? Нет.
- Сегодня у тебя была отличная возможность заодно отморозить и её. Почему не воспользовался?
Ян похлопал друга по плечу.
- Ты пытался развеселить меня, спасибо, но тут не в графиках дело, - Ян вспомнил о цвете цифр на часах. - Мне нужно кое-что проверить. Во второй половине дня активность дверей возрастает, и идти тогда вниз… нет, не хочу.
- Нулевой? - сочувственно спросил Рик. - А я собрался было предложить тебе добрести до озера.
- Да, - ответил Ян. - Поэтому отложим прочие гулянки до вечера.
Заместитель посмотрел на него - пристально, вдумчиво.
- Нет, - поспешил сказать Ян. - Нет, со мной нельзя. Ты же знаешь.