- Мы не смогли выйти на связь с другими подразделениями. У нас нет информации, где они и сколько осталось в живых. Плохо, что… - тут у генерал-майора перехватывает дыхание.
Его грудь судорожно вздымается, когда он пытается набрать в легкие воздуха. Кислород в шатре на исходе, но Квак явно не тяготеет к лаконичности. Генералов хлебом не корми, дай толкнуть речь.
- На орбите наши корабли столкнулись с вооруженными силами противника. По меньшей мере сорок… змееходов… - Квак вопросительно смотрит на русского полковника, и тот переводит:
- Генерал имеет в виду караваны из космических кораблей, которые подвозят противнику припасы: оружие, солдат, воду и кислород.
- А также кометы? - спрашивает Бойцовый Петух.
- Да. Очевидно, их тоже, - отвечает Ефремов.
Русский в изнеможении опускается на колени. Эти несколько слов лишили его последних сил.
- Может, и не кометы, но что-то громадное. Это факт, - подводит итог корейский генерал.
Он кривится от боли, но намерен закончить свой неутешительный доклад.
- Все спутники сбиты. Кроме одного… Хотя, может, его тоже уничтожили. До тех пор, пока мы не поймем, как рассредоточены наши силы и сколько у нас осталось людей, мы не более чем наблюдатели. Есть возражения, джентльмены?
Возражений нет. Особой радости, впрочем, тоже.
Полковник Орлов выходит вперед, чтобы внести свою лепту.
- Китайский фонтан… он вышел из строя. Все наши инженеры погибли во время броска. Но я думаю, его можно переделать… В смысле, починить.
- Среди нас есть инженер, - говорит Бойцовый Петух.
Диджей заметно напуган.
- Как насчет инструментов?
- Найдутся, - отвечает Квак. - Но с запчастями беда.
Офицеры совещаются на китайском и русском. В шатер входит индус с изможденным опухшим лицом. Щеки обветрены, губы потрескались, правая рука сломана и болтается на самодельной повязке из кабельного шнура. У всех офицеров повреждения в основном с правой стороны - очевидно, получили их одновременно, при посадке. Которая оказалась не самой мягкой.
- Мы обсуждаем ремонт фонтана, - объясняет Квак.
- Превосходно.
Индус подает Русту левую руку, но тут же отдергивает ее - кто знает, вдруг перед ним мусульманин? Обводит собравшихся запавшими глазами.
- Я - бригадный генерал Джавахар Лал Бхагати. Кто тут вызвался нас всех спасти?
Судя по всему, сломанный фонтан - наша последняя надежда.
Бойцовый Петух кладет руку на плечо Диджею.
- Вот этот парень, сэр. Наш лучший инженер.
Да поможет нам господь.
- Превосходно! - повторяет Бхагати. - Нам удалось найти кое-какие инструменты и коды активации, которые, будем надеяться, подойдут. Приступим к делу.
Проблеск надежды
На протяжении следующих нескольких часов я исполняю обязанности квартирмейстера и ношусь взад-вперед с инструментами и флягами с водой. Еды нет и не предвидится, но без нее мы можем продержаться долго.
Кажется, Диджею удалось продвинуться с починкой фонтана, но с приходом темноты температура упала до минус ста по Цельсию, а значит, снаружи делать нечего. На обогрев гермоскафа уходит слишком много энергии, а мы должны экономить батарейки. При резком похолодании нам предписано немедленно залезть в палатку, а при отсутствии таковой спрятаться в траншее или канаве и укрыться слоем пыли. Кто остался последним, закапывает всех, а потом и сам зарывается рядом, как сможет. На Рейнире мы проходили специальный курс по выживанию в походных условиях, тренировались до посинения. Как я уже говорил, весь фокус в том, чтобы как можно теснее, по-щенячьи, прижаться друг к другу. Щенки умеют согреваться в холода.
На КЛУ Тек учился на санитара, и хотя ему самому изрядно досталось - многочисленные ушибы и пара сломанных ребер - он пытается оказать медицинскую помощь офицерам. Взгляд его ясных голубых глаз может успокоить кого угодно - хоть раненого генерала, хоть испуганную лошадь.
Кодовое название нашего отряда - "Трюкач", он состоит из двух огневых команд. Мы с Теком входим в состав первой - слабопольный расщепитель, скорострельные винтовки-болтеры и ракетомет. Если мы приземляемся во всеоружии, конечно. Понятия не имею, зачем нам кодовые названия, скорее всего, враги не понимают наш язык. Мы их, по крайней мере, не понимаем. Насколько я знаю, нам ни разу не удалось перехватить переговоры между кораблями или боевыми подразделениями антагов. Ни малейшего шанса расшифровать их язык. Если он у них вообще есть.
Вот почему я не люблю, когда антагов называют антами - муравьишками. Настоящие муравьи передают информацию самыми разными способами. Муравейник - цельный организм, единый мозг, где отдельная особь выполняет одновременно роль мускула и нейрона. Каждый член колонии - и разведчик, и строитель, и чуть-чуть генерал. Когда муравьиная колония настраивается на решение какой-либо задачи, информация собирается из десятка разных мест по принципу распределенной сети. Насекомые общаются, соприкасаясь усиками-антеннами, а химические ферменты, которые они выделяют, - природный GPS-навигатор, не дающий сбиться с пути. Я ни за какие коврижки не согласился бы воевать с ними. Бойцовый Петух и Ви-Деф раз и навсегда окрестили наших врагов муравьишками и отказываются называть их иначе. Джо, кстати, тоже. Как-нибудь я перескажу вам свой ночной кошмар, в котором меня жалят сотни гигантских муравьев.
Боже, как холодно! Я едва борюсь с желанием прикорнуть где-нибудь в уголке. Чтобы не заснуть, брожу туда-сюда между полусдувшимся командным шатром, куда забилось все начальство за исключением Руста, и северной веткой траншеи, где лежит сломанный фонтан. Ноги заплетаются, я едва ковыляю, но это далеко не самое плохое. В шлеме воняет тухлятиной. Надеюсь, у меня не началась гангрена. Мой гермоскаф давно превратился в банку с прокисшим рассолом, но в остальном работает - и на том спасибо. Переполненные фильтры не справляются с очищением воды, она протухает и поглощает кислород. Все нуждается в замене, в подзарядке. Все, включая меня.
В конце концов я выбиваюсь из сил и сажусь возле фонтана. Сон манит все сильнее. Тихая, мирная смерть. Прямо перед моим носом дыра, из которой торчат ноги Диджея. Он выкопал из песка основание фонтана, снял крышку люка и нырнул туда с головой. Наш инженер почти не подает признаков жизни, лишь время от времени подергивает ступнями и упирается коленками в песок. Фонтаны - внушительные сооружения, когда-то их сбрасывали, привязав к огромным аэростатам, но со временем фонтаны сделались больше и дороже и стали более хрупкими, поэтому их начали спускать на парашютах-невидимках, а в отдельных случаях - с реактивными двигателями для торможения. Китайский фонтан - маленький, допотопный и, судя по всему, как следует шмякнулся о равнину. Может, был неправильно запакован. Полковник Орлов, с трудом приковылявший в траншею из командного шатра, объяснил, что несколько водонакопительных цистерн раскололось, а программа самодиагностики не запускается - очевидно, в уверенности, что обследование не покажет ничего хорошего. Фонтан-неврастеник.
Диджей время от времени дрыгает ногами и елозит коленями по песку. Только так мы и понимаем, что он еще жив.
Внезапно верхняя часть фонтана оживает, и из нее выпрыгивают лопасти водонакопителя. Мы с Орловым ликуем. Обнадеженные, к нам присоединяются Казах, Мишлен и Ефремов. Но лопасть не раскрывается полностью и не крутится - дурной знак.
Наконец, Диджей вылезает из своей норы и качает головой.
- Слишком сильные повреждения внутри, - кричит он.
Ничего не слышно. Тогда мы с Кахазом, Мишленом и Диджеем сбиваемся в кучу, словно футболисты во время совещания на поле, и соприкасаемся шлемами.
- Система не запускается. Можно сделать перемаршрутизацию шины, но тогда сломанные компоненты тут же высосут всю энергию. Посадят батарейки в один момент. Ума не приложу, как быть. Если найдете какие-нибудь запчасти, тащите сразу ко мне, хорошо?
Пошатываясь, бредем к командному шатру. Гермоскафы воняют так, что одуреть можно. Нам неохота проводить ночь, прижавшись к полковникам и генералам, но выбор прост: урви у офицеров глоток воздуха и тепла или подохни снаружи.
Блондинка и ее багги
Дела идут хуже некуда. Дожить до утра - уже достижение. Я неподвижно лежу в куче мала и ворочаюсь, только когда Казах пинает меня. Он брыкается похлеще мула.
Генерал Бхагати совсем плох - заражение крови, не иначе. Дружественные организму бактерии решили, что он труп, и обратились против него. На Красной планете такое бывает сплошь и рядом. Наверное, для бактерий мы все - просто ходячие мертвецы.
С первыми лучами зари мы захлопываем экраны шлемов и выбираемся из шатра. Уныло розовеющий рассвет и близко не похож на вчерашнее волшебное зрелище. Но нам по барабану. Когда доходишь до черты, тебе плевать на красоты природы. Голова кружится, а в шлеме воняет так, словно кто-то решил разморозить холодильник и забыл про него на несколько дней. Все тело зудит. Я борюсь с желанием откинуть экран шлема и покончить со всем одним махом. Судя по всему, не я один. Бесславный конец для отряда "Трюкач".
Что мы сделали не так? Подумаю об этом после, когда гермоскаф окончательно разрядится и я начну замерзать. В теплой предсмертной дремоте легче размышлять о всяких неприятных вещах. Хоть чесаться перестану. Наверное.