– Да-да, конечно, верность командиру – это хорошо. Вообще-то, у нас тут достаточно опасно, надо признаться: иногда происходят боевые действия. Антинародные силы стараются захватывать власть любой ценой.
Гончаров переглянулся с Домашниковым, и Пётр подмигнул.
– Не могли бы вы обрисовать примерную ситуацию? – как бы невзначай поинтересовался майор. – Что у вас происходило с самого начала? Как складывалась тактическая и стратегическая обстановка, так сказать? Чтобы мы представляли, с кем нам вместе с вами придётся бороться.
Президент помрачнел, но потом важно кивнул, словно что-то вспомнил. Он несколько дежурно улыбнулся и пустился в разглагольствования, пространно излагая собственное видение ситуации, сложившейся в Зоне, образованной Барьером на южном побережье Нигерии.
Как показалось россиянам, так называемый президент представлял собой нечто вроде мелкого царька, желавшего стать Наполеоном данной ограниченной местности, но в определённом уровне образованности отказать ему, конечно, было нельзя. Он служил в корпусе нигерийского министерства иностранных дел в Абудже, а в момент Катастрофы оказался с деловым визитом в Порт-Харкорте, главном городе штата Риверс.
В целом, как и следовало ожидать, когда исчезла связь с центральным правительством страны, по всей Зоне быстро разразились межклановые и межплеменные стычки. На этот участок попали столицы трёх штатов Нигерии, поэтому после катаклизма в условиях изоляции от остального мира выжившее руководство каждого из них стало претендовать на управление сразу всей территорией.
Аканде начал принимать активное участие в деятельности местных властей по наведению порядка и восстановлению разрушенного хозяйства, но не сошёлся амбициями с местными лидерами. Уцелевшие руководители штата Риверс видели в нём столичного человека и не позволяли занять то положение, к которому устремился сам доктор, считавший, что в силу многих причин он должен играть более заметную роль. Положение усугублялось ещё и тем, что сам Букар происходил из народности хаyса, а большинство крупных администраторов штата составляли люди народности йорyба.
Разногласия с местным руководством привели к тому, что на второй год после Катастрофы доктор Букар Аканде вынужден был покинуть Порт-Харкорт. Он подался в район городков Опобо и Экет, где у него нашлись кое-какие выжившие дальние родственники и друзья, и именно там организовал собственный отряд. Подобных формирований возникало хоть пруд пруди, но всем не хватало оружия, и многие очень быстро рассеялись, были захвачены в плен или просто уничтожены более сильными группировками.
Доктор Аканде, судя по всему, оказался не самым заурядным организатором, поскольку в конце концов ему удалось сделаться президентом так называемой Независимой Республики Южного Побережья или НРЮП. Эта республика, которая им же и была создана, судя по всему, являлась изначально сборищем людей, захвативших небольшой гарнизон в Экете.
Сейчас, после четырёх лет кровавой междоусобицы и разыгравшихся эпидемий, населения осталось мало – насколько можно было судить, куда меньше в процентном отношении, чем в районе Нового Екатеринбурга. Большинство техники было выведено из строя или просто выработало ресурс из-за плохого технического обслуживания и нехватки запчастей.
Тем не менее боевые действия всё ещё продолжались, хотя и достаточно вяло, большей частью в виде отдельных коротких стычек. Клан полковника Мбадинуи из Порт-Харкорта под скромным и непритязательным названием "Фронт национального спасения" (Аканде произносил сокращение данной фразы на английский манер, как "энэсэф", а его приверженцев по-русски обозвал "энэсэфцами") владел несколькими нефтяными скважинами и имел много оружия, правда, только лёгкого стрелкового. Естественно, нефть привлекала ещё две группировки (кроме "революционеров" самого Аканде), враждовавших с полковником Мбадинуи: подразделения Чёрных Пантер из Уйо и некий "Дивизион свободы" из Умуахиа.
Само собой, следовало понимать так, что из всех местных предводителей только доктор Аканде стремился к истинному миру и благоденствию для многострадального народа Нигерии (или, точнее, того, что от неё здесь осталось), тогда как все остальные местные лидеры якобы погрязли в мракобесии и удовлетворении собственных алчных интересов и похотей.
Аканде так и сказал – не "прихотей", а "похотей". Возможно, дело было в его не слишком совершенном знании русского языка, но Домашников не стал поправлять президента: вполне вероятно, что и похоти тоже удовлетворялись, как же без этого?
Гончарову данная ситуация живо напомнила всё, что происходило после развала Советского Союза в некоторых районах Средней Азии и особенно на Кавказе. Пока сильная рука Москвы держала местных глав кланов и племён в достаточно жёсткой узде, там царило относительное спокойствие. Но как только кнут "большого брата" ослаб, а потом и исчез, так называемые местные "вожди" подняли головы. Под лозунгами свободы, независимости и счастья для народа они готовы были этот самый народ утопить в крови. И что характерно – в первую очередь, в его собственной. А если можно было грабить соседа – то грабили.
Косвенно напрашивался вывод, что президента Аканде никто из противоборствующих на данный момент сторон серьёзно не воспринимал, и он сильно рассчитывал сыграть роль "тёмной лошадки", дождавшись, когда три более сильных группировки измотают или уничтожат друг друга, нарушив некое "динамическое равновесие". Появление Гончарова на мощном бронетранспортёре с хорошим вооружением давало шанс неожиданного удара по укреплениям полковника Мбадинуи, за что президент и ухватился.
Услышав, что в составе экипажа есть два человека, хорошо разбирающихся в автомобилях и двигателях, Аканде обрадовался ещё больше, а майору стало понятно, что теперь их просто так отсюда никто не отпустит, и визит на "чёрный континент" может затянуться. Александр подумал о том, что почти утопическое предложение Домашникова вряд ли стоило принимать, но теперь отступать было уже поздно.
Слушая рассказы доктора Аканде, Гончаров осознал, что все стычки, которые до сего дня происходили в Зоне Нового Екатеринбурга, являлись детскими забавами по сравнению с потоками крови, пролившимися на этом куске нигерийской территории.
Одним из бредовых допущений Аканде, по крайней мере на словах, была гипотеза, что причина Катастрофы кроется в каких-то научных и военных экспериментах, проводившихся в развитых странах и, в первую очередь, в США. Майор с сомнением хмыкнул, а вот Пётр только согласно кивнул: он, следуя плану вытянуть из нигерийца как можно больше информации, всячески выказывал уважение и восхищение проводимой президентом политикой.
– Все беды Африки от белых! – важно провозгласил Аканде, развивая очередную мысль.
– М-м, – с сомнением протянул Гончаров, – ну тогда вы нас должны расстрелять на месте. Ведь мы самые что ни на есть белые, как ни крути.
– О! – Президент воздел руки к небу, проглядывающему сквозь ветви деревьев в проёме люка. – Я же имею в виду белых из Америки и Европы, а не из России. К России и СССР у меня особое отношение: русские всегда были друзьями африканцев.
– А что, господин президент, тут у вас в округе какие-нибудь англичане или американцы остались? – как бы между прочим поинтересовался Пётр.
– Здесь поблизости точно нет. Все либо сами не выжили в тропиках без своих лекарств, кондиционеров и унитазов, либо их поубивали и принесли в жертву…
Он споткнулся и поспешно пояснил:
– Знаете ли, например, люди полковника Мбадинуи практикуют жертвоприношение в качестве устрашающих мер. И при этом утверждают, что это их противники якобы возрождают древние африканские культы.
– А ваши подчинённые не страдают подобными пристрастиями? – прямо спросил майор.
– Вы зря так говорите, – укоризненно покачал головой Аканде. – Как вы могли подумать, чтобы я, выпускник Университета дружбы народов в Москве, допустил бы такое?! Я могу понимать разумные пределы необходимости.
В чём состоят такие "разумные пределы" и что это за "необходимость", он не объяснил, но внимательно посмотрел поочерёдно на майора и Домашникова:
– Надеюсь, вы так не думаете?
Пётр энергично помотал головой, а Гончаров развёл руками, словно и ответить-то на подобное не мог ничего.
– Я не против религии, – глубокомысленно продолжал доктор Аканде. – Любому народу религия нужна, но по большому счёту христианство, ислам, а особенно буддизм всегда были чужды африканцам. Кстати, в этих краях оставались сильны традиционные местные верования. Вот именно их я и стараюсь поддерживать, беря всё самое лучшее отовсюду.
– Ух ты! – восхитился Домашников, – у вас прямо какая-то "Роза мира" получилась!
– "Роза мира"? – подозрительно спросил президент. – Что это такое?
– Книга одного русского учёного, Даниила Андреева, где он пытался объединить все мировые религии, скажем так – для пользы людей.
Доктор Аканде несколько секунд размышлял.
– Воистину великое не имеет границ, и даже Барьеров, – молвил он наконец. – "Роза мира" – очень хорошее название. Но почему бы в рамках такого совмещения религий не использовать и жертвоприношения?
– Вы говорите о человеческих жертвоприношениях? – чуть повысил голос Альтшуллер.
– Разумеется, только в отношении врагов, – заверил президент. – И, само собой, я рассуждаю теоретически.
Ни инженер, ни Семён Ефимович, ни даже майор не решились обратить внимание уважаемого президента на явное нарушение логики в его заявлениях, и внутри БТРа на какое-то время воцарилось молчание.