Но звенит серебряное стремя, свисают с него вместо конских хвостов косы девичьи, а в них - золотые бубенчики каганари птичками поют, заливаются. Манит седло высокое, алым знаменем застланное, в руки поводья просятся, да плеть сама над костлявыми ребрами замах берет.
- Не обманул я тебя, каган? Хороший конь? Бери его. А я лицо твое возьму.
И вправду череп мясом прорастает, кожею, волосами светлыми. В нижней распустившейся губе кольцо серебром блестит, и глаза, в глазницы севшие, знакомой синевой улыбаются.
- А он и вправду на меня похож, - говорит на прощанье всадник, сошедший с расписного потолка. Смеется и толкает в грудь, опрокидывая в темноту. - Аджа!
Где-то в глубине судорожно сжалось и больше не раздалось сердце.
Страшно.
Но я, Элья Вед-Хаальд, разделившая чужую смерть, заблудившаяся в чужом теле, вопреки всему хочу сохранить жизнь.
Триада 4.2 Бельт
А в награду получишь ты не золотую статуэтку и даже не бронзовую, но лишь нож.
Аттонио из Пеллитьеры.
Ой да шо вы старого человека путаете! Золотая статуэтка, бронзовая, ножик… Я вам прямо-таки с чистых глаз сказать имею, что с ножиком в ентом мире всяко лучше, чем без ножика. А что до бронзы-золота, то есть мастера, навроде Шаффы так оне любую бронзу в золото выварят, да так, шо ни одна скотина, хоть бы и уважаемый коллектор, разницы не учует.
Традиционное толкование притч человечьим языком, которое обычно случается где-нибудь между второй и пятой бутылками в любом трактире. Хотя бы и в знаменитом "У городских ворот".
Рыжая кошка, тяжелым комом скатившись на пол, метнулась к плетеной корзине, упала брюхом на помет, зашипела, упреждая. Шипением ответили из-под кровати, заурчали из шкафа и узкой щели, меж двумя сундуками, грозно рявкнули из груды тряпья. И стихли разом. Затаились.
- Вот и оно, - сказал Кошкодав и принялся проверять двери и ставни. Какие-то замыкал дополнительными засовами, другие, наоборот, готовил на случай внезапного бегства.
А Бельт про себя возблагодарил Всевидящего, что успел кое-как подготовить вахтагу. Оружие, броня… С лошадями паршиво, но не все коту Пробудины.
Входная дверь загремела от ударов, и Орин, нелепый в тряпичной личине, присел наверху лестницы. В одной руке - взведенный самострел, в другой - нож. И что толку было его запирать?
- Открывайте! - донеслось снаружи. - Приказ. От ясноокого Ирджина!
Бельт прижался к стене рядом с проемом и дождался кивка Кошкодава, который осматривал улицу через особое окошечко с хитрой системой линз и зеркал. Отомкнул, придерживая дубовое полотно, чтобы оно не распахнулось полностью. Гонец протиснулся в щель. Худощавый паренек, длинноногий и тонкорукий. По тщедушной вздымающейся груди и всхрипам было понятно - бежал что есть мочи по улочкам и подворотням, перемахивал заборы, проползал в дыры. Спешил, не щадя ни себя, ни одежи дорогой.
Гонец бросил жадный взгляд на кувшин, поблескивавший на прилавке медным боком, но ухватить не решился. И правильно: неизвестно, какой дряни можно хлебануть в лавке алхимика. А потому парень лишь шершаво прокатил по горлу кадык и выпалил:
- От ясноокого Ирджина слова Бельту Стошенскому.
- Я и есть Бельт.
Орина уже было не видать. Исчез наверху, как понял, что это - не облава. Тоже верно, нечего глаза мозолить даже в маске. Сидит сейчас, наверное, в глубине коридора, прислушивается.
Готовится.
- Шею покажи, - потребовал гонец.
Бельт повернулся так, чтобы шрам стал виднее.
- Тогда слушай. Приказано тебе спешным порядком, прямо как услышишь, брать табун. А после - вашего друга. И вести всех к замку. Идти вкруг площади хан-бурсовы. И чем дальше, тем лучше. Вот тамги и бумаги.
На последних словах он таки задохнулся, осип, обрывая голос, замотал головой и нервно, стесняясь такой своей слабости, сорвал с плеча сумку, перевязанную киноварным шнуром. Ковшик с водой принял, благодарно кивнув, приник.
- Да что случилось-то?!
- Горе случилось, - голос гонца еще скакал с фальцета до шепота. - Каган ранен. Зверолов-кхарнец его потоптал и погрыз ящером. Прямо перед шатром.
- А что в городе?
- Плохо. Секут друг дружку перед бурсой. Кого и за что - не разобрать. Паника. Семьи за вахтаги прячутся. А вахтаги и режутся. Дым. Зверье. Страшно.
Кошкодав присвистнул и снова глянул на улицу, пока еще утихомиренную далеким праздником, который вовсе уже и не праздник. Скоро докатится и сюда. Захлестнет так, что не помогут ни запоры, ни засовы, ни доски дубовые, бледным лаком крытые.
А гонец, уже почти нормально договорил:
- Ясноокий Ирджин сказал, что если табун по пути кого и потопчет, так то и понять можно по нынешнему повороту. Но приказано таки в разумной узде его держать и не вязнуть. Главное - прибыть быстро и без особого шума.
- Это всё?
Посланец кивнул. Как только за ним закрылась дверь, Бельт бросился к лестнице.
Понеслось. Скоро улицы захлестнет так, что одинокому, пусть и оружному, не пройти станет.
- Вот потому я в день Великого Курултая и сижу в запертой лавке на окраине города, а не толкаюсь перед хан-бурсой, - непонятно кому ответил Кошкодав, прикрыв окошечко. Наверное, черному котяре, поблескивавшему глазами из-за сундука.
Орин действительно ждал в коридоре, арбалетной стрелой расковыривая стену.
- Ну?
- Сам все слышал. - Бельт прошел в комнату и принялся натягивать тегиляй.
- Дождались?
- Не знаю. Ранехонько оно завертелось, с лошадками плохо… Но придется крутиться как есть.
Поверх тегиляя пришелся отличный стальной панцирь, обклеенный серым сукном.
- Помоги.
Орин споро затянул ремешки на боках новоиспеченного табунария.
Шлем - в котомку, туда же самострел и посеребренную плеть. Меч на пояс, а с ним и ножи рукоятями под привычные хваты.
Бельт посмотрел на короткий лук и отложил его.
- Щит не бери, там перехватишь, - подсказал Орин.
Дело.
- Если все пойдет порядком, мы здесь объявимся часа через два. Будь готов. И придумай что-то с маской. В вахтаге от нее будет больше вопросов, чем пользы.
- Замотаюсь тряпицей, скажусь раненным.
Тоже дело. Все. Пора. На улице вроде тихо, но надолго ли той тишины хватит?
- Бельт, не сдохни по дороге. - Орин сжал пальцы поверх наручи. - И, главное, не бросай меня, камчар.
- Не бросил, Арбалетик, как есть - не бросил, - Жорник легко поднялся навстречу, спихивая с колена бродяжку-малолетку. - А я уж боялся, что ты таки озлишься и позабудешь загляда. Ан, нет.
Если бы подворье не лежало на пути. Если бы улицы Ханмы не были полны военного люду, который сначала рубит, а потом уж смотрит на цвета и тамги. Если бы по переулкам не метались жители, в любой тени зрящие опасность и норовящие ударить первыми, не из злости - из страха и желания жить. Если бы по кромке одной из стен не прокатилась то ли рысь, то ли тигра… Очень много "если бы", самое важное из которых: если бы Жорника не оказалось на подворье - а ну как отправился бы с людишками обнюхивать праздничную толпу? - хуже пришлось бы именно Бельту.
Не пришлось. Хоть какая, да удача.
- Собирай людей, пойдем к конюшням. Быстро.
- Зачалось, значится? Да? Ну так мне бы клич бросить, подсобрать человечков бы.
Он потягивался, переваливаясь с одной босой пятки на другую. Колыхались жиры, щурились обманчиво подслеповатые глаза, ласкали рукоять костяного ножика пальцы.
- Некогда. Бери тех, что есть, и идем. Наверняка ведь уже знаешь, что произошло.
- Знаю, кагана вроде бы того.
- Не того.
- Вот оно как? И то радость, ну да наших дел она особо не меняет. - Жорник сунул нож за расшитый пояс и звонко хлопнул по голым бокам.
- Кончай трындеть! - не выдержал Бельт. - Хватай оружных и двигаем к конюшне. Остальных потом соберешь.
Так и получилось. Отряд в полтора десятка кривых рыл не решались трогать даже всадники, благо, крупных конных вахтаг в этой части города пока не встречалось. О том, что несколько встреченных горожан обменяло кошельки и богатую одежду на размашистые удары кулаков и свинчаток, а один раз даже ножа, Бельт старался не думать. Получалось с трудом.
Единственная серьезная драка произошла с тремя тяжелыми вахтангарами, да и то разменялись всего двое на одного, и Жорник в прибытке остался: броня и оружие на убитом были отменные. Два других вахтангара грамотно отбились, порезав с полдюжины бандитов, и ушли дворами.
Бельт поймал себя на том, что почти готов уже протянуть плетью по горбатой спине - маячит перед самым носом; всадить меч в широкий, запаршивевший бок, что выглядывает из-под коротенькой меховой безрукавки или с размаху припечатать яблоком по лысоватому затылку… Связался, дурень. Эскорту захотел, защиты. Сдержать думал. Приказам подчинить. Не слушает разбойная вольница Бельтовых приказов, и на просьбы плевать хотела. У них свой вахтан-хан - толстопузый Жорник, и Лихарь - подтабунарий его. А Арбалетик - лишь одинокий добрый малый, не разумеющий в уличном деле.
- Эх-хе-хе! - весело сказал Жорник, спуская в складки штанов цепь с красными камнями. - Разумею, не пристало уважаемому загляду дурковать по переулкам, но… Вот потяну носом здешний воздушек, и оно прямо-таки распирает! Эх, молодость, фартовое веселье и радость от срезанного пояска, пускай и жиденького. Знаешь, оно вот иногда ценнейше, чем над каликами сидеть да деньгу считать. Они несут, ты считаешь, буде сраный коллектор какой. Не, оно, конечно, спокой да уваженьице, но душенька празднику просит.