Триада 3.2 Бельт
Слаб тот, за чьей спиною много брошенных дорог. Но глуп тот, кто идет по чужой.
Присказка бродячих торговцев.
- Отрекаюсь!
ФерДьях Краснобородый, перед уходом в Белый Город.
Успеть к похоронам кагана.
Так сказал Ирджин. Бельт лишь пожал плечами, будто получив весть не о смерти ясноокого Тай-Ы, а о преставлении какого-нибудь мелкого нойона. При сборах стошенский смотритель был деловит, но несуетлив. Нехитрое хозяйство передал немым братьям - им до прибытия какого-то ирджинова родича предстояло самим управляться. Последним прощанием приимного Дома стал шмат дерьма от Хрызни и мат Орина.
Несколько дней в карете, такой душной и непривычной, окончились у стен Ханмы. В столицу въехали не то чтобы тихо, но вполне незаметно среди множества разномастных паломников, прибывших на похороны.
Успели.
Но всю траурную неделю провели взаперти, согласно указаниям Ирджина, исчезнувшего сразу после того, как Бельта и Орина определили на постой в неприметную лавку. Для них вся Хамна теперь сжалась до размеров двухэтажной клетки. И самое мерзкое заключалось в том, что Бельт начал привыкать к подобному.
Рыжая кошка развалилась на подоконнике, подставив солнцу тугое брюхо. Сквозь короткую светлую шерсть просвечивала розоватая кожица с крапинами блох. Кошка спала, только усы ее время от времени вздрагивали, да кончик хвоста начинал нетерпеливо стучать по стеклу, отгоняя любопытных воробьев. Ей не было дела до людей: она готовилась стать матерью, а потому добирала последние мгновенья спокойной жизни.
- Валяется, зараза. - Орин запустил в Рыжую огрызком яблока, но не попал, а кошка, лениво приоткрыв зеленый глаз, перекатилась на другой бок.
- Не нужно обижать моих животных, - произнес Кошкодав, подсовывая к усатой морде блюдце с молоком. - Пользы в них побольше, чем в некоторых людях.
Может, оно и так, но слишком много здесь зверья. Кошки слонялись повсюду, ютились под козырьками крыши и на самой крыше, порой забирались в дом, осваивая и первый, торговый, и второй, жилой, этажи лавки. Они орали по ночам, воевали или любились, уходили и возвращались, отъедались и зализывали драные раны. Или вот помет приносили, легко оставляя котят в заботливых руках Кошкодава. А тот, вместо того, чтоб топить, растил, возился с бессчетной армией бродяг. Впрочем, польза от них-таки была.
Там, где обитают кошки, мало пользы от собак. А без собак не найти тайники, в которых улыбчивый хозяин прятал мешочки с самыми ценными и редкими, запрещенными к продаже либо укрытыми от неимоверных пошлин ингредиентами. Их приносили днем, вместе с другими, такими же необычными по виду, но в тех - Бельт поддался любопытству, заглянул в несколько - было разрешенное: темные надкрылья пустынных жуков, белые комочки змеиного корня и калгана, желтый пух таволги или же сыпкий цвет бузины. Тертые маральи рога и разноцветные птичьи перья, кости, когти, лапы и мышиные хвосты. Многое вообще оказалось неузнаваем без помощи Кошкодава, хотя кое-что было вполне очевидно: глина и белый песок, янтарь, жемчуг, сурьма и красная охра. Белила. Чернила. Уголь. Соль. Барсучий и медвежий жир. Воск. Перечень бесконечен, и как тут человеческому глазу отличить одну труху от другой?
Кошкодав отличал мгновенно. Делил товар на тот, который оставался внизу, и тот, что отправлялся наверх, в особую комнату с длинным столом, аптекарскими весами и россыпью серебряных гирек. Некоторые же ингредиенты и зелья - их названия так и остались тайной - сразу исчезали в широком поясе, чтобы оказаться… Где? Наверняка, в схронах, о которых ведал лишь хозяин дома и кошки.
- Каждый живет, как умеет, - сказал Кошкодав в самый первый раз. - И каждый уродует себя, как умеет. Ты вот войной, кто-то зельем. Каждому свое.
И ковыляя по узкой лестнице, добавил:
- Каждому свое. Кто-то ищет, кто-то прячется.
Прятаться удобнее всего было именно в этой комнате. Помимо отличной дубовой двери здесь имелись неприметный лючок в полу, выводящий в коридор первого этажа, и целых два окна на противоположных стенах. Из одного легко выскочить прямо на низкую крышу соседней постройки, а рядом с другим ждет своего часа длинная доска, способная обернуться шатким мостком над узкой улочкой. Увы, теперь хозяину приходилось мириться с обществом двух сомнительного вида мужчин, а гостям - с кошками и разнообразнейшими запахами, преимущественно, неприятными. И всем приходилось мириться с тем, что увидено больше, нежели того требовал разум и чутье. Вот поневоле и отворачивался Бельт, не желая глядеть, как серые пушинки скользят с лопаточки в холщовую утробу мешка, а синяя нитка затягивает горлышко, запечатывая чужие грезы.
Орин же глядел от скуки и тоски.
- Курят дураки, - пробурчал он из-под маски: кусок материи и неаккуратные прорези для глаз, носа и рта. Судя по равнодушию, с каким Кошкодав принял грубую личину, ему не впервой было укрывать сомнительных людей. Всё как и говорил Ирджин.
Кошкодав, отстранив смоляную кошечку, сунувшую любопытный нос к мешкам, миролюбиво ответил:
- Как раз дуракам бегать в сказку нужды нет. Им и так хорошо. Они ж дураки, они сегодняшним днем живут. А вот когда умный человек завтрашнее видит, и оно его пугает, вот тогда и хочется ему уйти куда-нибудь.
Хочется. Была правда в тех словах, хотя сильно умным Бельт себя не считал, да только вот… Понесла жизнь-байга, выхлестнула на крутой склон, с которого только вниз дурным галопом, да на закусившем удила жеребце. Теперь и соскочить, шею себе ломая, - дурь, и усидеть на скользкое спине, руками за гриву цепляясь да подгоняя криком судьбу, - та еще забота. И бездорожье - паршивей некуда. Ну на то она и байга, тут на коня и чуйку полагаться следует. А чуйка ой какая нехорошая…
Меж тем лето разгоралось, разлеталось мошкарой над сточными каналами, над ямами выгребными, над площадями и улочками. И вторя рою, гудел народ, перешептывался, передавая друг другу слухи, мешая прошлое с будущим, домыслы с надеждами.
Пестрый город. Буйный город. Один всего раз тут побывал, давненько, с той поры Ханма вроде и не переменилась. Быть может, другим разом Бельт не без удовольствия прогулялся бы, проверил, стоит ли на прежнем месте трактирчик "У городских ворот" да не позабыла ли однозубая стряпуха, как острую похлебку варить. После б в веселый квартал заглянул или к стенам городским, туда, где петушиные бои устраивают да вороньи глазки кидают…
Другим разом. Нынче же Бельт и Орин сидели в доме безвылазно, окончательно привыкшие к нервной полуспячке долгих ожиданий. Так спят измотанные солдаты в лесу, одинаково готовые ухватить несколько минут покоя, быть зарезанными или резать сами, еще толком не разлепив ото сна глаза. Поэтому когда день на двенадцатый в аптеке объявился Ирджин, Бельт даже не выбрался из угла, только переложил самострел под кожушок.
- Уж лучше так. - Ирджин гладил полосатого кота с разодранным ухом и разноцветными глазами. Кам коту явно пришелся не по душе - пышноусый зверь раздраженно дергал хвостом и зашипел на смуглую руку, но не кусал. - Сейчас многое решает слаженность и четкость действий.
Снизу доносился голос Кошкодава, нарочито громкий, фальшиво-пьяный, выводящий рулады нехитрой песенки. И стая охотно поддерживала его слаженным мявом.
- Орин, ты должен исполнять все, что тебе говорят. В точности. И ты, Бельт, должен следить, чтобы он исполнял все. В точности.
Еще три месяца назад Орин огрызнулся бы, двинул кулаком по столу, изорвал в клочья маску, что держал в руках. А нынче лишь посмотрел на увлеченного котом Ирджина и прикусил свежепроколотую губу, в которой блестела полоска серебра. Нехорошо посмотрел, не своим взглядом… Уж лучше бы орал и матерился, ибо забот с такими вот взглядами только прирастает, а не убавляется, что бы там себе не думал этот криворотый кам. Не знает он Орина, ой не знает. Да и кто знает этого нового?..
- И если я говорю, что вот это нужно пить пять раз в день, то не четыре, не три, не шесть, а именно пять. Если я говорю, что дважды в день нужно втирать в волосы мазь из плоской склянки, а в шов - из высокой и круглой, то нужно так и втирать.
- Я понял. - Спокойно и негромко. А должно быть громогласное "да пошел ты". Должно, но его нет.
Зато есть шрам, точнее свежий порез в волосах, наспех схваченный нитями. Пройдет пару дней, и затянется, зарастет белым бугром, еще одной особой отметиной.
- Это хорошо, что понял. - Ирджин разжал руки, позволяя коту сбежать. - И надеюсь, понимание это сдержит тебя от необдуманных поступков. К примеру, от попытки пройтись по городу.
Сдержит? Теперь и вовсе непонятно, что держит Орина. Уж во всяком случае не засовы на двери и не замки на ставнях, хитрый ключ от которых висит у Бельта на шее.
- А вот господину управляющему сумасшедшего дома пришло время вспомнить о своем воинском прошлом. Я в хорошем смысле, Бельт, в хорошем. Видимо, судьба у тебя такая - с людьми работать. А потому слушай внимательно, что делать и куда идти. Теперь от тебя многое зависит, камчар. Хотя какой вы теперь камчар, господин Бельт? Вы самый настоящий…
… табунарий. Ни много, ни мало - хозяин и голова целой вахтаги солдат, злого табуна рубак, прошедших огонь и воду. Очень непростого табуна.