- Да, дымка похожа по очертаниям на Наират, иногда даже совпадает, но… Не дымка совпадает с границами Наирата, а Наират - с границами дымки. Страна подтягивается под нее, а не наоборот. Почему так - сложно сказать однозначно. Мои коллеги имеют ряд теорий. И ни одна не дает исчерпывающего объяснения. Этот флёр, будем называть его так, связан с Понорками и скланами. Исключительно в его пределах эман обладает волшебной силой. Вывези кошель линга подальше, и он превратится в горсть бусин без цены и пользы.
- Лучше одна монета в Наирате, чем горсть линга в Кхарне, - пробормотал Туран, протягивая руку к рисунку. Пальцы скользнули по холсту - жесткому, шершавому - оставляя на угле светлые следы прикосновений. А уголь оставил на пальцах темную пыль. - Флер, флер, флер… Нельзя увидеть, нельзя доказать…
- Но лишь благодаря ему можно объяснить множество занятных явлений. Например, то, что големы на границах каганата вдесятеро больше эмана жрут, а всё равно толком не работают.
- Мне жаль, что я не ученый и не могу толком судить о сказанном. Когда-то я лишь хотел быть поэтом, которому нужно самому видеть…
- Туран, Туран, бельма и слепота - далеко не самое страшное, что бы там ни считали в Наирате. Пора бы тебе знать - разум намного прозорливее глаз.
- Так зачем вам, прозорливым, склана?
- Ну, скажем так, чтобы доказать, что Понорки это удел не только Наирата. И да, Туран, когда-то человек - да-да, человек, а вовсе не Всевидящий - растормошил Понорки. Они дали жизнь скланам, те - эману. И вовсе не факт, что Понорок невозможен где-то еще. Например, в Кхарне.
- И вы… Хотите растормошить?
Еще одно прикосновение, уже к чистому белому Кхарну, и темный след, который тотчас захотелось стереть, но вышло лишь размазать.
- До этого еще очень далеко. Невообразимо. Но длинный путь начинается с малого шага. А мы уже сделали множество шажков. Настало время для очередного. Если в этот раз все сделать правильно…
- Но…
- Туран, я наизусть знаю все вопросы, которые ты можешь задать. Для чего Понорки Кхарну? Что будет, когда флёр появится у нас, и придут големы? Почему нужна именно такая склана, а не кто-то с факторий? Поверь, над этим вопросами думают не один десяток лет и ответы на них требуют многих часов. А кое-какие даже не имеют пока ответов вовсе. Но повторюсь: нам приходится работать с тем, что есть, здесь и сейчас.
Туран хмыкнул. И кто здесь слепец, не видящий истинного кошмара?
Сцерха со вскрытой головой, сетка с шариками и запах паленого. Ведро, в котором мешаются круглое с жидким, рождая нечто третье, с неизвестными свойствами. Склана и Понорок. Эман, который не то во благо, не то в проклятие.
- Вы хотите, чтобы я выкрал склану?
- Я хочу, чтобы ты был готов действовать при случае. Скоро Ханма закипит, раньше, чем думают многие, уж поверь моему чутью. - Аттонио почесал переносицу, пачкая ее серым. - А раз так, то надо завершать дела. Кхарну нужен человек, который… сможет в очередной раз прикрыть случайно погибшего коллегу. Думаю, там не особо удивятся такому повороту. Потерять одного агента в Ханме - жалкий отголосок того, что творилось здесь полтора года назад. К такому привыкли.
- И что потребуется от меня?
- Слушать некоторые советы и не творить откровенных глупостей. Продолжать игру, начатую еще в конце осени. Собственно, всё.
- А вы…
- А я решу часть твоих проблем и дам множество полезных сведений.
Пес встал, потянулся и вышел из комнаты. Очнувшаяся Кусечка затрясла крыльями и, вытянув шею, подхватила кусок угля из коробки, захрустела, рассыпая темную дымку-пыль, создавая на полу еще одно пятно. Чем не Наират? А Кхарн, тот, который на картине, почти чистый, лишь слегка подпорченный прикосновением Турана, не станет ли он, обретя эман, подобием каганата? И думал ли мудрец-Аттонио о такой возможности?
- Туран, у тебя появилась возможность перейти на иную ступень. Сделать нечто действительно важное для страны. И, быть может, для всего мира.
Эти слова неприятно царапнули Турана, напомнив первый разговор с Умным и Сильным. А потому он только коротко кивнул.
- Мы вместе подумаем над посланием, которое объяснит смерть Маранга. Я подтвержу твою невиновность.
Туран поморщился, но уже не от колючести новых слов. От неведомой ранее брезгливости к ним.
- Кстати, что думаешь о предстоящем празднестве? Собираешься его посетить? Я - обязательно, и тебе настоятельно рекомендую…
Корабли развернулись как раз в тот момент, когда Туран двинул локтем под дых очередному соседу. Надоел. И так корма кобукена побережников вид заслонила, а этот еще и дергается, норовя спихнуть в канаву. Там уже копошится несколько бедняков, не хватало об них ноги переломать.
Баба в дорогом халате и неподобающе дешевых украшениях снова выругалась. Здесь ругались все. Зрители - от ненависти к впереди стоящим и восторга, воины - от злости, что вынуждены сдерживать толпу и глядеть на зрелище урывками. Пробегающие за их спинами артисты - вообще непонятно от чего. Особо громко орали с четверть часа назад. Это рухнул ангар, облепленный любопытными. Кого-то придавило сильно, но самых крикливых быстро заткнули пинками, заставив сменить вопли боли на тихие всхлипы и шипение.
А кобукены снова сошлись в тяжеловесном танце, соприкоснулись бортами и стряхнули на землю троих артистов: два вскочили, заковыляли прочь, а третьего пришлось утаскивать стражникам из оцепления. Под визги толпу осы́пало искрами, баба тут же запричитала об испорченном халате, но ее перекрыл бой барабанов.
- Тама внутрях - рыбы живые, их щас кончать будут! - Восторженно завопил худой парень, поднимаясь на цыпочки.
А все одно не увидеть. Жаль…
Сверху рухнуло истерзанное тело в синей куртке. Одно единственное. Дождем по нему били обрывки цепи. Убитый сжимал в руках окровавленные ножи с широченными лезвиями.
Мужик из первого ряда, с синяком на пол-лица, попытался плюнуть, но слюна повисла на рукаве стражника. Тяжелый удар пришелся в тот же заплывший глаз. Вряд ли умышленно: в Наирате сначала бьют, а потом думают.
Интересно, откуда за всем этим наблюдает Аттонио? Уж точно не с помоста, где стоят огромные кресла, а публика пестротой одежды соперничает с внутренним убранством ненастоящих кораблей. Там сидит золотая куколка-каганари, там прохаживается Агбай-нойон, не уступающий в росте своему персонажу на ходулях, там сидит тегин, а при нем наверняка серокожая бескрылая склана. Чуть поодаль стоит паланкин самого кагана Тай-Ы, что соизволил властным движением руки начать сегодняшнее действо. Нет, Аттонио точно там нет. Зато есть…
Туран грубо отпихнул соседа, того самого, уже получившего локтем, и присмотрелся внимательнее. Там, на помосте, что-то было неладно. Сперва из паланкина выкатился человечек в белом, по знаку которого за шелковую стену нырнул Умный. А следом за ним двинулись было и замерли, столкнувшись, Агбай с тегином.
Что там происходит? Прав был чуткий нос полугениального полуидиота - закипает Ханма.
Вот Кырым, выбравшись из шатра, оттеснил стражу и Агбая; заслонив собой каганари, воздел руки к низкому небу… Закричал. Громко, протяжно, и все равно неразборчиво. Но подхватила толпа, пошел волной недоверчивый ропот:
- Умер! Умер ясноокий каган Тай-Ы! Горе Наирату!
А хан-кам, как был в узком церемониальном халате, повалился на колени перед яснооким Ырхызом, прокричал что-то и вовсе упал, распластавшись на коврах. И толпа подхватила, понесла последние слова хан-кама:
- Да спасет нас новая Золотя Узда! Да спасет Наират новый каган, ясноокий Ырхыз, славный потомок Ылаша!
Подскочил к шатру Агбай-нойон, с криком разодрал ткань, отшатнулся и, переворачивая скамьи, зашагал к выходу с помоста. Не заметили в суете, попустили.
- Слава кагану Ырхызу! - понеслось голосами и грохотом железа.
Бухались лицом в помост шады, срываясь прямо с деревянных кресел. Стучала о щиты стража. Ревели в рога погонщики, останавливая големов.
- Асссс, - кривился рядом мужик, потирая ушибленную грудь.
- Горе, горе, горе, горе. - Хозяйка прожженного халата разом позабыла все ругательства, стояла и яростно терла сухие беленные щеки.
Плакал народ не то провожая былого кагана, не то на свой лад приветствуя нового.
И ясноокий Ырхыз ответил словом, которое услышали все.
Триада 3.1 Элья
- О чем ты столь неистово молишься, старик? Чего просишь у Всевидящего ока?
- Здоровья прошу и долгих лет ясноокому кагану.
- Он родич твой?
- Нет.
- Тогда, верно, он очень добр к тебе и народу?
- Нет в нем доброты ни к людям, ни к земле. Нет в нем милосердия. Нет в нем ничего, кроме силы.
- Я не понимаю тебя, старик.
- А чего понимать? Плох тот, кто сидит на троне, но хуже его тот, кто на трон восходит, а потому да будет Всевидящий милостив…
Притча о мудром старце и путнике. Из поучительных бесед хан-харуса Вайхе в приюте при ханмийской бурсе.
День, когда умер каган Тай-Ы,
Когда подняли смуту десять колен нойонов,
Когда матерый волк в медном ошейнике,
Не имея возможности поймать и схватить лисицу,
Стал дворовым псом.
Когда сокол с перебитым правым крылом
Не в силах взять лебедя.
День, когда сыновья Наирата резвятся вовсю,
А единственный сын Ылаша,
Потеряв пущенную им стрелу,
Бьет кулаком о землю…