Разбудил Диану лишь толчок - колёса лайнера коснулись посадочной полосы.
Глава третья. Нелёгкая жизнь нелегалов
1.
Проработанная до мелочей легенда, без которой ни один уважающий себя агент-нелегал в чужую страну не сунется, у Дианы и Лесника отсутствовала. Вообще. "Действуйте по обстановке", - обтекаемо напутствовал их обер-инквизитор. То есть, как хотите, так и лицедействуйте. Можете изобразить влюблённую парочку, решившую полюбоваться в Копенгагене на замок Амалиенборг и памятник Русалочке, но невзначай перепутавшую авиарейсы. Или предприимчивых русских бизнесменов, вознамерившихся открыть в Эсбьерге блинную "Пьяный казак"… Всё равно никакой легендой содержимое дорожной сумки Лесника, медленно сейчас ползущей на ленте транспортёра, не объяснить. Любой таможенник, любой сотрудник службы безопасности аэропорта просто-таки обязан нажать тревожную кнопку, увидев на экране малый шпионский набор…
Однако два молодых человека в голубых форменных рубашках ничего подобного не сделали. Как сидели, так и продолжали сидеть, лишь устремлённые на монитор глаза несколько затуманились.
"Рядом с Дианой и в самом деле можно обойтись без легенды, - в очередной раз подумал Лесник. - Но если вдруг потребуется разделиться? Юзеф мог бы уж сделать бумагу, позволяющую легально таскать в кармане хотя бы вот эту игрушку…" Чёткий контур пистолета с глушителем привлекал внимание даже при самом беглом взгляде на экран. Впрочем, в Дании закон карает за незаконное хранение и ношение оружия не слишком сурово. А датские тюрьмы, отпускающие заключённых на выходные пообщаться с семьёй, придуманы исключительно для честных и законопослушных людей…
Молодые люди никак не отреагировали на то, что проплывало перед их невидящими взорами. Лесник подхватил прошедшую досмотр сумку. Диана смахнула с виска крохотную капельку пота.
- Перегнули они палку с бдительностью, - негромко сказала она, направившись к выходу. - Ещё понятно, отчего в Копенгагене прикрыли "зелёный коридор" для иностранцев, но уж в этой заштатной дыре прилетающих местными рейсами могли бы и не проверять.
- Не иначе как от последствий "карикатурной войны" страхуются, - равнодушно предположил Лесник.
И они ступили на землю города Эсбьерга. Вернее, не совсем города - от аэропорта его отделяли несколько километров.
Сразу стало ясно, что жизнь тут не бьёт ключом… Пустынная площадь, несколько киосков, - пожалуй, последний раз открывавшихся во времена знаменитого "рыбного бума". Прибывших в Эсбьерг пассажиров было немного, всего семь человек, включая Лесника и Диану, - и четверо их попутчиков уже устремились к единственному одинокому такси, маячившему поблизости.
Прокат автомобилей при аэропорте функционировал - но предлагал на выбор несколько развалюх, способных привести в экстаз любителя антикварной авторухляди. Лесник в экстаз не пришёл и выбрал "фиат", выглядевший чуть жизнеспособнее своих коллег по несчастью.
- На "шестёрку" похож, - мотивировал он свой выбор. - Была у меня когда-то "шестёрочка", давно, на последнем курсе… Купил за сущие гроши. Зато и ездила день, потом чинилась три…
- Ностальгия замучила?
- Старею, видать, - попытался улыбнуться Лесник.
Улыбка получилась невесёлая. Может, грядущая старость тут была и не при чём, но в последние месяцы навалилась нехорошая усталость… Физически всё оставалось в норме, но Лесник потерял интерес к тому, что приходилось делать. Абсолютно потерял. Делал, конечно же, и делал лучше многих, - однако равнодушно, без былого азарта, на чистом профессионализме. Когда всё началось? Пожалуй, во время приснопамятной операции в Царском Селе что-то надломилось, что-то треснуло в душе - глубоко, внешне незаметно… Всё чаще Лесник ловил себя на мыслях: а как бы повернулась его жизнь, не случись давняя встреча с Юзефом?
- Старею… - повторил он несколько минут спустя, выруливая на ведущее к городу шоссе.
Повторил уже без улыбки.
Диана взглянула на него удивлённо.
2.
Обер-инквизитор сидел неподвижно в кресле. Размышлял. По давней привычке помянутый процесс обычно не мешал Юзефу заниматься повседневной текучкой. Но сейчас он не просматривал документы, не прикасался к клавишам селектора. Всего лишь размышлял…
О странном содержимом отправленного в Данию контейнера.
Об истории Второй мировой войны.
И о ядерной бомбе.
А самое главное - о загадке 22 июня 1941 года.
…К осени 1939 года никаких возможностей воздействовать на Сталина у Новой Инквизиции не осталось. Не исключено, что генсек как-то почувствовал, что не все решения, принятые им в предыдущие два года - самостоятельные (хотя гипнограмму накладывал лично Юзеф при помощи сильнейших суггесторов Инквизиции, и обычный человек почувствовать её никак не мог). Или сыграла свою роль маниакальная осторожность и подозрительность вождя…
В любом случае, Инквизиция полностью утеряла возможность напрямую влиять на высшую политику Советского Союза. Пытаться же действовать через партийных и государственных аппаратчиков, пусть даже самого высокого ранга, не имело смысла - любая активизированная креатура, отклонившаяся от генеральной линии, тут же отправлялась в лубянские подвалы. Созданная Иосифом Виссарионовичем система единоличной власти сбоев не давала.
И за событиями двух последних предвоенных лет Юзеф поневоле наблюдал со стороны.
Что война неизбежна, в Советском Союзе чувствовали и понимали все, даже люди, весьма далёкие от секретов политики. Война победоносная и наступательная - иной и представить было невозможно, теперь промышленная и военная мощь страны не шла никакое сравнение со старой Россией, отсталой и крестьянской. Тогда солдаты, едва схлынула первая волна ура-патриотизма, просто не хотели воевать… А если бы и хотели - военная промышленность не могла снабдить их самыми элементарными на войне вещами, начиная от ботинок, винтовок и заканчивая артиллерийскими снарядами. Что уж тут говорить о более сложной технике - грузовиках, танках и самолётах! Производство авиамоторов на русских заводах к началу Февральской революции составляло двести штук в месяц, к лету же 1941 года - несколько тысяч.
На вооружении Красной Армии стояли тысячи танков, десятки тысяч самолётов, грузовиков, тракторов - все отечественного производства и не уступающие зарубежным машинам по боевой мощи, а по многим характеристикам - превосходящие. О таком царской России оставалось только мечтать. Наша техника прекрасно проявила себя в Испании и Китае, а красноармейцы продемонстрировали прекрасную подготовку и высокий боевой дух в боях с непобедимыми когда-то японцами на Хасане и Халхин-Голе.
С такой армией можно даже не вступать в войну первым - достаточно сидеть и ждать момент, когда можно бросить её на чашу весов. Или когда одна из воющих сторон, изнемогающих в непосильной борьбе, предложит за помощь больше, чем сможет посулить другая. Лишь бы Англия не успела сговориться с Гитлером первой…
Победе предстояло оправдать всё. И жёсткую, но эффективную перестройку сельского хозяйства, позволившую высвободить десятки миллионов рабочих рук для работы в промышленности. И отправку многомиллионных масс людей - чаще всего отнюдь не добровольную - на необжитые северные и восточные окраины: валить лес, добывать золото и руды редких металлов. И безжалостное истребление потенциальных внутренних врагов - удар в спину, нанесённый воющей Империи в феврале семнадцатого, не должен повториться, и не повторится.
К весне сорок первого стало ясно, что Гитлер хорошо понимает: у Рейха остался единственный реальный противник в борьбе за господство в Европе - ведь нельзя же считать серьёзными врагами островную Англию или отсиживающуюся за океаном Америку. Вне зависимости от политики Сталина Гитлер был обязан учитывать угрозу с востока, со стороны Советского Союза. И Германия первой нарушила соглашение о разделе сфер влияния, отправив войска в Финляндию, а на переговорах с Молотовым в Берлине открыто заявила свои претензии на Юго-Восточную Европу - традиционную область интересов России…
Оценив масштаб нависшей с востока угрозы, фюрер готовился сделать единственно возможный ход: начать превентивную войну.
Дивизии Вермахта стягивались со всей Европы к разделившей Польшу демаркационной линии. С другой стороны к этой же линии стягивались дивизии Красной Армии.
Кому-то из них предстояло нанести первый удар…