- Да ты не напрягайся, - сказал Павел, усаживаясь за стол напротив нее. - Ничего особенного. Завтра приезжает один человек, думаю, захочет тебя увидеть.
- Связано с Мишей?
- Наверняка.
- А чего он хочет?
- Это ты мне потом расскажешь.
- Что его может интересовать?
- Понятия не имею. Но если спросит о Михаиле, говорить надо одно: уехал куда-то на Крайний Север, ты о нем ничего не знаешь, писем не пишет.
- С Мишей в порядке?
- Все нормально. Ты, Мария, не беспокойся насчет этого гостя, мы рядом будем. Скажи мне вот что: Сашок в школу сам ходит?
- Туда я его провожаю, а обратно - сам. Тут недалеко, даже через дорогу не надо. А почему ты спрашиваешь?
Видно было, что вопрос встревожил, и Павел выругал себя.
- Да так, не подумав, спросил…
- Не хитри, Паша.
- Ну, ошибся, прости. За Сашкой мы присмотрим, и забудь об этом.
- Легко сказать!
- Запомни: никогда ни один волос не упадет с Сашкиной головы.
- Ладно, забыла.
- Во сколько вы из дому выходите?
- В восемь.
- Я пошел. Извини. Сашке ничего не привез, торопился, купить не успел. Но ты ему, между прочим, не говори, что я заходил.
- Ладно. Когда появишься?
- Трудно сказать. Смотря по обстоятельствам. Но если не я, то кто-нибудь из наших к тебе заглянет.
- Ну, счастливо.
- Будь здорова, Мария. Последняя просьба: на улице годовой не крути, ходи без оглядки.
- Хорошо.
От нее Павел отправился в городской отдел КГБ. Предупрежденный по телефону Марковым, начальник отдела ждал его. Условились таким образом: в распоряжение Павла выделяется местный сотрудник, они встречают гостя на вокзале, а потом будут действовать в зависимости от поведения Уткина.
Номер в гостинице был Павлу заказан. Полковник завез его по пути на своей машине. Поезд приходит в семь утра. У Павла оставалось пять часов - вполне достаточно, чтобы как следует выспаться.
Сотрудник из отдела КГБ заехал за ним в половине седьмого. По дороге к вокзалу они договорились о распределении ролей.
Встречающих на перроне оказалось не так много, и Павел решил остаться в зале ожидания, наблюдать через окно: попадаться на глаза Уткину ни в коем случае нельзя, потому что его, Павла, он может знать в лицо - наверное, Уткину перед засылкой показывали его портреты. Но если это и не так, все равно надо оставаться невидимым для Уткина.
Павлу было известно, что Уткин едет в восьмом вагоне, однако появиться он должен, по всем правилам, из вагона под другим номером, - если, конечно, он не полный растяпа и если инстинкт самосохранения заглох в нем не окончательно.
Действительно, Уткин с небольшим чемоданчиком в руке и со "Спидолой" на ремешке через плечо сошел на перрон из вагона № 6. Но предосторожности на этом и кончились. Осмотревшись по сторонам при выходе на вокзальную площадь, Уткин больше уже ни разу не оглядывался, не проверялся.
На стоянке такси он дождался своей очереди, и без четверти восемь они - Уткин, Павел и его помощник - были на улице, где жила Мария. Павел велел шоферу заехать во двор большого нового дома, помощник вышел и отправился по другой стороне улицы следом за Уткиным, который, отпустив такси, тихо продвигался вперед и искоса поглядывал на номера домов. У дома № 34 он еще замедлил шаг, а потом совсем остановился, закурил. Павел проверял, не следит ли кто, в свою очередь, за его помощником, - это было нелишне. Но все оказалось чисто.
Без пяти восемь из подъезда дома № 36 вышла Мария с сыном. Сашка размахивал портфелем и, задрав голову, щурясь на утреннем солнышке, что-то рассказывал. Они достигли перекрестка и повернули за угол. Следом - Уткин, за ним помощник Павла, а чуть дальше - сам Павел.
У школы Мария поцеловала сына в щеку, он помахал рукой и тут же громко закричал кому-то из мальчишек, шедших к школе по другой дорожке.
Уткин догнал Марию. Павел и его помощник видели, как она приостановилась на секунду, увидев рядом с собой незнакомого мужчину. По всему видно, он знал Марию в лицо.
Помощник остался дежурить в районе школы, а Павел следовал за Марией и ее спутником. Не выпуская их из виду, он размышлял о действиях Уткина и не мог не прийти к выводу, что этот законсервированный агент получил для своей первой акции исчерпывающие исходные данные: кроме адреса, еще и внешность объекта, и даже точное время, когда объект выходит из дому. Неужели кто-то тайком составлял хронометраж рабочего дня Марии? Впрочем, кое-что мог сообщить сам Михаил. Скорей всего так оно и было.
У трамвайной остановки Мария и Уткин ненадолго задержались, коротко поговорили и пошли дальше, - должно быть, Мария по просьбе Уткина решила на сей раз добираться до таксомоторного парка пешком. Судя издали, разговор их не отличался оживленностью, но продолжался он целых полчаса. Что было главным в этом разговоре, Мария рассказала Павлу после, когда Уткин уехал.
Представившись как давний друг Михаила, но не сообщив своего имени, Уткин спросил:
- Не могли бы вы дать мне его адрес?
- Я сама не знаю, - сухо сказала она.
- Как же так? Вы жена…
- Очень просто.
- Он что же, не пишет?
- Ни строчки. - Ей самой этот факт как будто впервые показался удивительным и нелепым.
- Сбежал?
- Да вроде того… А откуда же, между прочим, вы узнали мой адрес, если сейчас спрашиваете адрес Миши?
- Я ведь здесь жил… До того, как он уехал. Знал, куда ночевать ходит.
- Ага, понятно, - сказала Мария скучным голосом, едва сумев скрыть, как ей неловко сделалось из-за того, что собеседник врет столь неуклюже: ведь она переехала в эту двухкомнатную квартиру совсем недавно.
Минуты две они шли молча, потом Уткин сказал сочувственно:
- Простите за нескромный вопрос… И вы по-прежнему считаете его мужем?
- А что же делать? - сказала Мария.
- И он вам не помогает?
- Абсолютно.
Снова помолчав, Уткин сказал:
- Я сочиняю, я никогда не жил в вашем городе.
Мария удивилась:
- Не понимаю вас… Вам не кажется, что все это странно? Остановили на улице… Незнакомый человек…
- Михаил просил меня повидать вас, сказать, чтобы не беспокоились… Он сказал - вы знаете, где он…
Она остановилась, посмотрела ему в лицо.
- Прошу вас, прекратим это. Я ничего не хочу слушать.
- Вы можете передать ему через меня…
- Всего хорошего, - сказала Мария и перебежала на другую сторону улицы.
Уткин тем же вечером уехал из города поездом домой, через Москву.
Свой доклад Владимиру Гавриловичу Маркову в Москве Павел начал с такого заявления:
- Как хотите, а понять зарубежных хозяев Михаила невозможно.
- Почему?
- Смотрите, что получается. Уткин ездил к Марии для того, чтобы как-то и что-то там проверить, да?
- Предположим.
- Следовательно, они с самого начала, то есть с момента возвращения Михаила, не верят ему?
- Скажем, не до конца доверяют.
- Хорошо. Заметим это. Дальше: Уткин настолько уверен, что за ним никакого хвоста быть не может, что почти не проверялся. Что это значит? Как, по-вашему, Владимир Гаврилович?
- Они считают его надежно законспирированным.
- Как же так? - с подначкой спросил Павел. - Первый человек, которого увидел Уткин на нашей земле, был Михаил - подозреваемый Михаил. Значит, с первого шага Уткин должен быть на крючке. Или я неправильно рассуждаю?
- Вроде все на месте.
- Тогда где же логика?
- Действительно не вяжется, - согласился Марков.
- Дальше. Я могу построить еще одно рассуждение - и опять получится совершенно кособокая вещь.
- Например?
- Примем как данное, что они считают Уткина засвеченным. Значит, легко сообразить, что мы Марию предупредили о его визите. К чему тогда вся эта петрушка?
- А ты не допускаешь…
- Простите, Владимир Гаврилович, я знаю, что вы хотите сказать. Все проверено: Уткин приехал один, за нами хвоста не было.
- Стало быть, остается признать, что Уткин ездил с честными намерениями? - поддразнивая Павла, спросил Марков.
- В таком случае я вообще отказываюсь понимать высокий полет мысли тех гениев, которые велели Уткину съездить к Марии. Набор вопросов был примитивный.
Когда Павел переходил на столь изящный слог, это значило, что обсуждаемый вопрос в силу своей абсурдности перестал его волновать. Сообразуясь с этим, Марков предложил:
- А теперь все-таки начнем сначала. Расскажи по порядку.
- Я записал для точности.
Павел вынул из кармана вчетверо сложенный листок, где был зафиксирован разговор Уткина с Марией, - дословно, с ремарками, сделанными Марией.
В ответ Марков дал Павлу прочесть одно из писем Михаила Тульева, в котором тот сообщал о подозрениях Себастьяна относительно него, о проверках на лояльность и о глухой борьбе между Себастьяном и Монахом.
- Может быть, ты прав насчет того, что Себастьян немного не в ладах со здравым смыслом, - сказал Марков в заключение беседы. - Что касается примитива, тут я затрудняюсь… Во-первых, в таких делах до сих пор действует старое правило: чем проще, тем вернее. Во-вторых, мы еще не знаем, с какими целями посылали Уткина к Марии. Может, проверка Марии - только предлог, а главная задача совсем в другом. Мы знаем не все.
- Вы, Владимир Гаврилович, себе противоречите, - не без ехидства заметил Павел. - Говорите: чем проще, тем лучше, и тут же сами все усложняете.
Марков усмехнулся.
- Так мы же не догматики. Мы живые люди.