Она хоть и была в прострации, но поняла меня. Сшибла подсечкой Маллигана, неласково, тяжело уронила лицом вниз, взяла на прицел его и Бернстайна. От Кати уже пользы ждать было бы сложно - она по цвету стала как фаянсовая раковина, что в углу, куда вода текла из крана. Нет, раковина не белая, в ней кровавые разводы розовые: палач руки мыл, когда в дверь позвонили. А Катя просто белая, спиной о стену опирается, и хоть глаза открыты, я даже не понимаю - в сознании ли она.
Я, не опуская пистолета, пошёл вперёд. Обогнул какой-то стол с деревянными валиками, из которых шипы торчали, залитый кровью, на шипах клочья чего-то и сгустки кровавые. Знаете, как кровь пахнет? Попробуйте медную монету подержать во рту - появится такое же ощущение. Сейчас впечатление такое, что пригоршню мелочи под язык себе высыпал. И жуткий запах палёного - как он, тварь, сам здесь не подох от такой вони?
Прямо за этим столом два свёртка. Длинные, с человека примерно. Лежат на полу, бок о бок. Серые большие мешки для мусора, и в них что-то спрятано. Сверху местами скотчем прихвачено. Понять не сложно, что там в мешках: форма сама за себя говорит, но мозг понимать отказывается. Я пощупал через пластик - вроде бы голова, но неправильная. Надо разрезать. У меня маленький выкидной нож всегда с собой - мало ли зачем понадобится? Вот и понадобился. Я выудил его из кармана, выщелкнул лезвие большим пальцем. Оттянул полиэтилен, чтобы случайно не порезать то, что под ним, воткнул лезвие, повёл им от себя. Пластик разошёлся легко и бесшумно. Я заглянул под него, боясь увидеть то, что под ним. И ничего не понял. Кровавое мясо - и всё, даже непонятно, что это. Я надорвал пластик дальше, туда, где прощупывалась голова. Это голова? Это разве может быть головой?
Я судорожно проглотил слюну и отвернулся в сторону. Не сблевать, не сблевать прямо сейчас. Как мантру это повторял. Задышал глубже и чаще, добиваясь гипервентиляции, заталкивая обратно метнувшийся к горлу желудок. Чуть отпустило. Больше не буду в пакет смотреть: не хочу. Я и так всё понял, а все подробности мне не нужны - я не по этим делам. Все подробности пусть сам Бернстайн знает, пока живой - благо недолго ему осталось. Сейчас я к нему вернусь… Сейчас…
Я встал, пошёл назад. Катя спиной опиралась на косяк двери, её трясло. Бонита вопросительно смотрела на меня, но тоже была бледной как смерть. Даже её смуглая кожа побелела. Руки с пистолетом не дрожали, правда. И смотрели они обе с ужасом - видимо, такое у меня было лицо. Маллиган лежал лицом вниз, закрыв глаза, совершенно неподвижно, хотя пальцы скованных рук заметно дрожали. А Бернстайн корчился и скулил.
- Встань, Бернстайн, - сказал я плюгавцу. - Встань.
Голоса своего я не узнал. Странный какой-то, глухой и деревянный. Тот как будто не слышал меня. Я направил на него "зиг-зауэр" Маллигана, щёлкнул курком, взводя его большим пальцем. Ненужное движение, ненужный звук: этот пистолет самовзводный, - но Бернстайн замолчал, явно прислушиваясь.
- Бернстайн, открой глаза, - вновь обратился я к нему. - Смотри на меня.
Он действительно приоткрыл глаза, глянул на меня искоса. Что в этом взгляде было? Муть какая-то - то ли страх, то ли безумие, то ли пустота. Грязь. Как в очке сортирном. Такое же…
- Встань, или я начинаю тебя расстреливать на куски.
Бернстайн перевернулся на четвереньки, начал вставать. Появилось желание пнуть ещё раз, но подумал, что потом его уже самому поднимать придётся. Не хочется к нему прикасаться. Никак не хочется.
- Маллиган, у тебя какие патроны? - спросил я у лежащего родмановского холуя.
- Что? - переспросил тот.
- Какие патроны в пистолете?
- Экспансивные, - испуганно ответил тот. - Разворачивающиеся.
- Хорошо.
Разворачивающиеся - это сейчас хорошо. То, что мне нужно. А Бернстайн всё же встал и отступал от меня вглубь пыточной, пятясь спиной.
- Стой.
Я направил пистолет ему в голову. Он остановился, ссутулившись и сжавшись, словно пытаясь спрятаться за самим собой.
- Бернстайн, а что это у тебя? - Я опустил ствол пистолета на уровень живота.
У него член торчал из штанов. Такие штаны у него, что яйца наружу. Чтобы возбуждаться, наверное. Сейчас он не возбуждался - висело всё и сморщилось, как гнилой овощ в зарослях грязной травы.
- Ответь мне, Бернстайн.
Он молчал. Его начало трясти, изо рта потекла слюна. Боже, у него даже слёзы показались. Но при этом он не издавал ни звука.
- Ты плачешь, Бернстайн? Ты не о них плачешь? - показал я стволом пистолета на пластиковые мешки. - Что ты с ними сделал, сволочь? Я ведь даже понять не смог, что ты с ними делал. Катя, закрой дверь!
Как ни странно, Катя меня услышала. Дверь в подвал захлопнулась.
Бернстайн пускал слюни, трясся и беззвучно плакал. Он ничего не хотел говорить, и говорить нам было не о чем. Я вновь прицелился ему в пах и нажал курок. Выстрел из сорок пятого калибра в замкнутом подвале прозвучал как пушечный. Вскрикнула Катя, и завыл палач, схватившись руками за пах, пытаясь удержать в пальцах рвущуюся наружу струю крови. Я прицелился прямо в ладони и выстрелил ещё. Новый взрыв, новый приступ воя раненого, новый взвизг Кати. Он продолжал стоять, завывая, выпучив глаза, с раздробленными руками и отстреленными гениталиями. Раскачивался, но стоял.
- Не стой, ложись.
Ещё два быстрых выстрела, оба в колени. Как "бам-бам", но в разные точки, рукоять пистолета толкает в ладонь, гильзы со звоном катятся по полу. Брызги крови, ноги подломились, он упал навзничь. В этом пистолете семь патронов в магазине, я выстрелил четыре раза. Один я приберегу - у меня на него ещё планы, а ещё два - это Бернстайну, это его. Куда его теперь, чтобы ещё хуже ему было? Чтобы крючило его и рвало на части? Чтобы он свои кишки выблевывал и жрал их обратно? Это пусть в кино и книгах благородные герои благородно стреляют злодеев одним выстрелом - мол, не с руки герою даже маньяка мучиться заставлять. Так то в кино и благородные, это не про меня. Я вот в живот ему ещё…
Опять грохнуло, и вновь заорал Бернстайн. Живучий, тварь, так и корчится. И я выстрелил ещё, и опять в живот. Пули экспансивные, мнущиеся, все кишки на себя намотали - теперь уже точно не выживет. Покорячится - и подохнет, никуда не денется.
Я повернулся к нему спиной, оглядел девушек. Бонита по-прежнему была бледной, но держалась твёрдо. Катя - в прострации. Я подошёл к лежащему Маллигану, присел возле него на корточки. Потыкал стволом пистолета ему в затылок.
- Маллиган, сейф на прежнем месте?
- Да.
От него несло прокисшим потом, всё тело ходило ходуном от крупной дрожи.
- Код знаешь? - всё так же спокойно спросил я его.
- Нет, - замотал было он головой, но получил стволом по затылку. - Но знаю, где записан. Он прямо на двери в ту комнату. Надо дверь открыть и на неё сверху посмотреть, с торца. Там он нацарапан.
- Mi Amor? - обернулся я к Боните.
- Я посмотрю.
Бонита крепко взяла Катю за трясущуюся руку. Та, не отрываясь, смотрела на бьющегося в судорогах Бернстайна.
- Катюша, пойдём, - потянула она её к выходу. - Не надо тебе.
- Этого тоже убить обещали, - сказала Катя, судорожно проглотив слюну.
- Всё он сам сделает - выйди, хватит тебе смотреть, - настойчиво бормотала Бонита. - Закончится всё - и заглянешь.
Бонита продолжала тащить девушку за дверь, и та сдалась. Она отвела её к лестнице на первый этаж и усадила на ступеньку. Та села, обхватив себя руками за плечи. Бонита подошла к двери, подёргала ручку. Заперто.
- Маллиган, а ключ от кабинета где? - снова толкнул я стволом лежащего.
- У меня в боковом кармане есть дубликат. В брюках.
Я похлопал его по бедру, звякнуло. Точно, ключи в кармане. Я запустил в карман пальцы, уцепился за связку ключей, выдернул её. Штук пять, по типу одинаковые, но разного цвета.
- Какой?
- Зелёный.
Бонита уже стояла рядом, протягивая руку за ключами. Я протянул ключи ей, и она снова вышла за дверь. Послышался звук отпираемого замка, затем другой звук, как будто передвинули стул. Мария Пилар крикнула:
- Есть какой-то код!
- Запиши пока и подожди минутку! - крикнул я в ответ, затем обратился к Маллигану: - Какие-нибудь сюрпризы с сейфом?
- Никаких, - быстро ответил он. - Ни сигнализации, ни ловушек. Ничего. Здесь безопасно.
- Было безопасно, - прокомментировал я его последнее утверждение как несостоятельное. - Mi Amor, открывай! Но пусть Раулито проверит сначала.
- Сейчас!
Протопали шаги нашего минёра, затем наступила тишина. Потом донеслось пиликанье кодового замка, на котором набирали цифры, и затем я услышал звук сработавшего электромотора. Открылся, сразу ясно.
- Есть деньги и коробка с дисками! - крикнула из той комнаты Бонита.
- Маллиган, на каких дисках снят Бернстайн? - вновь ударил я по затылку лежащего Маллигана. - Я знаю, что вы с Хоффманом смотрели видео с его развлечениями.
- Они там все по конвертам разложены, на каждом надпись, - явно на что-то надеясь, проговорил он. - Там написано "Наш друг из DEA".
- Где скрытая камера?
- Уже нигде, - быстро замотал он головой. - Родман сам приходил посмотреть в последнее время, и камеру он убрал, естественно. Она в вытяжку была вмонтирована. - Маллиган подбородком показал куда-то вверх. На потолке была решётка вытяжки…
- Понял. Проверю. Встаём.
Я схватил Маллигана за шиворот и тащил его вверх, пока тот не встал на ноги. Поднявшись, охранник уставился на продолжающего шевелиться Бернстайна, который скрёб ногами по бетонному полу. Самого его уже даже не трясло, а просто колотило.
- Он ещё жив, - сказал Маллиган.