- А ты, парень, не шпион часом? - с подозрением спросил сержант. - Хотя ничего особо секретного я тебе не расскажу. Про восстание Годоя в Уэльве и окрестностях каждая собака знает. Самый богатый помещик из местных, Годой его зовут, он вроде как побочный родственник бывшего испанского консула или как его там, поднял восстание против Жозефа. Он собрал себе небольшую армию из дезертиров и бандитов, во главе с неким Кастаньосом и держит Уэльву осаде. Люди Кастаньоса шныряют по округе, запугивают других крестьян, так что городу в самом скором времени грозит голод. Вот уже вторую неделю на одной рыбе живём. Лишь два или три крестьянских подворья, что расположены ближе всего к городу, ещё платят оброк, остальные - давно переметнулись к Годою. За эти последние нам то и дело драться приходится с наёмниками Кастаньоса. Вот и сейчас мы в дозоре, обходим округу, ищем разбойников и прочую шантрапу. Этих в последнее время развелось много, очень много. Бандиты, дезертиры, вроде тебя, парень.
- Я не дезертир, - скучающим голосом сказал я. Похоже, переубедить сержанта не удастся, но я не собирался признавать себя дезертиром.
- А мундир твой где? - вполне резонно спросил он.
- В воде сбросил, - окрысился я. - На дно он меня тянул.
- Ловкий ты, выходит, малый, - от души рассмеялся сержант. - Мундир сбросил, а ремень поясной на тебе как остался? И кобуры? И перевязь с лядункой? Иди, скажешь, новые нашёл? Прямо на берегу!
Хохот сержанта поддержали остальные солдаты. Я же густо покраснел. Вот ведь дурак! Ничего получше придумать не мог.
- А ещё, парень, - наставительно продолжал ветеран, - когда тонут, первым делом сбрасывают сапоги и ножны с оружием, те слишком сильно ко дну тянут. Куда сильней мундира, да и избавиться от них проще.
- Верно, - склонив голову, повинился я. - Я избавился от мундира. Народ сейчас из-за войны нервный, могли бы и застрелить прежде чем разбираться.
- Ты и мундир сохранил, - неожиданно заявил сержант. - Вон он у тебя в скатке на поясе, верно?
- Верно, - не стал отрицать я.
- Сейчас жарко, - бросил мне ветеран, - но как к Уэльве подойдём, надень его. Тогда получится, что мы не дезертира ведём, а офицера-союзника сопровождаем. - Он подмигнул мне и шутливо отдал честь.
Знал бы этот пожилой сержант, имени которого я даже не знал, что этими словами спасает мне жизнь.
Мы прошагали несколько вёрст. Я успел хорошенько проголодаться, но виду не подавал. Оставалось надеяться, что Уэльве меня всё же накормят. Но до города нам добраться было не суждено. Лёгкие всадники в зелёных мундирах с ружьями наперевес вылетели из-за поросших кустарником холмов.
- К бою! - скомандовал сержант. - Без приказа не стрелять!
- Верните мне саблю! - крикнул я ему.
- Как же, - отмахнулся от меня ветеран, - чтоб ты меня ею в спину ткнул! Ищи дурака!
Спорить с ним было бесполезно. Как всё же глупо выходит. Принять смерть здесь, в мелкой междоусобной стычке, пережив незадолго до этого грандиозное морское и воздушное сражение. Вот ведь ирония судьбы! Правда, мне было тогда не до смеха. Всадники открыли огонь, первым делом сразив сержанта, и солдаты, потерявшие командира, тут же бросились бежать. Но от лёгких конников далеко не убежишь. Кавалеристы быстро догнали их и пустили в дело сабли. Не прошло и минуты, как с ними было покончено. И всадники вернулись ко мне. Я бегать не стал. Глупо. Да и выжить можно, лишь оставшись на месте. Мундира на мне нет, оружия тоже, может, за пленника примут.
Так оно и вышло. Ко мне подъехал командир кавалеристов и спросил у меня:
- QuiИn es?
Я этого языка не знал и потому лишь пожал плечами.
- Держаться за стремя, - на ломанном французском сказал мне тогда командир. - В лагерь с тобой разобраться.
Его люди, тем временем, быстро обобрали убитых и уже были готовы выступать. Похоже, поесть мне сегодня не удастся.
Бежать за конём после основательной пешей прогулки, да ещё и на голодный желудок, очень трудно. Подгоняло лишь то, что всадники-герильясы просто прикончат меня, если отстану, чтобы не возиться. Вообще, хорошо, что сразу не зарубили. Вот и бежал я, держась за стремя, глотая пыль, летящую из-под конских копыт и думая лишь о том, чтобы не упасть. Конечно же, командир герильясов берёг не меня, скорее уж своих лошадей - и не гнал их, что позволило и мне добежать до подворья Годоя. Там всадник остановил отряд и бросил несколько слов своим людям. Один из них положил мне руку на плечо и твёрдо направил в сторону самого большого дома в деревне, более всего похожего на деревянный застянок Шодровичей. По подворью сновали крестьяне и солдаты в самых разнообразных мундирах испанской, британской и французской армий. Они разговаривали на жуткой смеси языков, и каким образом понимали друг друга, для меня было загадкой.
Мой конвоир передал меня, как говориться, с рук на руки, часовому, стоявшему у дверей дома, сказав ему несколько слов по-испански. Тот кивнул и жестом пригласил меня войти, сказав мне по-французски с заметным акцентом:
- Генерал Кастаньос в большом зале на втором этаже.
- Меня не станут конвоировать к нему? - удивился я.
- Зачем? - пожал плечами часовой. - Ты - безоружен, да и наш генерал - лучший воин на всём подворье. Если кто-то захочет напасть на него... - Он усмехнулся. - Мир его праху.
Интересные порядки у этих герильясов. Очень интересные.
Я поднялся по лестнице на второй этаж и вошёл в большой зал без дверей, где за длинным столом сидел генерал Кастаньос. Он был смугл до чрезвычайности, а из-за исключительно чёрных волос казался небритым, хотя, скорее всего, бывалый военный ежедневно скоблил лицо. На нём был белый генеральский мундир с несколькими орденами королевской Испании, на поясе - шпага, отнюдь не парадная, а вполне боевая. В этот момент генерал Кастаньос работал с картой или делал вид, что работает, ибо углы её прижимали к столу кружка, миска с овощами, деревянная вилка и нож.
- Parlez-vous franГais? - спросил он у меня. - O espaЯol? Deutsch?
- FranГais, - ответил я, - und deutsch.
- Я учился военному делу в Пруссии, - сказал мне Кастаньос на немецком, - и лучше владею этим языком. Позвольте представиться. Франсиско Хавьер Кастаньос-и-Арагонес - генерал Испанского королевства. В прошлом. Ныне лидер банды сброда, именующей себя герильясами.
- Сергей Васильевич Суворов - поручик Полоцкого пехотного полка, - представился я. - Разрешите облачиться в мундир?
- Валяйте, - махнул мне Кастаньос. - Как облачитесь, расскажите мне, поручик Суворов, каким образом вы оказались столь далёко от своей холодной родины?
Я быстро размотал мундир, отойдя на несколько шагов от генеральского стола, встряхнул его и надел. Обмотав талию шарфом, изрядно пострадавшим во время моего морского путешествия, я встал по стойке "смирно" и короткими чеканными фразами доложил обо всём испанскому генералу.
- История, - усмехнулся Кастаньос. - Нарочно не придумаешь. Ты что так на еду косишься? Голодный? - Я промолчал, однако взгляд мой был куда красноречивее слов, и генерал махнул мне. - Садись. Я не голоден, а роняющий слюни офицер - самое жалкое зрелище, какое может быть.
Я присел за стол, пододвинув к себе миску с едой. Кастаньос сам подал мне деревянную вилку, и я с удовольствием принялся за еду. О Боже, Господи Боже Всемогущий! Никогда не знал, что самые простые овощи в оливковом масле могут быть такими вкусными. Утолив голод, я отодвинул миску и поблагодарил генерала.
- Ешь ты хорошо, - с усмешкой сказал мне на это Кастаньос, - и язык у тебя подвешен, да и удачлив ты, парень, как сто чертей, прости меня Господи. Остаться в живых после того, как неудачно сыграл из дредноута в десантной шлюпке в море... И по-французски говоришь. Ты можешь мне пригодиться.
- Для какой, позвольте спросить, цели? - поинтересовался я.
- Мне нужны люди для налётов на деревни возле Уэльвы, - ответил Кастаньос. - Вернее, людей-то у меня хватает, а вот офицеров - мало. Ты был поручиком, лейтенантом, если по-нашему, а дам тебе роту французских головорезов. Мне нужно, чтобы вы устроили паладинам и французам, засевшим в Уэльве, вторую Вандею.
Меня словно пружиной подбросило. Я вновь встал по стойке "смирно" и отчеканил:
- Шуаном не стану и c Ecorcheurs Жехорса соперничать в жестокости не намерен!
- Тогда я тебя более не задерживаю, - отмахнулся Кастаньос.
Я махнул рукой, однако пальцы прикладывать было некуда. Тяжёлый кивер я скинул, когда плавал в море, в отличие от сапог. Но не успел я развернуться, как по отмашке генерала сзади на меня кинулся здоровенный детина в чёрном мундире с длинным ножом в руке.
Когда-то, когда мама была жива, а в нашей семье ещё водились деньги, отец выписал мне учителя рукопашного боя. Тощего коротышку-китайца, в незапамятные времена осевшего в нашем городе. Уроки его мне особенно нравились, а ещё больше нравилось мне лупцевать, пользуясь полученными знаниями, моих врагов в гимназии. Не раз ещё мне пришлось воспользоваться наукой старого китайца, пригодилась она и сейчас.
Тело сработало само. Раньше, чем разум успел осознать наличие опасности. Я перехватил запястье черномундирника, вывернул из пальцев нож и, используя его собственные вес и силу удара, бросил его на стол. Миска с остатками овощей полетела прямо в генерала Кастаньоса, брызги оливкового масла попали на белоснежный мундир. Я занёс нож над грудью поверженного в единый миг врага.
- Давай же, парень, - совершенно невозмутимо произнёс Кастаньос. - Прикончи его.
- И доказать тем самым, что я именно тот, кто вам нужен, генерал, - покачал головой я. - Никак нет.