Оригинальный способ заметать следы только затруднял отход группы, пользы от него не было, но штабные генералы обожали всякие пиротехнические штучки. В детстве не наигрались. "Чем громче бабахнет, тем лучше, – говорили они. – Вы уж там постарайтесь, чтобы красочно получилось. Чтобы надолго запомнили".
Бабахнуло громко. Красочно получилось или нет – не знаю, не видел. Когда волна накрыла катер, нас хорошо тряхнуло. Я уже думал, все – не дотянем до базы. Но нет – кое-как добрались. Чудо, не иначе.
* * *
Я вывалился из люка в подсвеченную прожекторами ночь, упал на темные бетонные плиты и стал загибаться от хохота. Половина группы – на барбекю! Неплохо погуляли! Славный пикничок!
Полковник свалился прямо на меня и попытался что-то сказать. Но я услышал только хрипы. Это его явно не устроило. Он тряхнул головой, сконцентрировался, положил руку мне на плечо и очень четко произнес: "Тебе нужен отпуск, Чертяка. Тебе нужен отпуск".
Полковник ошибался. Мне нужен был душ! И ему, кстати, тоже! Вся морда кровью измазана! Но ответить я не успел: полковник отключился с чувством выполненного долга.
Отпуск!
Я даже не обиделся. С таким же успехом он мог бы назвать меня любимой женой или принять за розового слоника. Мужик явно бредил и собирался отбросить копыта у меня на руках.
Я встал, посмотрел на бегущих медиков, и меня снова разобрал хохот. Половина группы – на барбекю! На собственных углях! Здорово попрактиковали!
* * *
Мы вернулись в среду ночью.
Следующие два дня я разминался в пустом спортзале.
В субботу утром дверь в зал медленно приоткрылась и полковник Мокрицкий испуганно сообщил:
– Вас там это… командир ваш вызывает! Пойдете? Что ему передать?
– Уже иду.
Дверь тут же захлопнулась.
После двухлетней стажировки на Хроносе‑2 меня все боятся. Четырехкратная гравитация – штука серьезная. Генерал был прав, когда говорил про два процента выживаемости у "Чертей". Все верно. Ломаются кости, лопаются сосуды, рвутся мышцы… Инсульты и сердечные приступы следуют один за другим. Несмотря на внешние скелеты, специальные тренировки и питание. Но если ты выжил, то даже старшие по званию предпочитают общаться с тобой опосредованно. Генералы – через полковников, полковники – через приоткрытую дверь. Боятся, суки. Все, кроме моего командира.
Пора идти. Все равно эти тренажеры никуда не годятся. Стоит чуть поднажать – и металл конструкций не выдерживает: сгибается.
Интересно, зачем я нужен полковнику. Ладно, поглядим. Здесь не далеко.
Коридор словно вымер. Метров сорок до перехода в соседний корпус я прошел в полном одиночестве. Люди попрятались, двери закрыли и сидят как мыши, даже пикнуть боятся. Грустно мне стало. Ладно клерки, думаю, но бойцы-то чего прячутся? Я же не на вражеской стороне воюю! Н-да… Говорят, прошлый чертяка любил народ пугать. Каждый день шорохи наводил. А меня, наверное, по инерции боятся. Я ведь стараюсь не чудить. Ну… разве что с гранатами иногда побалуюсь – и все! Так и то на улице. В здании только один раз пошутил. Продуктовый склад подорвал. Сколько можно тухлятину морозить? Зато с тех пор у нас все продукты свежие. Кстати, обошлось без жертв. Так почему же меня боятся? Надо будет у полковника спросить…
На третьем лестничном пролете я попал в засаду.
Дорогу перегородили железное ведро с грязной водой и техничка Марья Андреевна в очень интересной позе. Миновать этот блокпост без физического контакта не представлялось возможным.
Наверное, аппарат сломался и бедняжке пришлось драить ступеньки старым дедовским способом: тряпку в руки – жопу кверху. То ли ее не предупредили, то ли она не услышала, то ли понадеялась, что я поеду на лифте… Короче, спрятаться старушка не успела.
Увидела меня, дернулась, охнула, но так и не выпрямилась. Положила тряпку в ведро, смотрит на меня своей толстой жопой в линялом сиреневом халате и стонет. Раскорячило аккурат на середине пролета. Восемьдесят килограмм статичного живого веса. И что мне с ней делать?
– Радикулит, Марья Андреевна?
– Етить!
– Что, совсем туго? Вообще-то я бы хотел пройти…
Она кое-как выпрямилась, вжалась в стену и коснулась виска прямой ладонью.
– Отнести вас к врачу?
– Нет! Уже отпустило. Проходи, нечистый!
– Как знаете.
Я перепрыгнул через ведро, прежде чем она про него вспомнила и попыталась убрать с дороги.
Осталось четыре лестничных пролета и еще метров тридцать до кабинета полковника.
Вначале мы не очень-то ладили. Я решил над ним пошутить. Как и над остальными. Не любил я полковников. Особенно штабных. Сначала несут всякую чушь, а потом, когда им достойно ответишь, начинают показывать свою крутость и вопрошать что-то вроде: Кто это сказал? Шаг вперед! Шагаю. Упс! Куда вся крутость девается? Сразу о женах вспоминают, о детишках и скромненькие такие становятся, тихенькие.
А с полковником обломчик вышел. Он киборга из себя не строил. И вообще не выпендривался. Вытащил всех на плац, прочел лекцию о поведении в нестандартных ситуациях и… все. Вопросы есть? – спрашивает. – Если нет – свободны.
Скучно мне как-то стало. Вышел я вперед и говорю:
– Есть вопросик, товарищ полковник. Если я правильно понял, то настоящий боец должен быть готов к любой ситуации. Это верно?
До сих пор помню его улыбку. Добрую, снисходительную, как будто он уже знал, что произойдет дальше.
– Нет. Вы поняли неправильно. Я хотел сказать, что ни одна ситуация не должна отвлекать бойца от выполнения задания, сбивать ход его мыслей.
– Понятно… А что вы сделаете сейчас? – Я вынимаю гранату и выдергиваю чеку.
– Ничего, – отвечает полковник. – Глупость собственных бойцов непобедима…
Гранату я зашвырнул далеко. Она перелетела забор нашей базы и взорвалась среди деревьев.
Полковник дождался взрыва и продолжил:
– …Но есть вещи и пострашнее. Подумайте об этом на досуге. И о том, что под этими дубами любят играть генеральские дети.
Шутка не удалась. Я даже покинул базу, чтобы осмотреть место взрыва. Останков детей не обнаружил. Следов крови – тоже. Никого там не было, когда рвануло. "А ты молодец, – подумал я, – высоко метишь! Прибыл к нам два дня назад и уже разнюхал, где любят играть генеральские дети! Что же я этого не знал?"
Выговора не последовало.
"Погоди, – злился я, – дай посмотреть на тебя в деле, умник. Видали мы штабных крыс. Ты не первый".
Как назло, следующие задания напоминали увеселительную прогулку. Полковник даже из катера не вылезал. Ограничивался распоряжениями. Да и меня придерживал. Все заканчивалось так быстро, что мое вмешательство не требовалось. Скука смертная. Зато без потерь. Был бы на его месте другой командир, я бы давно уже отвел душеньку, а не отсиживался в катере, как последний трус.
И вот случилось! Наконец-то! Серьезная выпала заварушка! Всем побегать пришлось. Мы даже подмогу запросили. Ничего удивительного полковник не показал. Физика средняя, огневая – на четверочку. Но в общем-то неплохо. Другие и этого не могли.
И опять-таки обошлось без потерь. Подмога не понадобилась. Да ее и не прислали.
Потом я заметил, что полковник все время держится поближе ко мне. Ну это понятно, думаю, жить хочет, удивляться нечему: охрана командира входила в мою боевую задачу каким-то там пунктом.
Удивился позже. Когда понял, что и сам стараюсь держаться поближе к полковнику, и вовсе не для того, чтобы сохранить ему жизнь. А вот это уже было странно. Пришлось признать, что полковник выбирает позиции лучше меня. И быстрее. Это при моей-то физике! Потом выяснилось, что интуиция у него тоже получше моей будет. Он умел выжидать. Чувствовал, когда надо затаиться, а когда – бежать со всех ног и стрелять из всех стволов.
Один раз брали караван. Предполагаемый груз – наркота. Залегли в кронах, ждем. Через десять минут появляются "клиенты". Идут гуськом, осторожничают, молчат. Я выбрал цель и приготовился "встретить". Нет команды. Нурки подгребают все ближе и останавливаются прямо под нами. Нет команды. Нурки собираются в одну группу и устраивают привал. Нет команды. Через двадцать минут к ним присоединяется еще одна группа. Караван увеличился вдвое. Нет команды. Привал закончился. Нурки собрались и двинулись в путь. Нет команды. Меня затрясло. Десять раз я готов был забросать их гранатами и расстрелять. Трижды полковник опускал свою руку мне на плечо.
Далеко они не ушли. Внизу началась стрельба. Нурки что-то не поделили между собой и начали расстреливать друг друга. Когда стрельба закончилась, все нурки лежали на земле. Полковник перезарядил оба "Укуса", укоризненно посмотрел на меня, покачал головой и махнул рукой вниз. Мы спустились, уничтожили груз (чистейший порошок) и вернулись на базу.
Это был мой первый прокол. Я просто не услышал приказа. Отвлекся и на какой-то миг перестал контролировать ситуацию. Мы все отвлеклись. Кроме полковника. Он выбрал момент и разрядил оба ствола. Первый выстрел был тоже за ним. Это я понял ночью.
Он не воевал – показывал фокусы, разыгрывал партии. Этакий гроссмейстер войны. Иногда мы с ним оставались в катере и травили байки с пилотами, разбавляясь ядреным самогоном, пока ребята выполняли задание. Правда, перед этим он полчаса каждому объяснял, что надо делать. А бывало и наоборот – вся группа оставалась в катере и только мы с полковником выходили прогуляться. Дважды он отправлял меня одного. Как-то уже на подлете я спросил его: "В каком составе будем выгружаться?" – "Еще не знаю, – честно ответил полковник, – прилетим – посмотрим".