Еще один шлепок, очередной шорох и вновь топот, и к ним присоединился звук, будто что-то тащат по земле. Али-Баба нервно озирался, но не мог разглядеть среди теней ничего похожего на человеческую фигуру. И все же он слышал, как что-то шевелится в четырех-пяти местах разом. Но все звуки, казалось, доносились почти от самого пола возле стен пещеры, где на самом деле было слишком мало места, чтобы спрятаться человеку нормального роста. Но кто, кроме человека, мог издавать такие звуки? Али-Бабе представилась вдруг дюжина окруживших его ужасных змей, неотвратимо подползающих со всех сторон. Ему вспомнился тот странный басовитый смешок, который он слышал, покидая пещеру. Почему он не предупредил об этом брата? И - что, пожалуй, даже важнее - почему был так неосторожен сам?
Дровосек решил, что там, где он теперь находится, ему не удастся больше отыскать ничего полезного. Поэтому он торопливо двинулся в дальнюю часть пещеры, где ранее обнаружил золото.
Но явно в этот день и в этом месте не было простых путей, ибо из-за занавеси, скрывающей сокровище, Али-Баба услышал стон.
Значит, его окружили со всех сторон. Что ж, если ему суждено погибнуть, то следует сделать это так, чтобы не посрамить свою профессию.
- Берегись, рыщущий здесь, кто бы ты ни был! - вскричал он свирепо, насколько мог, учитывая обстоятельства. - У меня есть топор, и я умею им пользоваться!
К его изумлению, из-за занавеса донесся знакомый голос.
- Неужели ты грозишь своему бедному брату? Или, по крайней мере, тому, что от твоего бедного брата осталось?
Али-Баба поспешно отдернул ткань, что разделяла залы, и увидел голову Касима, торчащую из изрядной груды золота.
- Дорогой брат! - с великим облегчением воскликнул дровосек. - Я боялся, что никогда уже мне не доведется больше говорить с тобой. Я рисовал себе ужасные картины - что разбойники дурно с тобой обошлись, убили тебя.
- "Дурно обошлись"? - мрачно отозвался Касим. - "Убили"? Да, они сделали и то и другое, и это было только начало!
Слова эти совсем сбили Али-Бабу с толку. Что бы ни случилось в этой пещере, оно, похоже, повлияло на рассудок его брата.
- Да ладно тебе, - ответил Али-Баба как можно бодрее. - Не так уж все и плохо. Я освобожу тебя из твоей золотой западни, и мы убежим из этого проклятого места.
К изумлению дровосека, с губ Касима сорвался горький смешок.
- Так ты полагаешь, что под этими устами есть тело?
- А как иначе ты мог бы говорить со мной? - быстро возразил Али-Баба. - У тебя просто жар из-за того, что ты застрял в этой куче золота.
На это Касим ответил ему вполне рассудительно:
- В нормальном мире, возможно, это и так. Но здесь моя голова брошена в одиночестве размышлять над собственной глупостью, а другие части моего тела могут лишь пытаться воссоединиться с ней.
Дровосеку оставалось надеяться, что после освобождения из этой волшебной ловушки Касим перестанет молоть чушь. Но тут до него снова донеслись все те же звуки из соседнего зала. Но было и два отличия. Теперь звуки раздавались у него за спиной. И приближались.
- Как бы тебе объяснить? - пробормотал Касим. - Магия этой пещеры превосходит все представления смертных. - Снова горький смех. - Но не мне говорить о смертных.
Чем скорее вытащит он брата отсюда под живительные лучи солнца, тем лучше, решил Али-Баба и сказал:
- Не говори больше загадками. Я подойду поближе и подам тебе руку.
- Нет, дорогой брат, - был ответ Касима. - Еще немножко - и я сам подам себе руку. Не мог бы ты немного посторониться?
Дровосек ощутил, как что-то, должно быть какой-нибудь мелкий зверек, толкает его в ногу. Он быстро глянул вниз, ибо перед глазами его вновь замелькали видения змей.
Если бы это была змея! Али-Баба подскочил чуть не до потолка пещеры. У его ног по сухой земле ползла кисть. За этой кистью тащилась рука, но без плеча, ибо на конце этой штуки были лишь окровавленные плоть и кость.
- Что это? - вскричал лесоруб, чувствуя, как его рассудок улетает куда-то вдаль, вслед за разумом его брата.
- Всего лишь часть меня, - отозвался Касим, и теперь его слова звучали вполне резонно. - Именно так поступили со мной эти гнусные воры, они разрубили меня на шесть частей.
- Шесть… частей? - выдавил Али-Баба, хотя горло его, казалось, не желало пропускать воздух к голосовым связкам.
Кисть тем временем продолжала подтаскивать руку к куче золота.
- Две руки, две ноги, одна голова, одно туловище, - спокойно перечислил Касим. - Голову мою оставили на груде золотых монет, чтобы она служила предостережением всякому, кто может проникнуть сюда. Остальные части раскидали там и сям по пещере.
- Они раскидали тебя по пещере? - переспросил Али-Баба, не веря. Такой поступок никак не свидетельствовал о разумном ведении домашнего хозяйства.
- Да, напоследок, - отметил Касим, словно вслед за дровосеком сам не мог этому поверить. - Покончив со мной, разбойники, похоже, ужасно заторопились уехать отсюда.
Али-Баба припомнил события вчерашнего дня и то, как быстро разбойники умчались после того, как поймали его. Похоже, бандиты метались с грабежа на грабеж, хотя только в одной этой пещере у них уже припасено столько золота, что хватит их потомкам на сто поколений роскошной жизни. "Вот оно, - подумал дровосек, - безумие, которое приходит вместе с большими деньгами".
Теперь, однако, ему придется иметь дело с совершенно иным типом безумия. Он снова взглянул на ту часть брата, которая все еще способна была говорить.
- Вероятно, - сказал Касим, упреждая его вопрос, - убитый в этой заколдованной пещере по-настоящему не умирает. - Голос брата, до конца осознавшего свою участь, возвысился до скорбного вопля. - Эти подлые головорезы бросили меня валяться здесь по частям!
При этом замечании дровосек снова ощутил, как горло его сжалось. Это была воистину ужасная судьба, которой Али-Баба не пожелал бы никому, даже своему брату.
- Я не могу оставить тебя в таком виде! - воскликнул дровосек с состраданием. - Пожалуйста, скажи мне, что нужно сделать!
Тут голова испустила тяжкий вздох:
- Конечно, я не могу жить в таком виде. Но, прежде чем умереть, я хотел бы быть собранным воедино.
Али-Баба поспешно уступил дорогу ноге, проскакавшей мимо него к золотой куче. С учетом всех обстоятельств просьба брата представлялась ему вполне разумной.
- Прекрасно, - ответил Али-Баба. Но он понимал, что, как дровосек, куда более опытен в расчленении предметов на части, чем в восстановлении их целостности. Поэтому он спросил: - У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, как я должен это сделать?
Голова кивнула на руки и ноги, собирающиеся у подножия золотой горы:
- Боюсь, туловище мое вовсе лишено всякой возможности двигаться. Если бы ты принес его сюда, к остальным частям меня, я был бы тебе благодарен до конца своих дней, что в моем теперешнем положении, возможно, довольно жалкий срок, - Касим умолк и снова вздохнул.
Его туловище? Али-Баба поинтересовался, где именно находится упомянутое туловище, и ему было сообщено, что его бросили в угол в первом зале.
Дровосек возвратился в первый зал и там, будучи вполне осведомлен о природе странных звуков, доносящихся из темных углов, сразу обнаружил недостающую часть Касима. Копошащееся во мраке туловище очень напомнило дровосеку самого большого на свете жука-навозника. Разумеется, когда Али-Баба подошел ближе к этой штуке, она оказалась куда больше похожа на окровавленные останки человеческого существа. Дровосек прикинул, что задача ему предстоит не из приятных, да и, если задуматься, что хорошего видел он от своего брата?
Али-Баба глубоко вздохнул, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение. Окровавленное туловище или гигантский навозник - какая разница. Раз уж он зашел в исполнении своих родственных обязанностей так далеко, то сможет справиться и с этим.
Поэтому он обвел глазами зал, пока взгляд его не упал на несколько плетеных корзин в одной из многочисленных ниш пещеры. Он выбрал самую большую и, сняв с нее крышку, увидел, что там лежат драгоценные камни, каждый крупнее гусиного яйца. Он опрокинул корзину, чтобы камни высыпались из нее, а потом, изо всех сил стараясь не дышать рядом с обрубком, перекатил туловище на место драгоценных камней.
Потом он перенес плетеную корзину в золотохранилище и деловито запихал в нее прочие части своего брата.
- Поаккуратнее! - воскликнул братец, когда Али-Баба бросил голову ко всему остальному. Касим всегда был склонен к критиканству.
Когда Али-Баба был уже готов поднять корзину и вынести ее за пределы этой горы, ему вдруг пришла в голову еще одна, и весьма тревожная, мысль.
- Но что будет, о Касим, когда мы покинем эту пещеру? - с некоторым сомнением спросил дровосек. - Не погублю ли я тебя, если вынесу отсюда?
- Ты называешь это жизнью? - был безнадежный ответ головы. - Если мне и суждено умереть, то позволь сделать это где-нибудь в другом месте.
И тогда Али-Баба исполнил просьбу брата и полувынес, полувытащил волоком заметно потяжелевшую корзину из сокровищницы в переднюю часть пещеры.
- Возможно, тебя удивляет, - ненароком обронил Касим, пока его составляющие путешествовали из зала в зал, - как я дошел до жизни такой.
Удивляет? Али-Баба понял, что слишком потрясен таким поворотом событий, чтобы удивляться чему бы то ни было. И все же ему, без сомнения, было интересно узнать, каким образом братец сумеет переложить ответственность за свое теперешнее состояние целиком на его плечи.
- Это была моя вина, - признал Касим, к изумлению дровосека. - Я не смог вспомнить волшебные слова.
Али-Баба перестал тащить корзину, ибо уже стоял перед самым камнем.