- И как же он догадался?
- Заклинание такие пожары устраивает, что не догадаться - сложно. А только у него возник малейший интерес к делу, посмотреть иск к представительству он мог легко, через того же прокурора. И понял, что первый магический пожар был именно в представительстве.
- Всё равно непонятно, - пробурчала я. - Посыльный сгорел вместе с заклинанием, а мы молчали.
- Посыльный сгорел, - согласился Рассвет. - И мы молчали. Но помнишь тот обыск, когда тебя дома не было?
- Как я могу помнить обыск, когда меня не было?!
- Когда соль искали, - подал голос с кровати Лёд.
- Я еще тогда обратил внимание, что Ветер в наших бумагах роется как-то уж очень активно. "Вот служака", - помню, тогда подумал. А он, видно, искал формулу заклинания и нашёл. Он примерно представлял, как Умные регистрируют заклинания. Я думаю, что он обнаружил в корзине для бумаг старый счет, на котором наш уважаемый глава набросал черновик…
Уважаемый глава представительства, с нескрываемой завистью глядящий, как Град играет с котёнком, почесал лысину и сказал:
- Вполне вероятно. Тогда было не до заклинания, такая кутерьма заварилась с солью и всем остальным. А потом уж я и не проверил, что у меня из мусора пропало. Моя вина.
- Ну вот, Ветер получил заклинание. Придумал, как можно наиболее выгодно его использовать и принялся повышать своё благосостояние.
- Стоп. А Ряху он зачем сжёг? Сарай азартный? - удивилась я.
- Об этом знает только Ветер, но он, увы, уже не скажет, - подал голос Профессор. - Я думаю, что с сарая всё и началось. Он же не зверь, этот мальчик. Он к родственникам своим хорошо относится, как все мы. Вот он решил мужу тетушки помочь, заодно и заклинание в деле посмотреть. Интересно же. Магия - игрушка затягивающая. Ему понравилось.
- Ага. Кого ни ткни - все сплошь хорошие, исключительно душевные люди. Заботливые родственники и галантные кавалеры. А такие дела творят, что волосы на голове дыбом, - пробурчала я.
- Так оно и есть, душа моя, - подтвердил Профессор. - Все мы чуть-чуть злодеи, чуть-чуть праведники, каждый ведь хорош для себя, добр для своих близких.
- Кажется, мы упустили ещё одну статью доходов, - пробормотал себе под нос Лёд. - Будем посылать нашего главу в Храм проповеди читать.
Профессор это услышал.
- Кстати, драгоценнейший мой Лёд, собаки никакого вреда бы Ветру не сделали, даже если бы мы его и привезли к складам. Они его знали, - иначе он бы не ушёл от нас в ту ночь. Забыл, как сам ты удивлялся?
- Забыл, - признался Лёд. - Каюсь. Всего не упомнишь. Но у меня странное чувство досады: вроде бы радоваться надо, что дело за нас сделали, ан нет. Почему так, не пойму?
- Это потому что ты кровожадный, - объяснила я ему.
- Это потому что спину и плечи дерёт, - объяснил он мне. - Спалённая шкурка, знаешь ли, мести просит.
- Ряха за себя и за тебя отомстил, - упрямо сказала я. - И очень страшно. А ведь на носу турнир этот дурацкий, ради прелестей владелицы кабачка. Как он на нём появится теперь?
- Как ни в чём ни бывало, я думаю, - отозвался Профессор. - Ему по-другому и нельзя. Поторопился твой легионер, мой вариант был чище и тише. Поджигателей утихомиривать - не мускулы качать. Этот пожар нам всем еще аукнется. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - пожелали мы вразнобой и Профессор пошёл к себе.
- Откуда он про мускулы знает? - спросила я удивлённо.
Рассвет переглянулся с Градом. Потом с лежащим Льдом. Потом Град со Льдом. Вид у них был такой, как будто они с трудом сдерживают смех.
- Да ладно, так и быть - уступаю тебе это удовольствие… - сказал после недолгой паузы Лёд Рассвету, фыркнув, при этом в подушку, как конь. - Покажи ей сам.
- Пойдем, радость моя, - галантно предложил мне руку Рассвет.
- Куда? - насторожилась я.
- Недалеко. Иначе ты не оценишь всей изобретательности нашего главы.
- Я еще вернусь! - грозно пообещала я хихикающим Граду и Льду.
Мы вышли.
Рассвет провёл меня коридорами и переходами через весь Огрызок и вывел на верхушку одной из башен.
- Ты думаешь, почему так безропотно Профессор тебя к твоему Ряхе отпускал? - спросил Рассвет, помогая мне выбраться на смотровую площадку. - Вот, гляди.
Там, укрепленная на прочной треноге, стояла мощная подзорная труба, нацеленная своим дулом за реку.
- Все ваши тренировки были как на ладони, - прыснул в рукав Рассвет.
- Гады!! - прошипела я.
- Ага, - посерьёзнел Рассвет. - Ты каждый день, как только минутка выдастся, сбегаешь к типу, у которого хвост под корень отсечён, которого нормальные люди седьмой дорогой обходят…
- Не нормальные люди, а дураки, - уточнила я.
- Профессор очень боялся, что он тебя… того… - замялся Рассвет. - Ну, сделает что-нибудь… нехорошее. Всё-таки, он взрослый человек, легионер отпетый, а ты еще…
- …маленькая, мозгов нет, хвост трубой, - раздраженно закончила я. - И что, теперь не боится?
- Теперь нет, - снова хихикнул Рассвет. - Когда он увидел ваши приседания, то сказал, что вот теперь он за тебя не волнуется ни на зернышко.
- Да-а-а? Интересно, с чего бы это? - обиженно протянула я.
- Профессор сказал, что Ряха видит в тебе кого угодно, но только не женщину, это он, Профессор, как человек, жизнь которого украшали самые очаровательные прелестницы, говорит. А потом он ещё несколько раз посмотрел, пошёл и поставил на Ряхину победу крупную, разумеется, по меркам Профессора, сумму.
- А почему тогда Профессора не волнует Янтарный? - возмущенно спросила я. - Который, в отличие от Ряхи, делает "того"? И регулярно?
- Профессор сказал, что в случае осложнений Янтарного мы на тебе женим, никуда он, голубчик, не денется. Поэтому Янтарному можно. Он же с хвостом. А Ряха - человек неуправляемый, без хвоста, - почти серьезно объяснил позицию представительства Рассвет.
- А шиш вам всем! Так и передай всем остальным! - гордо заявила я и, оставив Рассвета на смотровой площадке, пошла спать.
* * *
Ночью мне всё снились пожары. Во сне я видела, как корчится в огне Ветер, видела зарево над азартным сараем, испачканного в саже, страшного, как разъяренный Медбрат, Ряху. Слышала треск горящих башен для сушки рыбы.
Под конец мне приснилось, что горит весь Отстойник, пламя кольцом охватило наш Огрызок, а я стою на верхушке той башни, где голубятня, и выпускаю голубей в затянутое дымом небо, чтобы они не сгорели вместе с нами. И с ужасом думаю, что Копчёный летать так и не научился, поэтому спастись вместе с голубями не сможет.
Проснулась в холодном поту и долго лежала без сна, слушая, как вдалеке воют собаки. И думала, что Ветер - отъявленная сволочь, но жалко его, такой страшной смерти никому не пожелаешь.
И непонятно при этом, почему мне не так жалко парней, что погибли около складов, брошенные Ветром под стрелы Града? Только потому, что я их не знала? Но они же тоже были живые… И Ряха прав. Он остановил поджигателя. И всё равно от этого плохо… Все так перемешано, в такой узел завязано, что никак не разобраться, не разложить по полочкам: это хорошо, а это плохо, этот злой, а этот добрый, этот наш, а этот не наш.
И нет ни правых, ни виноватых, все правы и все виноваты, всё так, как сказал Профессор.
С трудом уснула.
А когда утром спешила к Ряхе за реку, на мосту остановилась и специально погрозила кулаком в сторону представительства - на случай, если кто-то подсматривает в подзорную трубу.
Шла по тропинке и думала, как же я задам Ряхе мучающие меня вопросы.
Ряха опередил.
- Не боишься меня после вчерашнего? - спросил он первый, только увидев, как я выхожу на полянку, огибая пышный куст шиповника.
Он сидел на поваленном стволе сосны.
- Не знаю, - задумчиво сказала я. - Наверное, нет, раз пришла.
- Я тебе так скажу, Двадцать Вторая, - посмотрел на меня исподлобья Ряха. - Есть вещи, которые выглядят ужасными, но которые надо делать, потому что если попуститься, будет в сто раз хуже.
- Я знаю, Ряха, - покивала головой я. - Всё-то я знаю, да только паршиво как-то… Как ты выйдешь завтра на бой?
- А что, в первый раз что ли? - усмехнулся Ряха. - Бой своим чередом, пожар - своим. Не смешивай.
- Я так не умею, - вздохнула я. - У меня всё в одну кучу.
Я присела рядом с Ряхой на ствол, и мы оба уставились на куст шиповника. На шиповнике уже распустились цветы, большие, нежно-розовые, они, словно бабочки, сидели на усеянных колючками ветках.
- Письмо написал, - сказал Ряха, глядя на куст так, словно он шиповника никогда в жизни не видел. - Передай, ага?
Он вынул из-за пояса скатанный трубочкой и плотно обмотанный кожаным шнурком лист бумаги.
- Ага, - кивнула я, принимая лист.
И мы снова застыли, разглядывая куст. На цветы садились толстые шмели. Такие же мохнатые, как и его колючие ветки. Только у шмелей колючки не кололись.
- Двадцать Вторая, - сказал Ряха, не отрывая взгляд от цветов.
- Что? - спросила я.
- Двадцать Вторая, сделай меня королём.
Я вздрогнула и, с усилием оторвав взгляд от шиповника, перевела его на Ряху.
Ряха был серьёзен и даже печален.
- Рях, ты чего? - забормотала я растерянно. - С ума сошёл?
- Нет, я в уме, - мотнул головой Ряха, продолжая неотрывно смотреть на шиповник. - Сделай, а? Я знаю, ты можешь…
- Зачем тебе это, Ряха? - ошарашенно пробормотала я. - Ты и так тут почти король, кого хочешь - любишь, кого хочешь - караешь. Ты же сам можешь им стать, без меня?