Профессор галантно поил каждую даму кофе и долго беседовал "за жизнь". Он явно находил удовольствие и в том, что на улице ветер метёт песок пополам с мокрыми снежными хлопьями и завывает не хуже Копчёного; и в том, что в круглой печурке потрескивают дрова; и в том, что от его кофе, да ещё (если дама желает) или с ликёром, или с лимончиком, или со сливками, замёрзшая покупательница оттаивает и розовеет, и радостно щебечет какую-то чушь.
Я стряпала в эти дни пироги.
Когда и на улице, и дома промозгло и мерзко, ничто так не согревает и не создает уют, как тепло и запах свежей выпечки. А пока муку у нас принудительно не купили, надо было успевать.
Пироги получались разные: и с мясом, и с рыбой, и с печенью, и с повидлом… И, специально для Профессора, пресный пирог с капустой и яйцом.
Град, Рассвет, Лёд и Копчёный с одинаковым выражением на трёх лицах и одной мордочке, одинаково дёргая от нетерпения хвостами, сидели около духовки, облизываясь в предвкушении очередной порции горячих пирожков.
Когда я вынимала противень, они сметали всё, что на нём было, - и снова садились полукругом около духового шкафа, пихаясь локтями. И ждали следующий лист.
Пирог с капустой удалось у них отбить, я его разрезала на куски, уложила в плетеную корзинку, прикрыла салфеткой и отнесла в лавочку Профессору.
Он поил там какао не терпящую кофе прокуроршу, которая, тиская в руках кружевной платочек, подробно рассказывала ему, какую тяжёлую жизнь ведут имперские прокуроры.
Профессор поддакивал, а я с трудом удержалась от того, чтобы спросить, где держал скаковых тараканов её супруг, и зажила ли у него свороченная скула. И почему Ряхе этот мордобой сошёл с рук. Ведь насколько бы ни была тяжела жизнь имперских прокуроров, физиономии им чистят всё-таки не так уж часто.
Но испугалась, что если прокурорша решит ответить хоть на один вопрос, то моя выпечка неминуемо превратится в уголь, пока я слушаю почтенную даму.
Когда же я вернулась на кухню, то обнаружила, что охотники за пирожками вынули их из духовки раньше времени и слопали рыбные расстегаи практически сырыми.
Время в дни этого ненастья остановилось…
* * *
Непогода свела на нет и деятельность Льда по раскалыванию знахарки.
Сначала он решил не обращать на холод внимания, но быстро переменил свое мнение.
- Не-ет, ходить в такую погоду в общественные бани - это изуверство… - жаловался он, грея руки у очага.
- А что так? - поддразнивал его Рассвет, на краешке кухонного стола заполняющий какие-то бесконечные декларации, а может быть петиции.
- В самих-то банях благодать, из бассейна бы век не вылезал, а вот потом пока до Огрызка доберешься - из волос не перхоть, а льдинки выковыривать надо, - сделав плаксивую физиономию, сообщил Лёд.
- Как пишется "экстраординарный"? - поднял голову от бумаг Рассвет. - "Экстра-" или "экстро-"?
- А Медбрат его знает! - дружно решили все.
- Грамотеи… - покачал головой Рассвет. - Питомцы Университета!
- А чего ты нас хаешь? - возмутилась я. - Ты такой же. А мне вообще можно неграмотной быть, раз я у плиты стою.
- Профессора спроси… - посоветовал Град. - Он образование до войны получал, оно у него старой закалки, крепкое.
- По-моему, с той поры не одна война прошла, а три, - заметила я, жуя, в качестве отдыха, пирожок с повидлом.
- Ну, тем более.
- "Экстра", всё-таки, - справился и без Профессора Рассвет и в награду себе тоже взял пирог. - Вот погодите, сейчас погода установится, на море будет более-менее, но перевалы так быстро не откроются. Тогда Гора пошлет сторожевики в засаду у Правого и Левого мысов и будет перехватывать корабли с зерном, которые мимо Отстойника идут.
- Так это пиратство? - удивилась я в силу своей кухонной неграмотности. - Что, неужели будут зерно перегружать, а корабли топить?
- Зерно перегружать будут, а вот корабли топить - вряд ли… - хмыкнул Рассвет, слизывая с пальцев повидло. - Будут векселя под обязательство Горы давать и под гарантии самих Верховных. Причем векселя-то хитрые: можно у нас в Отстойнике погасить, но по бросовой цене, раза в два ниже рыночной. Можно и по настоящей, почти по настоящей, - но это надо вексель в Хвост Коровы везти, бегать там с ним от Службы к Службе, и еще неизвестно, примут ли его к оплате, не пошлют владельца векселя вежливо вместе с ним обратно в Отстойник.
Он посмотрел на блюдо с пирожками, прикинул, не съесть ли ещё один, видимо, удержался и пошёл мыть руки, чтобы снова засесть за бумаги.
- И опять, Медбрат их дери, всю бухту лихорадить будет, - ругнулся негромко Лёд. - Они же все подряд корабли останавливать будут, и туда, и оттуда. На борту же не написано, зерно он вывозит или что другое.
- Вёсла, например… - уточнила я.
На кухню зашёл Профессор за пирогами и новой порцией воды для кофе.
Он услышал конец разговора.
- Не волнуйтесь, дети мои, - произнес он величественно, словно жрец в Храме Священного Хвоста. - Это бедствие не стихийное, а сезонное. Просто вы ещё молоды. Мы сделаем Горе хороший денежный заём, чтобы она смогла расплатиться за закупленные запасы зерна, и сторожевики к нашим кораблям цепляться не будут. Рассвет, завтра же оформишь бумаги.
- Ой, как хорошо, Профессор, - обрадовалась я. - А можно, мы сделаем хороший денежный заём Горе и заодно купим большое зеркало в нашу приемную?
* * *
Заём мы оформили, зеркало не купили. Не очень-то и хотелось.
Деятельный ум Льда угнетала вынужденная бездеятельность. Он никак не мог смириться с тем, что приворотное зелье бездарно прокиснет, и всё искал ему применение.
- А давай его в кофе Профессору нальём? - предложил он на третий день после обыска, когда все мы, похоже, окончательно окопались в кухне.
Град перенес сюда кресло-качалку и покойненько в нём дремал, укрывшись грудой шерстяных покрывал и выставив из-под них только кончик хвоста.
Рассвет, действуя тихой сапой, уже отвоевал у меня половину кухонного стола. Мы заключили временное перемирие и установили границу из банок со специями. На одной половине он разложил бумаги, на другой - я возилась со стряпней. Закрытые маленькие пирожки мне стряпать надоело, и я перешла на открытые, маленькие, величиной с блюдце и большие - на весь противень.
Лёд тоже принес кресло, раздобытое, похоже, на соседней свалке, с драной обивкой и потемневшими от старости подлокотниками, и сидел на нем в обнимку с Копчёным.
Причем оба они с нескрываемой завистью посматривали на покачивающегося и посапывающего Града. Но котёнка, похоже, больше всего привлекал колыхающийся хвост заместителя главы представительства.
Идея налить привораживающего зелья в кофе Профессора мне не понравилась.
- Это средство, похоже, не только на перхоть, но и на мозги действует… Просачивается сквозь корни волос и размягчает их… - заметила я ехидно.
- Вот не надо переходить на личности! Профессор этой бурдой покупательниц поит, они к нему приворожатся и будут ещё чаще заходить и ещё больше покупать! - обиделся Лёд.
- Они и так им очарованы, никакое средство лучше не приворожит. Ты бы его незаметно тем молодцам споил, что обыск у нас делали. Идея Града.
- Тебе мало твоего Сильного? - округлил глаза Лёд, мстя за предположение о размягчении мозгов.
- А я тебе глаза выцарапаю, будешь так их пучить! - пообещала я.
- Звиняюсь, - сделал покаянное лицо Лёд.
Рассвет издал какой-то странный звук, показывающий, что он слушает и что ему весело.
- Похоже, начинаются критические дни, - сказал он невозмутимо. - Мы уже потихоньку звереем в обществе друг друга.
- Это кто-то звереет, - отозвалась я с обидой и показала хвостом в сторону кресла с дремлющим Градом, - а вот кто-то и сам не дёргается, и личную жизнь других не задевает.
- У Града колоссальный опыт, не нашему чета… - заметил Рассвет, любовно выписывая затейливые заглавные буквы. - Он максимально разумно использует подвернувшийся момент вынужденного безделья.
- Ничего, - злорадно заметил Лёд. - Скоро он выспится, и заснуть больше не сможет. Вот тогда мы посмотрим, как он маяться будет. Правда, мой золотой? - промурлыкал он котёнку.
Копчёный, растянувшийся у него на груди во всю свою длину, как странный меховой галстук, сонно приоткрыл глаза и снова закрыл, убедившись, что кормить его не собираются.