Говорили о том, что скоро начнется лов, что рыбы нормальной в последнее время не стало. Что Отстойнику всегда не везёт - кругом, куда не плюнь, везде уже королевства, а мы все еще обычная провинция, и налогов платим больше, чем они, а уважения к нам меньше, чем к ним. И у них давно короли, а не наместники. А короли красивее - им корона полагается. И куда смотрит жена наместника, совершенно не понятно. Ведь сейчас она кто? Наместничиха. А была бы кем? Королевой. Есть же разница!
В конечном итоге голова у меня пошла кругом, я выбралась из бассейна и отправилась в раздевалку, где и села, закутавшись в большое банное полотенце, на деревянное кресло-трон с высоченной спинкой, стоящее в шеренге таких же королевских тронов посредине зала.
В голове смешались и рыба, и пряники, исцарапанный чиновник и адрес лавочки с дешёвым маслом, которую непременно надо было посетить, а то масло заканчивается, всё равно надо брать.
Чувствуя какую-то слабость, не то телесную, не то душевную, я забралась на трон с ногами, укрылась полотенцем с головой и почти задремала, пытаясь прийти в себя.
Совсем заснуть не удалось: у бабушки-знахарки были клиенты.
Какой-то высокий женский голос, что называется "с претензией", втолковывал ей суть заказа:
- И зелье свари убойное, чтобы он свою швабру забыл, а на меня глаз положил.
- Сделаю, милая, сделаю… - шелестела уверенно бабушка.
"Уж не та ли, что на пожаре около меня стояла?" - лениво шевельнулась мысль.
- И слёзки, слёзки в него побольше лей, - поучала клиентка. - Он со слёзкой что угодно сожрёт. Я скажу, это мол, для здоровья, для ясности в мозгах, на семи травах настоечка.
- Сделаю, милая, сделаю. Примет и добавки еще попросит… - умиротворяюще журчала знахарка.
- И чтобы никто ни-ни! - уточняла дама.
- Ну, о чем разговор, милая…
Заказчица любовного напитка ушла.
Не успела я сползти с трона и стать из королевы снова практиканткой, как к бабушке в каморку просочилась вторая посетительница. У этой голос был густой и уверенный.
- У тебя, я видела, эта ведьма была. Я на него первая глаз положила, а она клинья, мерзавка, подбивает. Дай мне отворотного зелья, чтобы его от её поганой рожи отворотило.
- Сделаю, милая, сделаю, - шелестела старушка.
- Только крепкого, чтобы подействовало! Не чужой, чай, - густо шмыгнула носом вторая клиентка.
- Сделаю, милая, сделаю. Примет и еще добавки попросит.
- И чтобы никому ни-ни!
- Ну, о чем разговор.
Дама шумно, видно от избытка чувств, вздохнула и, тяжело ступая, пошла к выходу, так и не заметив меня в объятиях трона.
Чувствуя себя, почему-то, несвежей после всей этой болтовни, я быстро оделась и выбралась на улицу. Глотнула весеннего воздуха, распаренное лицо погладил ветер.
Как всегда после бани, идти было удивительно легко, словно та грязь, которая смылась с меня, была тяжелой, как броня.
Я шла и думала, что раз у общественных бань два отделения, интересно, по какой формуле работает знахарка со вторым, мужским? "Сделаю, милый, сделаю"?
А когда вернулась в Огрызок, отловила Льда и сказала:
- Нашла я человечка, который всё знает. С тебя - дюжина яблок и банка вишневого компота. Коли ее, если сможешь.
* * *
Лёд подошел к делу ответственно. Тоже взял таз, мочалку и мыло, и пошел колоть знахарку.
Пришел через два часа чистый, без мозолей, и с минимальным количеством перхоти.
За пазухой у него что-то выло и стонало.
Он пронес это "что-то" прямо ко мне на кухню, где я пыхтела, раскатывая тесто для пряников и ругая себя последними словами за податливость чужому влиянию:
"Ну, мне-то какое, по большому счету дело, что жена Правой Руки Наместника не умеет стряпать? Я-то кому доказываю, что умею?"
- Молока дай! - попросил Лёд.
- Зачем это? - сразу с подозрением отреагировала я.
Лёд вытащил из-за пазухи отчаянно сопротивляющегося котёнка. Он был черным, как сажа, без единого белого пятнышка. Длинные тощие лапки напоминали паучьи. И орало это сокровище дурным голосом.
- Вот, - счастливо сказал Лёд. - Кота по пути нашёл. Копченым будет.
Увидев плошку с молоком, которую я поставила на пол, котёнок со странным именем Копченый, скакнул к ней отчаянно и упал в молоко практически с ушами, лакая его и грозно урча.
- Ещё неизвестно что наш экономный глава скажет… - заметила я, пытаясь растянуть тугое тесто.
- Ага, Копченый нас объест! - возмутился Лёд. - Он же как птичка маленькая клюет…
Котенок уже выдул всё молоко и снова завопил, требуя ещё. Пришлось налить вторую порцию.
- Птичка, как же! Да у него в желудке пропасть!
- Я буду делиться с ним! - делая честные круглые глаза, лживо пообещал Лёд.
- Ага, рассказывай. Да ты, скорее, у него из миски отбавлять в свою будешь!
Копченый, наконец, накушался, брюшко у него стало круглое и тугое. Потешно переваливаясь, он дошёл до плиты и улегся около неё на тёплом полу.
- Одно хорошо, что кот. Кошку бы нипочем не пустила, - заметила я, вырезая бокалом в тесте кружки.
- А чего так?
- А того. Будем потом по колено в котятах. Это тебе не соль, рынок сбыта найти сложно.
- А где же женская солидарность? - развеселился Лёд.
- В борьбе за территорию нет солидарности! - отрезала я.
Лёд допил молоко в кувшине, что осталось после кормления Копчёного.
Потом выгрузил из сумки две склянки тёмного стекла. Одна склянка была обвязана засаленной тряпочкой красного цвета, другая - чёрного.
- А это тебе, - пододвинул он ко мне краснотряпочную посудину.
- С ума сошёл?! - завопила я. - Не видишь, тесто тут?!
- А это твоему… - пододвигая чёрную, Лёд замялся, подбирая слово.
- Очень осторожно выбирай определение, - посоветовала я ему, берясь за скалку. - Хорошо подумай и аккуратненько так, аккуратненько…
- Короче, сама знаешь кому, - выкрутился Лёд.
Он откупорил обе бутылочки и понюхал.
- Это ещё что за бурда? - спросила я с опаской.
- Красненькая - это приворотное зелье, - с удовольствием объяснил Лёд. - Для тебя. Чтобы ты, значит, в меня втрескалась.
- Льдина моя ненаглядная, чего мне в тебя втрескиваться, когда я и так от тебя без ума? - обрадовалась я.
- Как же, дождёшься от тебя, - вздохнул Лёд. - А чёрненькая, - это для твоего, чтобы он от тебя отстал.
Он ещё раз понюхал обе бутылочки.
- Вот этим, что в красной, она мне, похоже, голову от перхоти мазала. А вот этим, что в черной, мозоли на ногах размягчала. Ценнейшая вещь!
- Ну и раскололась? - спросила я, выкладывая пряники на противень.
- Нет, я пока мосты навожу, видишь, изо всех сил пытаюсь тебя приворожить. Чтобы ты меня любила и кормила лучше, чем других.
- Бабка-знахарка, она тоже не дура. Что мне теперь с Янтарным не встречаться из-за твоих мостов? - проворчала я. - Чтобы создать видимость, что зелье действует? Тогда точно кормить перестану. Я Ножу обещала, что буду вести нормальную половую жизнь, вот и веду.
- Да пусть пока не действует, очень хорошо, - стянул кусочек сырого теста и принялся выковыривать из него жареные орешки Лёд. - Я буду покупать всё новые и новые порции снадобий и стану любимым (он руками оттопырил свои уши) лопоухим клиентом.
- Интересно, - спросила я, оглядывая бутылочку и не решаясь понюхать, - на практике-то оно работает? Неужели отворачивает на самом деле?
- А почему нет? - удивился Лёд. - Если уж оно мозоли размягчает, то в желудке явно дыр наделает и тогда милому другу будет очень затруднительно резвиться под твоим одеялом. Хе-хе…
- Уел, уел, - фыркнула я. - А которое от перхоти?
- Ну-у, тут я не знаю, - пожал Лёд плечами. - Может оно, наоборот, всё внутри залечивает, хорошо становится, и любить хочется?
- Ты подлей кому-нибудь на стороне, - посоветовала я. - Проверим.
- Я бы Граду, конечно, подлил, - невозмутимо сказал Лёд. - Да боюсь, вдруг он не в тебя, а в меня влюбится.
- А почему в тебя?
- Так в нём обрезки моих ногтей, а не твоих.
- Пусть влюбится… А ты не отвечай на его чувства, - хихикнула я.
- Это будет слишком жестоко, - вздохнул Лёд. - Придется меры принимать, а мне жаль его желудок отворотным зельем гробить.
- А оно не прокиснет? - спросила я, боясь прикоснуться к склянкам.
Из-за тряпочек, наверное, - уже больно они по-сиротски выглядели.
- А я в ледник уберу.
- А никому не подольёшь по дороге? - нахмурилась я недоверчиво.
- Постараюсь удержаться, - хмыкнул Лёд, закупорив склянки. - Но за это семь горячих пряников - мои.
- Четыре.
- Уговорила, пять.