Он плыл так легко и свободно, словно нырял где-нибудь среди прибрежных рифов, а не впервые погружался без всяких громоздких скафандров и стальных батискафов на глубину полутора километров!
Из мундштука вырывались пузырьки воздуха и веселой цепочкой уносились наверх, к солнцу.
Бек приветственно и успокаивающе поднял правую руку… Как он может двигаться с такой легкостью? Ведь на него давит страшная тяжесть водяного слоя полуторакилометровой толщины!
Хотя Казимир Павлович, рассказывая мне о своих опытах, и напоминал всегда, что тяжесть окружающей воды уравновешивается, исчезает, если точно таким же будет противостоящее ей внутреннее давление жидкости и воздуха в живом организме, - поэтому и не погибают глубоководные рыбы.
Я сам не раз видел этих рыб, свободно плавающих на большой глубине. Но человек…
В это трудно поверить, даже видя собственными глазами. Значит, Казимир Павлович разгадал-таки секрет таинственного "алито"! И как необычно ему выпало осуществить свою мечту - нырять впервые на такую глубину ради спасения товарищей.
Бек что-то делал, держась обеими руками за пояс…
Вот в правой руке его тускло сверкнуло лезвие кинжала… Еще раз ободряюще помахав нам, Казимир Павлович скрылся из глаз.
Я старался представить: вот сейчас он перерезает одну нить, вторую…
- Вы видите его? - заставив меня вздрогнуть, встревоженно спросил репродуктор. - Он должен быть возле вас.
- Он уже начал обрезать сеть, - ответил Волошин. - Все в порядке…
- Почему же сразу не сообщили?
По тону Логинова мы все почувствовали, как же они волнуются там, на борту "Богатыря", и за нас и за Казимира Павловича. Ведь они-то его не видят, и никакой связи с ним нет.
Прошло двадцать пять минут. За это время я раза четыре подносил часы к уху: мне казалось, будто они остановились. Волошин тоже то и дело поглядывал то на свои часы, то на главные, прикрепленные над пультом.
И все-таки как ни ждали мы этого момента, он наступил совершенно неожиданно!
Мезоскаф вдруг качнулся и начал плавно подниматься…
В иллюминаторы правого борта, теперь тоже очистившиеся, мы еще успели увидеть какую-то темную удаляющуюся массу. Это была сеть с едва не погубившим нас мертвым морским чудовищем.
А немного в стороне - человек в акваланге, приветственно поднявший руку.
Он тоже быстро удалялся. Мы уплывали, а он оставался один в этих мрачных глубинах, в непроглядной тьме…
- Сергей Сергеевич, Бек там остался! - воскликнул я. - Подождите его!
- Не могу! - ответил Волошин, пожав плечами. - Ведь мы сбросили аварийный балласт…
Да, нас теперь ничто не удержит на глубине. Мезоскаф будет всплывать, как пробка, пока не окажется на поверхности.
- Но почему он не уцепился за мезоскаф? Всплывал бы вместе с нами.
- Нельзя, - покачал головой Волошин. - Ты что, забыл все законы физики? Это переживания на тебя так подействовали? Ему нужно подниматься осторожно, с остановками, иначе - кессонная болезнь, смерть.
Тьма за стеклами иллюминаторов постепенно отступала. Вокруг быстро светлело, словно занимался рассвет. И через двадцать четыре минуты мы уже видели солнце, ярко сияющее над морем, и синее небо, и белый борт "Богатыря" совсем недалеко от нас!
Но тревога за товарища, освободившего нас из подводного плена и теперь медленно поднимавшегося где-то в полном одиночестве и во тьме как-то приглушила радость спасения. И друзья, толпившиеся на палубе "Богатыря", смотрели не на всплывающий мезоскаф. Все не сводили глаз с того места, где вскипали на поверхности воды вырывавшиеся из глубины воздушные пузырьки…
Почему их так мало?
Нет, это мне лишь кажется… Во всяком случае, пузырьки появляются непрерывно. Значит, все в порядке.
А вот и наш спаситель! Его голова показывается из воды. Он плывет к "Богатырю", не снимая маски.
Навстречу уже спешит шлюпка, дожидавшаяся у трапа. Все матросы в ней так спешат помочь Казимиру Павловичу выбраться из воды, что едва не переворачивают ее. Но даже наш строгий капитан на такую промашку лишь молча грозит с мостика кулаком, но никаких грозных слов в мегафон высказать не решается.
Казимиру Павловичу помогают подняться по трапу. Мы видим, как его обнимают, целуют. Жаль, что наш мезоскаф еще покачивается у борта "Богатыря" и мы пока не можем отблагодарить нашего спасителя…
А когда настает наша очередь и мы тоже поднимаемся на борт, переходя из одних дружеских объятий в другие, Казимира Павловича уже не видно. Конечно, его захватили врачи и теперь долго станут донимать всякими анализами и профилактическими процедурами.
Мы обнимаемся, жмем протянутые со всех сторон руки, отвечаем сразу на десяток вопросов, сыплющихся со всех сторон.
Над палубой вдруг, раздался какой-то странный звук - басовитый, протяжный, гудящий…
Мы переглядывались, не понимая, в чем дело.
- А-а! - бросаясь к борту, вскрикнул Волошин. - Лопнул последний трос. А я-то надеялся все-таки выудить этого зверя!
Да, мезоскаф перестал поддерживать сеть, последний трос не выдержал тяжести "морского змея" и лопнул. Так мы и не увидим его…
- Жалко, - вздохнул Волошин. - Но нельзя же лишать океан сразу всех загадок. Ничего, доберемся еще и до "змея"!
Загадки манят дальше
И вот мы уже в самом деле плывем домой. Теперь-то, пожалуй, все приключения действительно позади, и почему-то при мысли об этом становится немножко грустно…
Наступила пора подводить итоги. Только что закончилось заседание Ученого совета. Оно растянулось на целых два дня, так много было сделано интересных докладов и сообщений.
Сергей Сергеевич со своими "молодыми Эдисонами" испытывает новый навигационный прибор, сборкой которого они занимались всю последнюю неделю днем и ночью. В этом необычном "компасе" правильный курс подсказывают нервные клетки гигантских личинок, подсоединенные к электронной машине.
Кажется, электронно-биологический навигатор работает пока неплохо. Капитан частенько сверяет курс "Богатыря" со штурманской прокладкой на карте, с уважением покачивает головой и удовлетворенно басит:
- Ловко… Так держать!
Вахтенный рулевой по привычке отвечает:
- Есть так держать!
Но это лишь символически, потому что делать рулевому, собственно, пока нечего. Удивительный навигатор перекладывает и выдерживает курс автоматически. Значит, тайна ориентации угрей наконец-то разгадана?
Увы, похоже, что еще не до конца. Об этом напомнил вчера в своем докладе Логинов:
- Мы, кажется, доказали и теперь пробуем использовать это уже в приборе, что личинки гигантских угрей ориентируются в открытом океане по земному магнетизму. Но ведь это морские упри, им проще. А речным угрям приходится проходить через сложные лабиринты проливов, вроде Каттегата и Скагеррака, с весьма запутанной схемой течений и резкими перепадами температуры и солености воды. Тут одним каким-то "компасом" - будь он магнитный или обонятельный - не обойдешься…
Андрей Васильевич на множестве примеров, добытых во время плаваний "Богатыря" и лабораторных опытов, доказывает, что речные угри, отправившись в далекое плавание еще личинками, "запоминают" самые различные воздействия на пути - и магнитные, и температурные, и малейшие перемены в химическом составе воды. И видимо, все это откладывается в их "памяти" раздельно, как у осьминогов, меняя химизм соответствующих нервных клеток.
Так что помогают угрям найти верную дорогу к местам нереста не один, а сразу несколько "компасов".
- Но, конечно, эта гипотеза еще нуждается в проверке и доработке, - закончил свое выступление Логинов.
Вопросов в самом деле возникает еще немало. Как, например, нашел правильную дорогу сначала заблудившийся балтийский угорь? Что он мог "вспомнить" о пути, по которому ни разу раньше не плавал?
Главная загадка еще остается, маня исследователей. Но как много мы уже узнали, странствуя за угрями по океану!
Я сижу у себя в каюте, просматриваю свои записи и все больше прихожу в отчаяние. Звуковизор, кашалоты, загадки памяти и странные обычаи осьминогов… Как связать все это воедино? Ощущение такое, будто книга расползается. Да и всяких приключений немало…
Но ничего не поделаешь, раз бионика такая наука, что вторгается в самые неожиданные области и почти каждое открытие в ней сопровождается приключениями. И утешаться мыслью о том, что в нашем мире, еще полном загадок и тайн, правда порой выглядит слишком фантастичной.
Кто это сказал: "Нет ничего более фантастического, чем реальная действительность"? Надо бы уточнить и взять эти слова эпиграфом…
Заглядывает в каюту Волошин и насмехается, как всегда:
- Советую вам писать по принципу: "Во избежание…" Так один мудрый восточный историк делал. Дошел он до описания злодейств некоего визиря и тут вовремя вспомнил, что местный правитель приходится этому злодею прямым потомком по материнской линии. Как быть? Мудрец не растерялся, пропустил десять чистых страниц, на каждой только написал: "Во избежание…" И перешел сразу к описанию проделок другого правителя, у которого не осталось потомков…
Ему хорошо смеяться. Итак, подведем итоги.
Чудесный прибор, способный теперь "видеть" сквозь любые преграды. Волошин даже грозится вскоре сделать изображение объемным.
Сложнейшая механика памяти.
А умение нырять по примеру кашалотов на большие глубины?
После доклада Казимира Павловича на Ученом совете все встали и устроили ему настоящую овацию. Он шел по проходу совсем смущенный, как-то забавно сгорбившись и понурившись, - совсем неподходящая поза для победителя. Сел на свое место и постарался спрятаться за спинами соседей.