Для Гитлера решение Шушнига означало гораздо больше, чем просто ошибку. «Ему как будто, — написал А. Дж. П. Тейлор, — наступили на болезненную мозоль». Гитлер назначил на субботу, 12 марта, вступление немецких войск в Австрию. В четверг, 10 марта, он направил дуче письмо, которое ему должен был вручить в Риме личный посланник фюрера, принц Филипп Гессенский, сторонник нацистов, женатый на дочери короля Италии, принцессе Мафалде.
«В настоящее время, — писал Гитлер, — я преисполнен решимости восстановить законность и порядок в моем отечестве. Со всей ответственностью я хочу заверить Ваше Превосходство, Дуче фашистской Италии: 1) я рассматриваю этот шаг всего лишь как необходимую меру в целях национальной самообороны… 2) В критический для Италии час я подтверждаю непоколебимость моих добрых чувств по отношению к Вам. Прошу Вас не сомневаться в том, что они и в будущем не претерпят никаких изменений. 3) Какие бы последствия ни повлекли за собой предстоящие события, я начертал четкую границу между Германией и Францией и сейчас провожу такую же четкую границу между Италией и нами. Это — Бреннер. Принятое мною решение никогда не будет подвергнуто сомнению, ни, тем более, изменениям».
Хотя Гитлер был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы заполучить согласие Муссолини на невмешательство Италии в австро-германский конфликт подобно тому, как в 1934 году Германия оставалась в стороне при подготовке вторжения итальянских войск в Абиссинию, тем не менее фюрер принял решение осуществить захват Австрии в любом случае, и пока принц Гессенский находился на пути в Рим, приказ о приведении в действие операции «Отто» был уже отдан. К тому времени, когда Муссолини получил письмо Гитлера, он был уже в курсе всех событий. Дуче понимал, что с его стороны противодействие планам Гитлера бесполезно. Более того, еще со времен визита Шушнига в Берхтесгаден дуче решил, что такое противодействие Италии ничего не даст. Единственное, на что он теперь рассчитывал, так это на то, что изъявив готовность признать аншлюс, он сможет извлечь для Италии выгоду. Около половины десятого вечера в пятницу, 11 марта, принц Филипп из Рима связался по телефону с Гитлером, чтобы сообщить ему о реакции дуче на письмо фюрера.
«Я только что возвратился из Палаццо Венеция, — проинформировал Гитлера принц Филипп, — дуче воспринял содержание Вашего письма в весьма дружелюбной манере. Он передает Вам свои наилучшие пожелания…»
Гитлер вздохнул с невероятным облегчением. Он прекрасно помнил, как Муссолини однажды с присущей ему страстью заявил, что Италия «никогда не сможет позволить, чтобы Австрия — этот оплот Средиземноморья — стала жертвой пангерманизма». Теперь он получил поддержку дуче, в которой до последнего момента не был полностью уверен.
«Прошу вас, передайте Муссолини, что я всегда буду это помнить».
«Да».
«Всегда, всегда, всегда, чтобы ни случилось… Как только проблема с Австрией будет решена, я буду готов идти с ним до конца рука об руку, не важно, что бы там ни случилось».
«Да, мой фюрер».
«Запомните, я готов пойти с ним на любое соглашение… Сообщите дуче, что я несказанно благодарен ему: никогда, никогда я не забуду его поддержку».
«Да, мой фюрер».
«Я никогда этого не забуду, что бы там ни случилось. Если ему когда-нибудь понадобится моя помощь или он окажется в опасности, то он должен быть уверен в том, что я буду рядом с ним, что бы там ни случилось, даже если весь мир встанет против него».
«Да, мой фюрер».
Два дня спустя Гитлер повторил свои заверения в том, что он безгранично благодарен Муссолини. «Я всегда буду с благодарностью помнить о Вашей поддержке», — сообщил он в телеграмме, направленной из Австрии, которая уже была официально объявлена «провинцией германского Рейха».