Самолично четырежды в день проводил он поверки во вновь прибывших частях, объезжая их с многочисленной свитой и принимая нехилые подношения и угощения - короче, был сыт и пьян круглые сутки. Собственно управленческие функции он давно свалил на министра обороны, периодически наведываясь к нему за отчетом, если, конечно, оставалось время. Оставалось оно не слишком часто, поэтому частенько их беседы носили формальный характер.
Вот и сегодня атаман пребывал не в лучшем расположении духа, а потому побеседовал со своей правой рукой, что называется, с "колес":
- Как идет весенний призыв?
- Студентов и пацифистов уже построили. Остались только голубые - из них думаем формировать спецбатальоны для заброски в тыл врага, пусть заходят сзади, - оттарабанил генерал.
Наклонившийся к Борису адъютант о чем-то напомнил рохляндскому управителю, и тот, постучав себя по лбу, вопросил:
- Вспомнил! Альтернативную службу наладили?
- А как же - теперь вместо двух лет можно служить три года. Какая-никакая, а все ж альтернатива!!!
Кажется, ответ вполне удовлетворил Бориса Николаича:
- Ну, лады, - заходи вечером в мою палатку, и прыснем это дело.
Генерал, который явно хотел обсудить еще несколько вопросов, потрусил вслед за двинувшимся дальше штабным экипажем, на ходу докладывая шефу: - Вчера поймали Али-бабу и сорок разбойников, куда их?
Однако Борис сегодня, как, впрочем, и всегда, не был расположен решать глобальные вопросы:
- Али к стенке, бабу ко мне. Остальных - в отряд. Больных и режиссеров - в штрафбат!
Штабная машина двинулась по горной дороге в верхний лагерь, где расположились командование и личные отряды рохляндского атамана. Вскарабкавшись на широкую площадку, где полукольцом выстроились многочисленные палатки, машина остановилась напротив центрального шатра.
Тем не менее, Борис, выбравшись из кабины, проигнорировал малиновую дорожку, упиравшуюся прямо в его роскошные по походным условиям апартаменты, и знаком отпустив своих подчиненных восвояси, направился в противоположную сторону - к обрыву, откуда открывался замечательный вид на раскинувшийся внизу палаточный город.
Агроном, с кисетом в руках прогуливавшийся неподалеку в поисках любопытных растений для личного гербария, неслышно подошел поближе и расслышал, как большой рохляндский начальник недовольно бормочет себе под нос:
- Ну, что за люди. Сто раз говорил: ставьте палатки строго по линии!
Агроном с интересом поглядел вниз, чтобы получше разглядеть, что так рассердило атамана, отсюда с высоты птичьего полета отчетливо было видно, в какое непотребное слово складываются палаточные ряды внизу. Отсмеявшись, бомж аккуратно тронул впавшего в бешенство Бориса и, махнув в сторону лагеря, заметил:
- Только массовые расстрелы спасут родину от анархии.
Вздрогнув от неожиданности, рохляндский владыка внимательно оглядел советчика с ног до головы и все же согласился с ним:
- Мысль интересная.
Агроном решил закрепить успех и продолжил:
- Эх, Боря… одни мы с тобой еще думаем о народе. Остальные только воруют!
Атаман секунду внимательно смотрел на бомжа, словно оценивая, не шутит ли паря, а потом расплылся в широкой улыбке. Приобняв Агронома, он потянул его в сторону своего шатра:
- Дело говоришь! А не пора ли нам по такому случаю… подкрепиться?
Словно двое закадычных друзей, они так и дошли до самой "ставки" рохляндского атамана, но уже у самого входа их внимание привлекли несколько лошадей на привязи, которых тщетно пытались успокоить несколько бойцов - коняшки брыкались и молотили копытами воздух, не подпуская к себе никого.
Борис сдвинул брови, взглянул на Агронома и кивком головы показал: "Пойдем, мол, глянем, че за ботва".
Возле разбушевавшихся лошадей о чем-то уже беседовали Лагавас с сыном Бориса и по совместительству командиром личной гвардии атамана. Вездесущий Гиви тоже стоял неподалеку, периодически встревая в разговор.
- Чего это вся скотина взбесилась? - поинтересовался Лагавас.
Недовольно глядя на досужих зевак, русоволосый спец по коням стащил с себя потную тренировочную майку с эмблемой своей команды и швырнул ее в морду особо бушующей животины, отчего та рухнула на спину и задергала копытами, после чего бравый коневод наконец-то удостоил эльфа отпетом:
- В районе эпидемия лошадиного бешенства. Поголовные прививки.
Гиви скрючило так, будто он наступил на высоковольтный кабель мокрыми ступнями:
- Короче, Склифосовский. Иди ты со своими уколами.
Эльф зло посмотрел на недомерка и зашипел:
- Тебе не интересно - не мешай.
Снова повернувшись к блондинистому спортсмену, он продолжил опрос:
- А в какое место колют?
Командир половцев, наблюдавший, как, следуя его примеру, его подчиненные валят с ног лошадей с помощью своего спортинвентаря, усмехнулся:
- А за какое поймают. Обычно - в самое мягкое. Тебя, видать, в мозг.
Гиви, со всех ног бросившийся к подошедшему Агроному, заверещал как ужаленный:
- Агроном. Говори атаману, что хочешь - пусть меня в мозг колют, а за задницу я себя трогать не дам!
Бомж поспешил успокоить не слишком сообразительного товарища:
- Тебя, Гиви, однозначно туда и уколют. Закон об эвтаназии принят в первом чтении.
В горах темнело рано, но палаточный городок на, скале тем не менее жил своей жизнью. В розовой палатке, щедро украшенной кружевными узорами, проживала рохляндская принцесса.
Привычная к развеселой дворцовой жизни девушка спасалась от скуки по-своему - поскольку. Агроном отказался играть с ней в дочки-матери на деньги, мотивируя это туманными намеками на отсутствие в походной аптечке средств контрацепции, ей пришлось найти новую жертву, которой на этот раз стал так же порядком заскучавший Гек. Ушлая тетка "купила" подростка простым методом - предложила устроить игру в "переодевалки". Карапуз, наивно намеревавшийся поглазеть на голую тетку, охотно согласился водить первым.
Нарядив карапуза в костюм мушкетера, девушка от души нахихикалась в кулачок над глупым коротышкой. Последним штрихом стала дурацкая шляпа с пером, которую она нахлобучила на голову доверчивого мальчугана:
- Вот так! Боярский умрет от зависти! А то ведро, что ты хотел надеть, тебе аж по пояс!
Гек выхватил прилагавшийся к костюму крепко проржавевший обломок шпаги и, размахивая им, двинулся на девушку:
- Гоп-стоп. Мы подошли из-за угла. Гоп-стоп. Ты много на себя брала. Теперь… твоя очередь переодеваться!
- Ага, щаз! Во-первых, это Розенбаум! Ты запомни парень: не всяк усак - Боярский! А во-вторых, с такой коротулей на баб ходить стыдно, так что живо дуй в каптерку. Возьми там оружие посерьезнее. Скажешь, что от меня. Давай! Бегом давай, а я пока подумаю над твоим предложением.
Воодушевленный нарисованной перспективой Гек выскочил из розового шатра и помчался за новым моджо, едва-едва не налетев на брательника рохляндской принцессы, сидевшего возле тускло мерцающего неподалеку костра.
У появившейся вслед за питомцем девушки родственник как бы невзначай поинтересовался:
- Это кто? Суворовец?
Внезапно обидевшись за ею же выставленного на смех карапуза, девушка вспылила:
- Зачем смеешься?
Спортсменчик переглянулся со своим напарником и, едва-едва скрывая улыбку, протянул:
- Да не смеюсь я… шляпу сними! - выкрикнул он вслед карапузу.
Напарник прыснул в кулак, сам юморист залился довольным смехом, да и девушка тоже не полезла за словом в карман:
- Вот и я боюсь, уши натрет.
Впрочем, тут же нахмурившись, она продолжила уже без тени иронии:
- А если без шуток, то сейчас вся ваша хваленая конница не стоит сотни подростков с фаустпатронами!
Отвесив братишке хорошего подзатыльника, она развернулась и скрылась в своей палатке. Взвизгнула застегивающаяся молния, дрогнув, погасло пламя ночника, и вскоре в розово-кружевном беспределе воцарился веселенький девичий храп.
Агроному, по дурости начальника лагеря (а скорее всего, по понятно чьей просьбе) расположившемуся в палатке неподалеку от розового шатра, конечно же, не был слышен мелодичный звучок, исходивший из апартаментов рохляндской принцессы, однако спалось ему ой как неспокойно.
Во-первых, жутко мешали металлические трусы, надетые на всякий случай и задницу, а во-вторых - ночные кошмары, которые мучили бедолагу всякий раз, когда он втискивал свое хозяйство в этот глупый подарок ревнивой невесты.
Вот и сегодня Агроном метался по постели, периодически больно царапая пальцы о грубые металлические края своей секс-вериги, и все пытался отмахиваться от нагло лезущих в голову образов. Тщетно - склонившаяся над ним Арвен словно издевалась:
- Не спи… замерзнешь! Или нет: не спи, трибунал проспишь! Хотя чего там… в морге выспишься.
В момент, когда Агроному в очередной раз приснилось, как он роняет в пропасть эльфийскую феньку, которая по совместительству являлась ключом к металлическим стрингам, и он уже подскочил в постели, выхватив кинжал и намереваясь покромсать ненавистные трусняки, в его палатку затянул посыльный, крепко посланный рохляндским атаманом.
При виде мужика в железных портках гонец не на шутку смутился и, вывалившись обратно на свежий воздух, сообщил Агроному из-за брезентового полога:
- Борис Николаич приглашает в штабную палатку.
Грязно выругавшись, бомж натянул на себя плащ-палатку, скрепив ее заветной фенькой-ключом, и направился к центральной палатке, слегка позванивая на ходу.